Седьмое чувство. Дилогия (СИ)

Клемент в детстве тоже был уверен, что он этот мир был создан исключительно для него, чтобы он мог дышать и наслаждаться жизнью. Хотя тогда он еще не знал, что живет. Ему хотелось только одного - дышать, и каждый новый вздох он находил замечательным.

Как быстро проходит время. В коридоре уже слышны шаги - на этот раз это идут за ним. Монах был в этом уверен. Узник никогда не ошибается в подобном вопросе.

Камера осветилась светом факелов, звякнули ключи, и кто-то грубо пнул Клемента ногой в бок.

– Вставай.

Вот уж чего монах не собирался делать, так это помогать своим мучителям. Пусть тащат его волоком, но по своей воле он не никуда не пойдет.

– Он живой? - спросил один из Смотрящих, держащих факел.

– Да. Неужели не видно? Мастер Ленц нас не подвел.

Клемента насильно подняли на ноги и связали руки. Один их охранников осветил его лицо и пробормотал:

– Ну и урод. Где повязка?

– Да, точно не красавец, - согласился его товарищ. - Но видели и хуже. У этого, по крайней мере, и глаза и нос на месте. Держи, - он передал ему тряпку.

Монах вскрикнул, когда ее ткань коснулась обоженной распухшей кожи. Он дернулся, но охранники были наготове и придержали ему голову. Смотрящий немного провозился с повязкой, и она полностью закрыла лоб, а вместе с ним и клеймо. На Клемента надели грубую робу без рукавов черного цвета доходящую до колен - обычное одеяние осужденных в Вернстоке, и толкнули в направлении выхода.

На площади собралась большая толпа. Посередине стоял помост, на котором уже находилось два главных действующих лица предстоящего представления - мастер наказаний и его жертва. Внизу стояло кольцо охраны.

Клемент плохо помнил, как он попал на помост. Его везли на телеге в открытой клетке, какие-то люди плевали в его сторону и показывали пальцами. Когда Смотрящие останавливались на перекрестках, чтобы зачитать его злодеяния, в него кидали объедками и желали мучительной смерти. Их проклятья сыпались на голову несчастного монаха, словно из рога изобилия. Они долго ездили по разным улицам, все ближе и ближе приближаясь к конечной цели путешествия.

И вот они на площади. Клемент привязали за руки между двумя столбами и разорвали робу на спине. Пока Смотрящий в который раз оглашал приговор, мастер наказаний разминался с кнутом, щелкая им в воздухе под восторженные крики публики. Он хорошо знал свое дело.

В городе было по настоящему холодно, солнце скрылось за густыми облаками. Было пасмурно и дул порывистый ветер. Иногда с неба срывался колючий, мелкий, как крупа снег. Но Клемент, фактически стоявший без одежды, не мерз совершенно. Он горел снаружи и горел внутри. Ему было безразлична его судьба, единственное, чего боялся монах - это появление Мирры. Если ее схватят, все его страдания окажутся напрасными, и он уйдет в иной мир с тяжелым сердцем.

– Приступай! - кивнул Смотрящий мастеру и толпа восторженно закричала.

Тот поклонился и, перебросив кнут в другую руку, оценивающее посмотрел на свою жертву.

Первый удар, оставивший красный след, но не рассекший кожу, он нанес в полсилы, прицеливаясь. Клемент вздрогнул всем телом и зажмурил глаза. Его вскрик потонул в выкриках толпы:

– Получай грязное отродье Тьмы! Тебе и этого мало!

– Врежь ему хорошенько, мастер! Пусть отправляется к своему хозяину!

– Отдайте этого демона нам! Он больше не будет убивать детей!

Второй удар рассек кожу, и на спине выступила первая кровь. Восторгу толпы не было предела. За вторым ударом последовал третий, потом четвертый. Ноги монаха не удержали, и он повис на веревках. Палач окатил его ведром воды, приводя в чувство. Экзекуцию нужно было растянуть как можно дольше.

– Благой Свет, не оставь меня… Свет, не оставь меня… - словно заклинание не переставая шептал Клемент.

Он стойко вынес еще два удара, хотя его спина уже была близка к превращению в кошмарное месиво. Но тут посреди беснующейся толпы он услышал, как кто-то жалобно зовет его по имени. Монах вскинул голову. Он мог поклясться, что это был голос Мирры.

Нет, только не это! Лучше еще удары, сколько угодно ударов, он их все выдержит. Пожалуйста, пускай это будет не она. Пускай его воображение, пускай что угодно - да хоть сами демоны!

Но его чаяниям не суждено было сбыться. Мирра, непрестанно выкрикивая его имя, пыталась пробиться к нему поближе и этим сразу же привлекла внимание Смотрящих. Те рассредоточились и стали с разных сторон приближаться к девочке, зажимая ее в клещи. Монах хотел ей крикнуть, чтобы она убегала, но в этот момент на него обрушился очередной удар, и вместо крика из его горла вырвалось жалкое хрипение. Смотрящие приближались к ней все ближе, а она до сих пор их не заметила. Клемент вдохнул побольше воздуха и закричал из последних сил:

– Мирра! Беги!!!

Но его усилие пропало даром. Один из Смотрящих уже подошел достаточно близко и, изловчившись, схватил девочку за плечи. Она попыталась вырваться, но он держал ее крепко. Мирре зажали рот и, не поднимая шума, потащили вон с площади. Монахи не желали, чтобы раззадоренная экзекуцией толпа, узнав в девочке еще одну поборницу тьмы, разорвала ее на части. Им было приказано доставить ее к Пелесу, а они всегда неукоснительно выполняли приказы.

Клемент, не спускающий глаз с Мирры окаменел. Его шея, плечи, руки, и собственно спина - были в ужасном состоянии. Между свисающими лоскутами кожи проглядывали мышцы. Кровь пропитала остатки одежды, лохмотьями висящие на бедрах.

Но его телесное состояние было ничто, по сравнению с теми неописуемыми муками, что испытывала его душа. Когда физическая боль мучит тело, тебе кажется, что хуже ее нет ничего на свете. Но стоит прийти боли душевной, и страдания тела меркнут перед ней.

Палач уловил произошедшую в нем перемену, выкрик Клемента много чего стоил, и подошел посмотреть, что с ним такое. Он проследил взгляд осужденного, но так ничего не поняв, пожал плечами и снова принялся за работу.

Монах смотрел, как Мирру уводят все дальше и дальше. И вот она исчезла из его поля зрения, слившись с толпой. Это был конец. Монах, не признаваясь самому себе, всегда полагал, что ему предначертан особый путь, особая судьба. От рождения и до самой смерти вера в это не оставляла его. Теперь он понял, что это за судьба…

Удел отовсюду гонимого и всеми ненавидимого мученика. Перед кончиной он был обязан понять, как он ошибался. Единственный человек на этой площади которому было его жаль, погублен по его вине. Невинная детская душа в лапах лживых обманщиков и убийц. Вот и все. Его последняя надежда стала пылью.

Через пару минут один из тех, кто преследовал Мирру, вернулся. В руке он держал накидку девочки. Ту самую, с мехом, которую Клемент купил ей для защиты от зимних холодов.

Монах упал, натянув веревки до предела, и поднял к небу измученное болью лицо.

– За что?! - выкрикнул он - Боже! За что?!

Снова раздался неотвратимый свист плети.

– Мне больше незачем жить. Смерть, где же ты? - взмолился Клемент. - Приди и забери меня. Я уже переступил предел.

– Твое время еще не прошло…- раздался в ответ легкий шепот, и левое ухо монаха обдало холодом. - Слишком рано. Не сейчас.

На плечо Клемента легла рука в черной перчатке, и ее обладатель тихо произнес:

– Твои страдания не оставляют меня безучастным, - в голосе послышались хорошо сдерживаемые нотки боли, смешанные с яростью. - Помни - ты не один.

– Кто ты? - пораженно спросил Клемент, пытаясь повернуть голову. Прикосновение загадочного человека предало ему сил.

– Всего лишь тот, кого ты звал. Будь спокоен, тебе осталось недолго.

Загадочный собеседник стоял за спиной монаха, он был одет в черный плащ из тяжелой гладкой ткани с капюшоном, закрывающим его лицо. Но все равно никто кроме Клемента не видел его. Толпа по-прежнему бесновалась, упорно не замечая мрачной фигуры стоящей на помосте. Мастер наказаний прошел сквозь этого человека, словно он был не плотнее тумана.