Кедровый лохотрон (СИ)

По всему выходит, что прибывшие рыцари с самого начала не настроены ссориться ни с городскими властями, ни с местными жителями. Что, по всей видимости, и является истинной причиной их столь покладистого, мирного поведения.

Повторяю свой вывод, — сухим казённым голосом окончил он свой доклад. — Что делать — не знаю.

Можно было сколько угодно говорить о мирных намерениях дворян и что они, не доставляя никому хлопот, только просто подождут, тут рядом, нужного им человека, но разница в менталитете и поведении сказалась всё же очень скоро. Поэтому буквально через неделю пребывания рыцарей под стенами города, баронессу Изабеллу де Вехтор официально вызвали в Городской Совет.

— Госпожа баронесса, — Голова растерянно смотрел на только что вошедшую в зал заседаний и остановившуюся прямо перед столом президиума красивую миниатюрную женщину. И не знал с чего начать.

— Э…, - промямлил он растеряно.

— Может, для начала, вы предложите мне присесть? — ехидно поинтересовалась эта стерва.

— Да-да, — засуетился Голова. — Эй, кто там, — крикнул он в широко распахнутые двери зала заседаний. — Кресло госпоже Изабелле. И помягче! — рявкнул он на появившегося в дверях служку.

Краем глаза, заметив мелькнувшую на губах баронессы лёгкую, понимающую улыбку, мучительно покраснел. Чувствовать себя откровенным сопляком, краснеющим перед своим ИДЕАЛОМ, было мучительно и неприятно.

Дождавшись, когда баронесса с удобством расположится в принесённом персонально для неё мягком, оббитом красным роскошным атласом кресле, решительно начал. Молчаливые одобрительные кивки собравшихся придали ему решительности:

— Госпожа баронесса, не могли бы вы немного приструнить своих вассалов.

— Нет.

— А то они совсем…. Что?

— Что значит, нет? — раздражённый голос сидящего чуть в стороне Старосты влез в разговор Изабеллы с Головой. — Вы госпожа Изабелла, что себе позволяете?

— Что значит, ваше нет? Объяснитесь!

Они уже вторую неделю торчат на вашем выгоне возле вашего учебного полигона, жрут ваши продукты и от безделья не знают чем заняться. Шляются целыми толпами по городу, пьют немерено водку, и чуть что, дерутся подряд со всеми парнями города. Серенады принялись по ночам распевать под заборами местных девиц, мешая добропорядочным отцам спать. А те дуры и млеют. И после всего этого вы говорите — нет?

Как вас изволите понимать? Не можете занять их чем-либо, так отошлите своих сопляков обратно. Или Вы что, отказываетесь приструнить своих вассалов? Ну, так мы живо им напомним о порядке поведения в нашем городе приезжими.

Несколько мгновений Изабелла невозмутимо смотрела на красного от гнева Старосту, рядом со смущённым Головой, который, тем не менее, временами косо на неё посматривал.

— Господа, — тихо начала баронесса. — Произошло явное недоразумение. И вы видимо кое-чего не понимаете.

Во-первых, и самое главное — они не мои вассалы. И, нет — это значит, не то что я отказываюсь приструнить загулявших рыцарей, а то, что они меня не послушают.

— Хватит ваньку валять, — взорвался Староста. — Что значит, не послушают? Что за бред? Они ясно и однозначно обозначили себя как ваши в прошлом вассалы, и что они пришли наниматься к вам на службу в соответствии с какими-то там своими родовыми обязательствами. А вы жена Сидора, хозяйка в доме в отсутствие мужа, баронесса, в конце концов, и вообще, одно из главных лиц во всей вашей компании. Так извольте их приструнить

— Не могу, — с сожалением развела Изабелла руками. — Извините господа, но я не могу. Хочу, готова, но не могу.

— Что значит, не могу? — неожиданно, словно проснулся Голова. — Вы жена или не жена? Как за горло нас брать по всяким пустякам и руки нам выворачивать, так жена. А как приструнить каких-то нищебродов, так не жена. Так что ли?

Баронесса с ясно читаемым сочувствием в глазах сожалеючи развела руками.

— Как я вас понимаю, господа.

Изабелла с искренним сочувствием, написанным буквально аршинными буквами у неё на лице, понимающе смотрела на собравшихся.

— Извините меня, господа, но ничего сделать я действительно не могу. До приезда моего мужа и принятия ими вассалитета я совершенно не властна над прибывшими.

Рыцарская этика…

— Что? — взревел раненым быком Староста. — Хватит нам тут мозги парить, — не сдержавшись, Сила Савельич замысловато выругался. — Что ещё за рыцарская этика? Что за бред!

— Согласно правилам этого, как вы, господин Староста, выразились, бреда, — невозмутимо отозвалась Белла, — женщина в семье поречного дворянина — ничто. И только по этой, единственной причине я и не могу помочь вам в ваших проблемах. Хочу! Искренне хочу! Но не могу! И потом. Они же ещё совсем дети!

— Изабелла…

От неожиданно личного, интимного обращения Головы к баронессе, все в комнате на мгновение замерли.

— Вы это что, серьёзно? Что это за бред с какой-то этикой? Вы же его жена, так и распорядитесь в отсутствие своего мужа, как вы всегда до того и поступали.

— Не могу, — Изабелла с искренним сожалением пожала плечами. — Не могу ничего сделать. Они меня не слушают. Если я ещё раз к ним с этим вопросом подойду, то в лучшем случае они меня просто выслушивают. Из чистой вежливости, как красивую женщину, жену своего будущего сюзерена, но не более того. Но чтоб выполнить то, что я им скажу или попрошу, об этом не может идти и речи.

Даже если я буду говорить им что-то жизненно важное и необходимое, они меня не послушают, потому что женщина в рыцарской семье ничто. Имеет значение только слово рыцаря, но не его жены.

— Вы это что, серьёзно? — растерявшийся от неожиданности Староста, растерянно смотрел на баронессу. — Что за бред. А если он куда уехал? А если он отсутствует на данный момент, то что, всё хозяйство бросать и пусть всё течёт само собой? Так получается? Хватит врать то, — недовольно поморщившись, сердито пробурчал он.

— А почему я, по-вашему, не возвращаюсь обратно в своё баронство? — Изабелла подняла на Старосту свой пронзительный, проникающий прямо в душу взгляд.

— Ну, — растерянно замялся Староста. — Понравилось, может здесь? Места то у нас знатные. Рыбалка…. Пиво… раки…

Староста замялся, не зная что и вспомнить из того чем можно было бы заняться в городе молодой красивой женщине.

— У вас вон какое хозяйство какое, — растеряно пробормотал он. — Глаз да глаз нужен. Как же тут без хозяйки, — Староста вконец растерялся и замолчал, не зная, что сказать.

— Вот, — с лёгкой грустью в голосе продолжила за него баронесса. — Вам даже в голову не приходит, как это жена не может не заниматься делами своего мужа. А вот для них…, - Изабелла с грустной улыбкой на губах кивнула куда-то в сторону заколоченного на зиму окна, из-за которого до них доносились слабые звуки очередной, исполняемой кем-то серенады. — Им… Им даже в голову не приходит, что жена рыцаря может что-то решать или делать по хозяйству, кроме как вышивать крестиком и махать платочком вслед уходящему в поход герою. Не только что-то решать, но ещё и что-то делать. По крайней мере у молодых, так именно подобное представление в голове сидит, о месте женщины в обществе и в семье. Они же форменные дети ещё!

— Госпожа баронесса…, - Голос Городского Головы был сух и официален. — Это ваши проблемы, дети они или не дети. Это ваши гости и потрудитесь разобраться с ними сами. В противном случае с ними будем разбираться мы, а отношение к данной публике в нашем городе вам, надеюсь, прекрасно известно. И если вы не хотите появления в окрестностях города новых украшений, в виде развешанных по дубам рыцарей, то пусть они ведут себя в соответствии с нашими правилами и обычаями.

Вы, госпожа баронесса, ведь тоже дворянка. Но лично к вам у нас нет ни единой претензии, ни в чём. Так что прекратите нести тут всякую чушь об их обычаях, понятиях, знаниях, незнаниях, возрасте. Дело в людях и только. В их воспитании, в конце концов. И если кто из них чего-то не понимает, то живо украсит собой ближайшее же дерево.