Война Гнева. Кулл — Победитель Змей 2

Глыба весом с хорошего быка рухнула в воду у самого борта. «Покоритель» вздрогнул всем корпусом. Мощный толчок едва не положил его на борт. С мачты упал матрос и с криком исчез в волнах. Снасти отозвались хриплым стоном, но корабль, скрипя, выпрямился.

— Трави говорю! Трави! — надрывался палубный мастер. Матросы колдовали над снастями.

— Сигналь «поворот»! — скомандовал Кулл. Маг, стоявший рядом с ним, что-то забормотал.

Корабли повернули вправо.

— Бей! — взревел король.

Тяжкий вой пронесся над волнами. Машины, установленные на палубах, выстрелили все разом. Раздался грохот. Форт оделся каменной пылью. Зубцы на парапете срезало, будто ножом. В воздух взлетели обломки деревянной рамы.

— Накрыли! С первого залпа! — Капитан «Покорителя» сорвал свой берет. — Никогда бы не поверил, что это возможно!

— Молодцы! — Глаза Кулла сияли. — Командуй снова «поворот»!

Маг опять забормотал. Эскадра повернула влево, снова построившись фронтом. По палубе сновали зарядные команды. Скрипели вороты машин. За кормой «Покорителя» в море рухнул новый валун.

— Это из крепости! Мы в их досягаемости! — Командующий указал на Врата. В небо над ними взлетело не менее десятка камней.

— Поворачиваем! Быстрее!

Эскадра начала разворот, когда глыбы обрушились вниз. Трехмачтовик, шедший сразу за «Покорителем», исчез в водяном смерче. Обломки полетели во все стороны, мачты рухнули в воду.

— Они попали в «Тигра»! И «Борец» вышел из строя! — В голосе капитана послышалась боль.

— Держать прямо! Бей!

Машины взвыли. Форт, казалось, вздрогнул, когда сотни камней ударили в его стены. В этот миг между ним и эскадрой вклинились три пиктских ладьи, переполненных завывающими воинами.

Длинные весла взлетали с невероятной скоростью. На ладьях грохотали барабаны. Они преодолели расстояние до форта в десяток гребков. Лемурийцы не успели опомниться после обстрела, а пикты были уже рядом.

То, как они высаживались, казалось чудом. Когда ладья пролетала вплотную к стене форта, гребцы мгновенно наполовину втягивали весла. Смуглые воины вскакивали на них и, сделав два-три шага, прыгали на стену. Некоторые ухитрялись на ней зацепиться, другие, соскользнув к основанию, уже раскручивали крюки на веревках, чтобы забросить их наверх.

В считанные мгновения почти триста человек облепили подножие форта, а ладьи уже уходили из-под обстрела. Шедший за ними огненосный дромон плюнул огнем по верхним бойницам. Дикий вой, донесшийся изнутри, был слышен даже на эскадре. Он еще не затих, а пикты были уже на верхней площадке.

Кулл приказал эскадре отойти за пределы досягаемости крепостных машин. Еще три ладьи пиктов уже неслись к форту, чтобы повторить высадку. Через сотню ударов сердца над фортом заполоскался на ветру флаг Валузии — золотой царский венец, увенчивающий голову дракона, на синем фоне.

— Это Копьебой! — воскликнул Кулл. — Он там, клянусь Валкой, никто другой из их воющей своры не взял бы с собой флаг Страны Снов!

Вождь лемурийцев оказался высоченным жилистым воином в стальной кирасе и шлеме из кабаньих клыков. Шлем был явно очень древней работы, прочный и крепкий. Бронзовые накладки, скреплявшие клыки между собой, покрывала благородная патина. На верхушке шлема крепилась маленькая, искусно сделанная фигурка кабана. Лемуриец остановился в пяти шагах. Свой топор он заткнул за пояс, но круглый щит с шипом на умбоне держал наготове. Из-под насупленных бровей на Грайу смотрели странные желтые глаза.

— Чего ты хочешь? — послышался голос, как лязг стального засова.

Атлант усмехнулся:

— Того же, чего и ты, — победить! Но у меня это пока получается лучше.

— Ну-ну… — Желтоглазый зло прищурился. — Посмотрел бы я на вас, когда б наш флот стоял в гавани.

— Его здесь нет и не будет. Кулл сжег его вчера ночью на Полдень отсюда. А сейчас наверняка осадил Врата.

Лемуриец сверкнул глазами, но промолчал.

— Я предлагаю тебе договор…

— Нет! — Вождь выплюнул это слово, словно яд, обнаруженный в роге для вина.

Грайу, глядя ему в глаза, поднял руку.

— Ты — вождь, а значит, отец своих людей. Ты хочешь, чтобы они погибли?

— Мы будем драться…

— Вы не сможете… — Рука атланта опустилась. Взлетели огненные стрелы, и из крепости снова донесся глухой гул. Часть укрепления лемурий-цев взлетела на воздух, осколки расшвыряли людей. Желтоглазый мгновенно выхватил топор, но, увидев вновь поднятую руку, замер, оскалившись в бессильной ярости.

Грайу кивнул:

— Правильно. Ты не успеешь. Но я предлагаю тебе договор. Честный договор.

— Атланты лгут, еще не родившись!

— Ты сам знаешь, что это и есть ложь. Мы держим слово. Я дам тебе свое. Слово Грайу Тысячеглазого, что, если ты победишь меня в поединке, твоих людей отпустят на все четыре стороны. Им даже оставят оружие. Если же я убью тебя — они обязаны сдаться без сопротивления и, клянусь, им не причинят вреда. Эти острова вернутся валузийцам, а твоим людям придется отправиться домой на Закат.

Желтоглазый мрачно кивнул.

— Я согласен. Твое слово имеет вес, Тысячеглазый. Я много слышал о тебе.

— Тогда иди и заставь своих воинов выполнить договор. Пусть поклянутся вашими богами. Я подожду тебя здесь.

Грайу смотрел, как он идет к своим людям, стремительный и свирепый, точно барс. Что ж, хороший шанс испытать судьбу. Теперь он может себе это позволить: у него есть брат, и если что — воины пойдут за ним.

— Ты слышал, что творится, Скартоб? Помнишь соседа моего, Вафниса? Представь себе — змей оказался!

— Так он же помощник казначея. Они, эти змеетвари, всегда до власти лезут.

— А то! Так вот, сижу я в своем заведении за стойкой, аккурат в тот вечер, как Слово короля объявили. Только чуть суматоха улеглась, все это дело залить спешат, страсть такую. У меня, конечно, народу — не протолкнись. Денежки текут рекой. И тут смотрю — лезет он к стойке. И на вид какой-то смурной, словно только проснулся. «Налей, говорит, мне, Грим, анкарнийского да расскажи: чего это вокруг все с ума посходили?» Я смекнул, что он и впрямь Слово проспал, и, не будь дурак, брякнул: «А это, Вафнис, Ка Нама Каа Лайерама называется!» Сказал и чуть в штаны не навалил. У него морда эдак рябью пошла, и, глядь, пялится на меня змеюка здоровенная. Ну, я не растерялся — дубинку из-под стойки хвать и ка-ак тресну его по башке, змея-то… Хлипкая тварь — сразу на пол. Тут уж народ подскочил и схватили его…

— Ну? Чего дальше-то было?

— А что — отволокли на площадь суда, привязали к столбу и подпалили. Ух, он выл. Прямо по-волчьи.

— Змей-то? По-волчьи? Ты чего-то привираешь, Грим. И к тому же я слышал, что всех изловленных тварей в Охрану Спокойствия сдавать велено. Для выявления этой… сети шпионской, потому как у змеетварей среди людей друзья есть.

— И ничего я не вру! Когда тебе пятки поджарят — еще не так выть начнешь. А толпу мне было не удержать — у каждого они кого-то из родни погубили. Вот и сам же Вафнис — хороший был человек, а змеи его прикончили….

— Да уж, Грим, такие времена. Вот король с Полуночи вернется, и начнется большая война. Верь — я нюхом чую.

— А ну, плесни-ка мне еще в чашу. Да-да, этого. Люблю красное… А чего тут чуять — на всех углах болтают. Я вот подумаю и в Войско Гнева запишусь.

— Ты сдурел! А на кого заведение оставишь? У тебя же старший уже там, в войске этом.

— Жена с младшим управятся. А я не могу. Как лягу спать — так морда эта, вместо лица старины Вафниса проступающая, прямо мне в сон и лезет…

— Ну смотри — дело твое. А я пока подожду. Знаешь, мне войны и с Тройственным Союзом хватило.

— Это ж другое, Скартоб! Это или они, или мы! А с Фарсуном да Комморией хотя бы договориться можно…

— Договаривался тигр с буйволом… Ну да ладно. Давай за короля, потому как его здоровье нам еще пригодится.

— Давай…

Советник сумел-таки повернуться вбок, и клинок убийцы, пронзив грудную мышцу, скользнул по ребрам и вышел через подмышку. В глазах потемнело от боли, но Ри схватился правой рукой за перекрестье вражеского меча, а ножом, зажатым в левой руке, ударил убийцу под челюсть. Тот как-то странно всхлипнул и выпустил рукоять. Раналгри шатнуло назад, однако он устоял. С мечом, торчащим в груди, и ножом в руке, обмотанной знаменем королевства, весь окровавленный, старый воин выглядел устрашающе. Убийцы нерешительно шагнули к нему, когда дверь в гостиную с грохотом распахнулась.