Повести о Ромео: Воин

Настоятель Шиминь так же вёл себя, как в чём не бывало. Он сообщил мне, что со мной к предводителю Циню отправятся мои былые компаньоны, в качестве, как он выразился, передового отряда лаосцев. Я с благодарностью поклонился ему в ответ и попросил выделить нам еды в дорогу, ибо путь до нашего дома далёкий, а выступить я хотел бы прямо сейчас.

— Ты ещё худший узурпатор, чем Сандзо, — заклеймил меня Гоку, узнав эту новость, — тот хотя бы кормит прежде чем гнать в дальнюю дорогу. — При этом мальчишка корчил мне страдальческие рожицы, видимо пытаясь уморить меня.

— Может быть, — кивнул я, кусая губы, чтобы не рассмеяться, — но времени у нас слишком мало. Ты же не хочешь просидеть всю начинающуюся войну здесь.

— Между прочим, — заметил он, — и просидел бы. Только у меня никто не спрашивает, что я хочу. Скажи я хоть слово поперёк, так меня тут же или Сандзо или Са за шкирку ухватят и потащат за собой.

— Теперь к ним присоединюсь ещё и я, — всё же позволил себе усмехнуться я.

Мы вышли из монастыря и двинулись на запад, к Боян-Обо. Я очень надеялся, что Цинь-ин со своими людьми добрался туда удачно. За это говорило то, что отряд Кулай-богатура налетел на нас в окрестностях Горного монастыря, да и разыскивали они не беглецов, а лекаря для Тэнгэ-богатура. Интересно, нашли ли?

Тэнгэ-богатур поёжился. Отчего в его шатре так холодно? Он поднялся на своём лежаке, оглядел шатёр. В углу его сгустился туман, из которого выступил невысокий человек в серой одежде и колпаке. Богатур узнал его — это был дядюшка Ву собственной персоной, один из сильнейших шаманов Каганата. Не смотря на замогильный холод, вонзившийся в кости Тэнгэ-богатрура, он постарался приосаниться, хотя раны, полученные им в недавнем сражении всё ещё страшно болели и каждое движение отдавалось во новой болью во всём теле.

— Что тебе нужно, Ву? — поинтересовался он.

— Я принёс тебе весть о гибели Кулай-богатура, — произнёс в ответ Ву, — а также о том, что его отряде потерял и второго толкового, но излишне горячего командира — воина Кунда.

— Так они больше не преследуют циньских мятежников! — возмутился Тэнгэ-богатур. — Проклятье! Если б я мог сам возглавить новый отряд!

— Я могу помочь тебе, — кивнул дядюшка Ву. — Я исцелю тебя, но взамен ты не только покончишь с циньцами, но и принесёшь мне головы мастера копья Вэй-ли и его спутников из Горного монастыря.

— Всё что угодно, — отмахнулся Тэнгэ-богатур.

— Не будь столь самоуверен, Тэнгэ-богатур, — покачал головой дядюшка Ву. — Горный монах и его спутники очень сильны, а Вэй-ли очень талантливый воин, один из лучших в обращении с копьём.

— Я уже слышал это, — вновь отмахнулся Тэнгэ-богатур, — сколько бы слов ты ни сказал, Ву, менее опасными они от этого не станут, а время слишком дорого.

Дорога была на удивление лёгкой для нашего тяжёлого времени. По слухам во многих провинциях и округах шла настоящая гражданская война, где-то каганов выбивали, где-то, напротив, те громили разрозненный отряды бунтовщиков. Мои родичи, тяньганы, активно резали и тех и других, зачастую заставляя объединяться самых заклятых врагов. Однако здесь, на севере, в отрогах Отпорного хребта всё было удивительно спокойно, даже тяньганы не совались сюда, что было нам на руку.

Быть может, мы бы добрались до Боян-Обо вообще без приключений, однако прошлое нагнало нас. Вернее, меня. В одном гостевом доме я случайно услышал разговор парочки крестьян из деревеньки, находившейся на берегу реки, что текла неподалёку.

— Крепко каганы их обложили, — говорил один, — очень крепко. Прижали к речке нашей, а все мосты и паромы — сожгли.

— Не одни мосты с паромами, — мрачно добавил второй, — но и деревни по тому берегу тоже. У меня там сын с невесткой жили, так вот третьего дня ко мне прибежали. "Ужас, — кричат, — что твориться". Жгут, режут, насилуют, а всё из-за циньцев этих, забери их якша в Подземный мир.

— Да они, верно, уже там, — вздохнул первый. — Каганы ежели кому на хвост сядут, так уж с живого не слезут.

Не дослушав их, я поднялся со своего места и взял копьё.

— Что стряслось? — схватил меня за плечо так же вскочивший Са. — Куда ты собрался на ночь глядя, Вэй-ли?

— Я должен найти этих циньцев, — бросил я, стряхивая его руку.

— Погоди, — осадил меня Сандзо. — Обо всём этом нужно поговорить и не в общей зале гостевого дома. Идёмте в нашу комнату.

— Времени мало.

— Слишком поздно, — заметил Чо. — На улице почти ночь, а ты, как и все мы, устал после долгого дня дороги. Твоим друзьям не станет лучше, если ты свалишься в придорожную канаву и станешь добычей для разбойников.

Да уж, теперь я начинаю понимать, почему к словам этого светловолосого юноши прислушивается даже настоятель Горного монастыря Шиминь.

Я кивнул своим спутникам и мы все вместе поднялись на второй этаж гостевого дома, в комнату, снятую нами на ночь. Мы расселись на кроватях и я вкратце рассказал своим союзникам историю Циня-ин и нашего неудавшегося "посольства" к покойному чиновнику Хаю, не забыв о лжемонахе Ши, спасшем мою жизнь после первого столкновения с Кулай-богатуром, опустил лишь историю своей несчастной любви к принцессе Юнь из дома Мин.

— Значит, ты считаешь, что те циньцы, о которых говорили крестьяне, это твои бывшие спутники, — заключил из моего рассказа Сандзо. — Но почему ты так думаешь?

— Из-за тривиального отряда повстанцев, — ответил я, — каганы не стали бы жечь мосты с паромами и даже деревни на другом берегу реки. Нет, они решили изловить беглую принцессу, ведь без неё у Итигул-нойона не будет рычагов для давления на императора Мина.

— А они так нужны? — удивился Са. — Мин полностью под каблуком у каганов.

— Видимо, не полностью, — пожал я плечами, моя жажда активности улеглась — разум взял над ней верх, — раз каганам понадобилось силой забирать её. Я же говорил вам, что она выбросила из своего возка шарф, на котором написала просьбу о помощи. — О том, что этот шарф я до сих пор ношу под одеждой я не стал говорить.

— Это всё, конечно, очень хорошо, — покачал головой Сандзо, — но мы должны идти в Боян-Обо — это наше задание.

— Предводитель Цинь, — гнул своё я, — приказал мне охранять его сына, Циня-ин. Никто не снимал с меня этого задания.

— Так что же ты бросил своего подопечного? — бросил мне Са.

— Я уводил от него погоню, — отрезал я, — и думал, что расстанусь с жизнью спустя несколько часов, максимум, через сутки.

— Ясно, — кивнул Сандзо, — наши задания вошли в противоречие. Но мне кажется, что новое задание, от настоятеля, отменяет предыдущее. Сейчас речь идёт не о нескольких людях, а о судьбе всего движения сопротивления власти минцев и каганов.

— Пойми, Сандзо, предводитель Цинь уже немолод и у него нет других наследников его дела. Как он сам часто шутил, у него просто не было времени зачинать детей — борьба в властью каганов отнимает всё его время. Ты понимаешь, что случиться, если погибнет Цинь-ин. Наше дело останется без предводителя, без последнего прямого потомка великого Циня, объединившего нашу страну.

— Довольно лекций, — отмахнулся Са. — Ты выполняешь свою работы, мы — идём с тобой. Это не обсуждается — и хватит. Пора спать.

Лес был невелик и вряд ли мог защитить от атаки каганской конницы, а ведь они шли за ним попятам. Каким-то чудом воскресший Тэнгэ-богатур вёл за ними новый отряд. Куда делся предыдущий, тот, что увёл за собой Вэй-ли, никто не знал. Хотя вполне может быть, что отряд тот же, лишь сменился командир. В общем-то, это не имело особого значения для беглецов. Каганы превосходили их числом в несколько раз, они меняли лошадей, у них было вдоволь припасов из разграбленных деревень, ничего подобного у беглецов не было и в помине.

— Об этом лучше не думать, — сказал Фань Циню-ин. — Чёрные думы лишь привлекают несчастье на наши головы.