Кровавое заклятие

Во время рассказа сэр Дагон рассеянно перекладывал бумаги на столе. Наконец он замолчал, поднял взгляд и несколько секунд рассматривал Коринн.

— Дорогая моя, боюсь, я испытываю вашу преданность. Возможно, мне не стоило говорить… Ваша тонкая душевная организация представляется очень странной, учитывая, насколько активны остальные юные Акараны. Один ведет за собой огромную армию; другую называют божеством, и многие люди фанатично ей преданны; а еще один — пират, капитан корабля, у которого тоже немало последователей, готовых умереть за него или по крайней мере вместе с ним. Кажется, не совсем то, что планировал ваш батюшка, но по крайней мере они нашли себя в жизни. Жаль, что вам не удалось обрести такую же значимость и пришлось ограничиться ролью любовницы завоевателя.

После странных новостей о сестре Коринн пребывала в растерянности и недоумении. Ее не держали ноги, она едва не попросила у сэра Дагона стул и сжала губы, чтобы не поддаться слабости. Принцесса была готова кинуться к Дагону за помощью и поддержкой… Но все эти намерения исчезли в тот миг, когда он произнес последнюю фразу. Коринн не нуждалась в жалости и не приняла бы ее. Пренебрежительное отношение Дагона привело ее в бешенство. Все не так. Совсем не так!

— Вы ошибаетесь. — Обойдя стол, она приблизилась к Дагону. Принцесса чувствовала невидимый барьер между ними — периметр, обводящий пространство, которое сэр Дагон считал своей личной территорией. Коринн подалась вперед, проламывая барьер, и ощутила странное сопротивление. Дагон не выказывал никаких признаков страха, и все же Коринн чувствовала, что он сражается с желанием сделать шаг назад. Это было приятно и придавало уверенности. — Как член Лиги, вы, разумеется, знаете, что внешность бывает обманчива. Форма и содержание — разные вещи. Верно?

— Вы уже ответили на свой вопрос.

— Вы еще не догадываетесь, что скрывается за фасадом. Вам кажется: ничего особенного. А может, и вообще ничего. Должна вас разубедить. Лига утверждает, будто не имеет скрытых интересов. Чушь! Вам нужно не только богатство, верно?

— Мы всего лишь хотим жить так, как живем сейчас, — произнес сэр Дагон. — Мы служим миру. Посредничаем между государствами, дабы они могли осуществлять плодотворную торговлю и процветать…

— Прошу вас, — сказала Коринн, — не обижайте меня. У вас иная цель. Я чувствую это за вашей маской.

— У меня нет маски, леди.

— Еще как есть. — Принцесса сделала еще полшага вперед, склонив голову и рассматривая сэра Дагона. — В детстве вам пришили ее к лицу нитью толщиной в волос. Возможно, вы настолько свыклись с ней, что уже не замечаете, но швы видны, сэр Дагон. Вот здесь… — Коринн протянула к нему руку, словно намереваясь вытащить помянутую нить.

Дагон отмахнулся от нее, уворачиваясь. Ткань его одежд тяжело мазанула девушку по бедру.

— Ваша самоуверенность не имеет границ.

— Надеюсь. Хотя наверняка не знаю. Я как раз недавно обнаружила ее в себе и в дальнейшем собираюсь ею пользоваться. Впрочем, вы, со своей стороны, давно научились делать это виртуозно. Хотите контролировать мир. Хотите уподобиться богам. Хотите увериться, что вы дергаете все веревочки в этом марионеточном танце стран и народов. Я права?

— Как я уже сказал, мы стремимся лишь сохранить то, что имеем.

— И что же вы имеете?

Увеличив дистанцию между собой и принцессой, сэр Дагон восстановил душевное равновесие. Он усмехнулся и кивнул с довольным видом:

— Наконец-то вы задали стоящий вопрос. Что у нас есть? Что мы хотим сохранить? Подумайте сами. Если мы перестанем возить воду на рудники Киднабана, рабочие умрут от жажды. На острове очень мало водных ресурсов, а сбежать рабочие не могут, потому что мы контролируем моря. Если, к примеру, мы захотим, чтобы они умерли от жажды, то так и будет. Далее. Не забывайте, что сейчас только Лига знает секрет производства особой смолы. Даже нюмреки не умеют ее делать. Зачем бы? Ведь мы снабжаем их без ограничений. Не будет Лиги — не будет и горящих шаров, падающих с неба. Вдобавок только мы имеем дело с Лотан-Аклун, только мы знаем все о силах, которым они служат. Мы — барьер между Иными Землями и Изученным Миром; лишь благодаря нам жители последнего могут считать этот мир своим безраздельным владением. Понимаете, о чем я говорю? Сложите все эти вещи и прибавьте сюда множество других, о которых я даже не заикнулся. И каков же результат? Я вам скажу. Мы не хотим становиться богами. Мы уже боги. Мы не хотим дергать за веревочки, привязанные к каждому человеку Изученного Мира. Мы уже это делаем. Коль скоро ваши глаза так хорошо видят тонкие нити, вы заметите миллионы этих пресловутых ниточек, которые тянутся от моих пальцев. Не сомневайтесь. Дающий оставил мир нам, и с тех пор мы владеем им. Рука, что держит его — не рука божества. Не Акаранов. Не Мейна…

— И не Лотан-Аклун?

— Это другой вопрос.

— Я догадалась. — Продолжая говорить, Коринн снова двинулась вперед, подступая к сэру Дагону. — Вы всегда убеждали людей, что Лотан-Аклун — главная сила мира. Но ведь это не так, верно? Хэниш передал мне то, что вы ему рассказали. Вы ведете с Лотан-Аклун дела, поскольку без них рухнет вся ваша отлаженная система торговли. Они богаты. Богаче вас, и вы желаете заполучить то, что они имеют. Верно? Вы называете их великой силой, но мечтаете о том, чтобы вам не приходилось делить с ними прибыли от торговли. Быть приниженным, младшим партнером. Иногда по ночам вам снится, как их дворцы становятся вашими. Их богатства для вас важнее всего на свете. Я права?

Сэр Дагон снова подался назад и недовольно поморщился.

— Сперва я читал вам нотацию, теперь вы мне. Простите, у меня нет на это времени. Последний раз спрашиваю: что привело вас сюда?

Коринн ощущала странную легкость. Вопрос Дагона пришелся ко времени, и она не моргнув глазом ответила:

— Я пришла с посланием от брата. Он хочет, чтобы вы перестали помогать Хэнишу. Если вы согласитесь с его предложением, то не пожалеете. Награда будет стоить затраченных усилий.

— Перестали помогать Хэнишу? — недоверчиво переспросил сэр Дагон. Его брови медленно поползли вверх. — Я же объяснил вам, что ни мейнцы, ни Акараны не контролируют мир.

— Но и вы тоже. Не в одиночку, по крайней мере. Без поддержки масс у вас ничего не выйдет. Мой брат обеспечит вам эту поддержку. В гораздо большей степени, нежели Хэниш.

— Ваш брат! Он злит меня и забавляет одновременно. Вы знаете, что он каким-то образом убедил людей отказаться от миста? Это самое неприятное…

Коринн ничего не знала о людях, отказывающихся от миста, но приняла информацию к сведению, не выказав ни малейшего удивления.

— Именно поэтому вам следовало бы поддержать Аливера. Он освобождает людей, чтобы они помогли ему выиграть войну. После победы ситуация изменится. Мы можем решить этот вопрос к обоюдной выгоде. Аливер не таков, как наш отец. Я тоже. Очевидно, вы полагаете, что новая династия Акаран будет не лучше прежней. Да, раньше у Акаранов и Лиги были разногласия, но Хэниш Мейн открыл нам глаза. И мы проснулись. Поверьте: теперь все будет иначе.

Сэр Дагон, прищурившись, посмотрел на Коринн. Еще несколько дней назад этот пристальный, выворачивающий душу взгляд поверг бы принцессу в ужас. Даже сейчас выдержать его было непросто.

— Хорошо. Я услышал вас, — проговорил Дагон. — Однако не нашел ничего, что оправдало бы радиальную смену политики Лиги. Ваш брат не сумеет выиграть битву, принцесса. Поверьте мне. Я обладаю сведениями, которых нет у вас. И раз так, почему я должен присоединиться к слабой стороне? Особенно когда это идет вразрез с моими интересами? Если у вас есть убедительные аргументы, мы можем продолжить разговор. В противном случае я ухожу.

Заставив себя не опускать глаз, Коринн постаралась сформулировать достойный ответ. Было очень непросто упорядочить разрозненные мысли, которые крутились у нее в голове. Пронизывающий взгляд сэра Дагона мешал сосредоточиться. Коринн хотелось, не думая более ни о чем, вывалить ему правду. Признаться во всем. Пусть он осудит или оправдает, лишь бы только понял ее. Но Коринн пришла сюда не для того. Она не скажет, как любила Хэниша и каким ударом для нее стало его невольное признание. Не скажет, что она почувствовала, поняв, что все их отношения были ложью. Не скажет, что возненавидела собственную слабость, когда поняла, что ее обманывали, что она была овечкой, предназначенной на заклание. Коринн не станет раскрывать ему душу, не расскажет о своей боли и одиночестве. Дагону незачем знать, что она до сих пор иногда тоскует по Игалдану — принцу, который упал на колени и признался ей в любви. Что до сих пор не может понять, почему силы мира отняли у нее отца и маму. Что все ее детство было омрачено страхом смерти… Мысли вращались в голове бешеным хороводом, однако Коринн взяла себя руки и вынула из этой мешанины то, что действительно следовало сказать.