Честь чародея

Мне нравится, что они обе — существа женского пола. Я предпочитаю окружать себя женщинами, независимо от их обличья. Мужчины должны подчиняться женщинам, быть их рабами. Конечно, мужчины нужны для продолжения рода, но и только. Лишь однажды я полюбила мужчину. Это ненасытное желание, это безумие, когда даже страдание дорого сердцу! Помешательство! Он уносил меня с собой туда, где боль сладка, где боль — счастье. Но одним холодным серым утром он оставил меня навсегда. И я похоронила свою любовь глубоко в сердце, так глубоко, что никому и никогда не удавалось обнаружить ее. Этот мужчина был моим сводным братом. Впоследствии он стал Великим Королем, но сын, которого я родила от него, был для него проклятием. Впрочем, мне это тоже ничего не дало. И хватит о нем. Я вспоминаю мою сестру–близнеца Морган. Я любила ее, а она меня… Но в конце концов и она предала меня, обратившись к любви с мужчинами, и умерла в горечи. Я отчетливо, будто это было вчера, вижу, как ее голова висит на Вечном Древе и даже в темноте небытия проклинает меня. Теперь в моей жизни нет места мужчинам. Лишь один, если это существо вообще можно назвать мужчиной, живет сейчас в моем доме.

Сразу после Нового года я переселилась со своими соратницами в имение Рокби. У меня большие планы и на сам дом, и на его владельца. Каспар Вал–грим — король в неведомом мне мире, мире денег. Деньги, как и магия, — это ключ к власти. С помощью колдовства вы можете овладеть умами людей, деньги же покупают их души. Валгрим — один из воротил в мире бизнеса, в так называемом Лондонском Сити. Великий Король никогда не дорожил своим богатством, но у подножия его белой башни была погребена голова Благословенного Брана, глядящая сквозь землю и охраняющая Короля и его владения от недругов. Мой брат выкопал голову, думая, что это языческая вещь и что он сам сумеет управлять своими землями. Однако с тех пор радости жизни были потеряны для него, бог жадности воссел на троне, где прежде сидели сотни королей, упиваясь властью и тратя народное состояние. Мне нужны деньги, поэтому я подчинила себе Каспара Валгрима. Его кровь заражена моей магией. Он соберет для меня все золото Сити.

По нынешним меркам Рокби — старинный дом, хотя его первые камни были заложены много позже моего ухода из мира. Прежде всего я изгнала всех призраков, которые заселяли каждый угол этого дома. Я избавилась даже от каминного беса, который проказничал на кухне. Гродда, моя служанка, жаловалась, что он гасит пламя в печи. Что ж, всех их затянуло в бездну небытия. Я слышала их беспомощные вопли, чувствовала обуявший их ужас. Я наслаждалась их страхом, я пила его как вино! В свое время мой брат издал благородные законы рыцарского кодекса: помогайте угнетенным, не позволяйте страху овладеть собой, не делайте ничего недостойного. Эти принципы кратко звучат так: Помощь, Доблесть, Честь. Но эти законы были созданы для воинов и героев, а не для женщин и ведьм. Нас любили, но не давали воли, нами восхищались, но мы не имели права голоса. Поэтому я установила свои собственные законы: угнетайте беспомощных, питайте страхи, никого не уважайте. _Помощь._Доблесть._Честь._ Я никогда не забывала эти три слова. Ах, как приятно чувствовать страх слабых существ, упиваться их ужасом и безнадежностью! Их страх дает мне энергию, и я становлюсь сильной, гораздо сильнее, чем тогда, когда не чувствовала течения Времени. Во владениях Вечного Древа удовлетворить мой ненасытный дух было нечем.

Я поместила в этот дом своего узника, которого я пленила у границ Подземного Мира. В отличие от дома на острове в Рокби есть подходящее место — чердак, дверь которого запирается на тяжелые засовы и замки. Я приковала его цепями, заперла замки и наложила на них заклятие. Моя магия удержит его гораздо лучше, чем решетки. Он никогда не разговаривает со мной, но часто я слышу доносящееся с чердака рычание, полное бессильной ярости. Но скоро, очень скоро к нему придут кошмары, он завоет, как зверь в темноте, и вот тогда я навешу его. Я буду смотреть, как он унижается, как скулит, взывая к моему милосердию, как называет меня матерью. Пока что я не решила, каким именно будет мое наказание, но знаю точно — оно будет сладостно растянутым, медленным, и он еще предложит мне свою душу, которой у него нет, но о которой он мечтает, в обмен на минутное облегчение мук.

Я люблю свою коллекцию: живые реликвии, собранные мной, — девушка, которая насмехалась надо мной, глаза шпиона, мой узник. Когда–нибудь к ним присоединится и она, та, которая обманула и предала меня, которая заставила мою кровь восстать против меня! Теперь мы с ней находимся в одном мире, в одном Времени. Где–то в этом мире она живет и дышит, засыпает и просыпается, веря, что я мертва. Я назвала ее Моркадис, мою сестру–ведьму, мою ученицу, мою надежду. Я видела в ней мою Морган, хотела, чтобы она стала ею душой и телом. Но Моркадис не поддалась воздействию магии Дерева и ушла, а когда я и Сисселоур попытались догнать ее, навела на нас магический огонь. Мы горели в адском пламени! Сисселоур сгорела сразу; я же была более мощной колдуньей и, чудом вырвавшись из магического пламени, упала в холодные воды реки. Из этой реки я вышла уже перерожденной. Я вернулась сюда одна, чтобы бросить вызов Эзмордису, подчинить себе людей. Но сначала я отомщу Моркадис…

Собираясь утром на работу, Ферн заметила клочок бумаги, торчавший из–под входной двери. Девушка подняла его и принялась разглядывать. Лист бледно–коричневого цвета был сильно обтрепан по краям, и, судя по шрифту на обратной стороне бумаги, его выдрали из какой–то книги. Записка была написана отвратительным почерком, со множеством зеленых клякс и ошибок: «Каралева предет навестить Вас в полначь. Она шлет Вам паклон». Подписи не было, но Ферн и так поняла, от кого это, ведь Скулдундер не мог грамотно написать даже свое имя. Она аккуратно сложила письмо, засунула его в карман пиджака и направилась в офис. Ферн Обещала Уиллу держать его в курсе событий, но она была так занята на работе, что времени на личные звонки не оставалось, к тому же о предстоящей встрече с Лукасом ей не хотелось никому говорить. Она и сама не знала почему, но мысль об этой встрече раздражала ее и вызывала чувство неловкости Раздражение объяснялось тем, что она считала предстоящий разговор пустой тратой времени, и ее и его, и верила, что ничем не сможет помочь молодому человеку, а неловкость возникала от необходимости обсуждать деликатные вещи с незнакомым человеком. Но отказать ему Ферн не могла. Она была очень хорошо воспитана.

— Как вы узнаете меня? — спросила она. — Гвоздичка в петличке? Свернутая газета в руках?

— Не сомневайтесь, я узнаю вас, — сказал он.

Уверенность, с которой он это заявил, настораживала. Не первый раз в жизни Ферн пожалела о своем хорошем воспитании.

Они встретились в баре около шести. Ферн пришла чуть раньше, заняв столик и прихватив еще один стул. Она знала, что позже в баре будет многолюдно и с местами возникнут проблемы. Как всегда, когда приходилось кого–то ждать, Ферн принялась разглядывать входящих молодых людей, надеясь угадать, кто из них Лукас Валгрим. Один парень минуты две стоял у входа, озираясь и обшаривая взглядом столики. Ферн было решила, что это он, и чуть не махнула ему рукой, но в последний момент засомневалась. Розовощекий юнец имел тот самодовольный и непринужденный вид, который молодежь часто напускает на себя, имея за пазухой увесистый бумажник. С голосом по телефону внешность юноши совершенно не вязалась. И когда он целенаправленно двинулся к блондинке, сидевшей за барной стойкой, Ферн утратила к нему интерес и принялась помешивать свой кофе.

Лукас опоздал всего на пять минут, но для Ферн время тянулось мучительно долго. Ей казалось, что, прежде чем подойти к ее столику, Лукас задержится у входа, осмотрит посетительниц, попытается узнать ее, но от дверей он твердым шагом направился прямо к ней и без колебаний и приглашения уселся на стул, застав ее врасплох.

— Мисс Кэйпел? Добрый вечер. Я Лукас Валгрим.