Седьмое чувство. Дилогия (СИ)

– Лекарь ты прекрасный - это верно, - сказал Клемент и добавил. - Даже слишком.

– Разве в этом деле может быть "слишком"?

– Может, - кивнул монах и, собираясь с духом, произнес, - когда искусство врача сочетают с магией. Ты ведь из-за этого заинтересовался мной, так? Увидел клеймо, и решил, что я маг?

– А ты не глуп…

– Равен, я не маг и точно это знаю. Магия, и ее представители стали на сторону тьмы, и я целиком разделяю мнение ордена по этому вопросу.

Лекарь неожиданно сбросил с лица маску холодного равнодушия и весело рассмеялся.

– Вот как? - он, не переставая улыбаться, покачал головой и скрестил руки на груди. - Почему же в таком случае внутри самого ордена немало магов? Они занимают руководящие посты.

– Откуда такая информация?

– От верных мне людей. Есть кое-что, что тебе нужно знать…

– Да? - Клемент напрягся.

– Не буду больше скрывать - я вхожу в организацию, которая давно ведет борьбу с произволом ордена. Не одну сотню лет. Я не стал бы тебе этого говорить, если бы не был уверен, что ты оказался на самом дне. Тебе не к кому идти, и даже если ты кому-нибудь расскажешь о нас, тебе все равно не поверят. А вот сотрудничество с нами будет для тебя полезным. Ты сможешь отомстить. Ведь только так восстанавливается справедливость. Замечу, мы боремся не против веры в Свет, а исключительно против ордена. Святой Мартин, сам того не желая, создал настоящее чудовище.

– С чего же вы решили, что вы лучше ордена? - спросил монах.

– Мы не лучше и не хуже. Мы существуем в качестве противовеса, пока существует орден. Как только исчезнет он, нас тоже не станет. Тебе же известно, что мир постоянно стремиться к равновесию.

– Ну да, я знаю эти сказки… - проворчал Клемент. - Добро невозможно без Зла, а Тьма невозможна без Света.

– Хорошенько посмотри на свое обезображенное тело и сам реши, кто в этом противостоянии принял сторону Добра. - Равен поправил одеяло, которым был укрыт монах. - Клемент, если ты захочешь остаться с нами, то узнаешь много интересного об ордене и целях, которые он преследует. О настоящих целях. Само провидение не дало тебе умереть и направило ко мне, не иначе. А теперь я ухожу. Тебе нужно отдыхать. Слишком длинные беседы вредят здоровью.

– Почему так важны картины этого древнего художника? Если они не указывают на магов, а я точно знаю, что не указывают, то какой в них смысл?

– Завтра расскажу…

– Нет сейчас! Это давно не дает мне покоя.

– Тебе хочется узнать правду? А не страшно?

– Страшно, но необходимо.

– Прежде всего, картины Марла - это великое произведение искусства. Он не был магом или колдуном. Он просто был очень талантлив, художник от Бога. Между настоящим талантом и магией проходит очень тонкая грань, и Марл не раз перешагивал через нее. Его давно не стало, а картины продолжают жить своей жизнью.

– Но почему они оживают?

– Изображение оживает лишь тогда, когда на них смотрит хороший человек, с чистой душой. Лицезреть шедевры Марла имели право только самые достойные.

– Это объяснение не выдерживает никакой критики.

– Другого объяснения все равно нет. В них сокрыта какая-то тайна, но какая - мне не известно.

– Но что значит хороший человек? - с облегчением спросил Клемент, у которого сразу отлегло от сердца. - Это слишком общее понятие.

– Не знаю. Тайна - есть тайна. Картина сама выбирает, но критерии, которыми она руководствуется неизвестны. Радуйся, что ты попал в число избранных счастливчиков. Сам я ни одной картины не видел, поэтому не знаю, как она отреагирует на меня.

– Равен, ты некромант?

Лекарь неопределенно покачал головой, словно раздумывая. Затем он утвердительно кивнул:

– Пожалуй, да. Но мои возможности ограничены. Кости срастить, снять воспаление - это предел. Лучше всего лечить, чередуя лекарства и магию.

– А ты трупы не оживляешь?

– Разве что только тебя, - усмехнулся лекарь и оставил монаха в одиночестве.

Боль притупилась, и теперь она не мешает моим мыслям. Почти не мешает. Двигаться мне нельзя, поэтому я размышляю. В окно видно кусочек серого неба и какую-то ветку, которую качает ветер. Наблюдать за веткой, это тоже своего рода развлечение. Ветка голая, и на ней нет ни одного даже самого захудалого листочка, но иногда на нее садятся воробьи и начинают выяснять отношения. Выясняют недолго, но очень бурно, только перья летят в разные стороны.

Равен устроил меня на втором этаже. По-моему, он отдал мне свою спальню.

Нет, это определенно не лазарет… На полу пушистый ковер красного цвета, в углу кадушка с чахлым, но заботливо поливаемым цветком. Возле стены огромный комод с бронзовыми ручками в виде ящериц или змей, отсюда не разобрать. Равен никогда не признается в том, что я лишил его спальни, но богатая обстановка комнаты красноречиво говорит сама за себя.

В последнее время мне стали часто попадаться маги и некроманты, оказывающие мне посильную помощь. Почему же они это делают? Право, я не верю, что они пожелают взамен за свои услуги мою душу. Еще Рихтер говорил… О, благостный Свет, голова идет кругом! Я уже думаю о Смерти как о старом знакомом. С каких это пор, Клемент, ты стал водить дружбу с НИМ? Думаешь, если раз чуть было не умер, то это дает тебе какие-то преимущества?

Определенно, мне придется пересмотреть свои взгляды. Как теперь относиться к магам? Как оценивать их действия? Наверху шкалы ценностей по-прежнему вера в торжество Света, но между верой и мною остается пустое пространство, и я не знаю чем его заполнить. Пока что там хозяйничает душевная боль, но когда ей придется уйти, что я посчитаю для себя важным?

Есть вещи, которые нельзя забыть. Например, испуганное лицо Мирры… Девочка на самом деле переживала за меня. Отважная маленькая девочка… Не могу спокойно думать о ней. Тугой комок подкатывает к горлу. Ее уже нет в живых, а здесь, валяюсь в постели, настолько слабый, что не могу даже подняться. Но я жив, а она? Какая необоснованная жестокость, несправедливость… Я вырвал ее из рук Пелеса, но это была не победа, а всего лишь небольшая отсрочка. Чего быть, того не миновать. Молю Свет об одном, чтобы перед смертью ей не пришлось вынести муки, вроде тех, что вы пали на мою долю. Этот Ленц, у которого в жилах течет не кровь, а холодная ртуть, станет пытать не только взрослого, но и ребенка. Для него нет разницы.

На время путешествия, я заменил Мирре и родителей, и друзей. Почему на площади она позвала меня? Хотела поддержать, дать знать, что я не один? Облегчить мои страдания? Если бы я мог ей помочь, если бы время можно было повернуть назад, то я бы никогда не поехал в Вернсток, в это осиное гнездо.

Искал правду? Ну, что ж, ты нашел ее в полной мере. Ты узнал, что орден совсем не похож на тот идеал, о котором ты читал в книгах. Эх, надо было мне повернуть у храмовых ворот, ведь я же почувствовал, что дело закончиться плохо. Вот что случается, когда мы перестаем слушать свое мудрое сердце и доверяемся разуму.

Лучше бы мы поселились в какой-нибудь деревушке, подальше отсюда. Монах и девочка, тихо и мирно живущие под одной крышей. Я бы продолжал служить Свету, она бы потихоньку взрослела, а потом вышла замуж за какого-нибудь хорошего парня из местных. Уж я бы проследил, чтобы он действительно был хороший и по-настоящему любил ее. А потом я бы обвенчал их. Надо было так, и сделать… Дом, сад и жизнь вошла бы в свою колею. Мы ведь отлично ладили друг с другом. Мирра так любила животных, и кроме лошади обязательно завела бы собаку.

Да, есть воспоминания, убивающие тебя, но есть и те, что заставляют двигаться и жить дальше. Ты можешь о них не вспоминать днем, но ночью они обязательно к тебе придут. Мирра приходит ко мне во сне. В белых одеждах, легкая и прозрачная, словно призрак… Она снова зовет меня по имени. Тихо, протяжно, и протягивает руки, чтобы дотронуться до меня, но ее руки не плотнее тумана.

Я навсегда останусь перед ней в долгу. Мог спасти, уберечь, а вместо этого погубил. Мне нет прощения. На этом свете, мне остается только расквитаться с ее убийцами, и клянусь душой, я сделаю это. Вот только составлю список тех, кто забыл, что значит быть монахом Света. Длинный список получится, но я не успокоюсь, пока лично не навещу каждого в этом списке… И Пелес займет в нем почетное место. Еще не знаю, начать мне свою месть прямо с него или оставить под конец.