Наша фантастика № 2, 2001

На этот раз дело обстояло по-другому. С фантазией у парня все в порядке. И с юмором тоже. Дальтоник! Это же надо такое придумать!

Лена с интересом разглядывала невесть откуда взявшегося субъекта, который все еще не мог как следует отдышаться. Длинный, нескладный, но лицо очень даже симпатичное. Смеющиеся голубые глаза, красиво очерченные брови, светлые волосы до плеч. К тому же — глубокий, очень приятный голос (для Лены это всегда было значительно важнее, чем внешность) и открытая искренняя, совершенно обезоруживающая улыбка.

А букет каков! Смешной, неуклюжий, растрепанный — как озорной медвежонок из детского мультика. И такой ароматный! М-м-м… С ума сойти!

Лена рассмеялась — и взяла цветы.

— Что ж, дальтоник Юра, у меня есть немного свободного времени, и я, пожалуй, не прочь провести его в маленьком уютном кафе с интересным молодым человеком. Ну а поскольку вы — моя судьба, давайте, что ли, перейдем на «ты».

Кафе действительно оказалось маленьким и уютным. Отдельные кабинки. Полумрак. Негромкая медленная музыка. К тому же здесь подавали невообразимо вкусную пиццу. Лена даже не знала, что такая бывает, — везде, куда ни зайди, под этим названием предлагают обыкновенные лепешки с грибами и сыром. Услышав, что она в этом кафе впервые и что ей здесь нравится, Юра буквально засиял от гордости.

Наевшись вкуснятины, они некоторое время сидели просто так. Пили холодный апельсиновый сок. Курили («„Собрание“?» — «Да, это мои любимые. А что?» — «Нет, ничего. Это я так».). Увлеченно болтали обо всем на свете.

Им было вместе удивительно легко, как будто они давным-давно знали друг друга.

Странно, но разговор почти не касался ни его, ни ее жизни.

Что она узнала о нем? Только то, что ему двадцать пять лет, что он учится в политехническом институте и живет вдвоем с матерью (отец ушел из семьи лет десять назад). И тем не менее, когда он неожиданно предложил провести следующие выходные у него на даче, она — неожиданно для себя — согласилась.

Что он узнал о ней? Почти ничего. Только то, что ее зовут Лена, что ей девятнадцать лет, что она живет вдвоем с сестрой (родители погибли в автокатастрофе, когда она была еще маленькой, а бабушка умерла полтора года назад), что она два раза ездила поступать в театральный институт, но провалилась, этим летом собирается сделать еще одну попытку, а пока нигде не учится и не работает. В конце разговора он — неожиданно для себя — предложил: «Слушай, Лен, а давай на субботу и воскресенье съездим ко мне на дачу. Там так здорово, ты не представляешь! И от города совсем недалеко». Она неожиданно согласилась.

Он так и не решился рассказать ей про свои сны. Что-то его удержало.

— Ты что, Елена, всю сирень в городе оборвала?

— Может быть, может быть…

Воздушный пируэт перед зеркалом, томный взгляд, загадочная улыбка.

— Ленка, ты прямо как маленькая. Если подарили — так и скажи. Что за детсадовские секреты?!

— Ну и подарили! Тебе-то что? Завидно?

— Конечно нет. Просто…

— Да ну тебя! Я пошла под душ, а ты пока включи телевизор. Да, кстати, в эти выходные меня дома не будет.

Щелчок задвижки в ванной комнате, шум воды, громкий визг — слишком холодную включила…

Почти минуту ее сестра, не двигаясь, застывшим взглядом смотрела на свое отражение в зеркале. Потом медленно развернулась, прошла в комнату, включила телевизор. Городское телевидение передавало последние криминальные сводки:

«…Вчера в районе улицы Петропавловской был обнаружен труп мужчины без признаков насильственной смерти. На вид — около тридцати лет, волосы темные, нос прямой с горбинкой…»

Она судорожно схватила пульт, переключила на другую программу, упала в глубокое мягкое кресло. До белизны прикусив губу, она вцепилась ногтями в велюровую обивку.

Опять. Опять. Опять. Опять.

Ленка плескалась под душем. Что-то напевала. Из ванной, смешиваясь с запахом сирени, распространялся по квартире аромат лаванды.

Холод. Темнота. Небо усыпано звездами, но от этого не становится светлее. Заснеженная равнина простирается до самого горизонта. Он совершенно один. Вокруг — абсолютная тишина. Даже снег не хрустит под ногами, как будто он ступает по воздуху, в нескольких миллиметрах над землей.

Темнота и холод царят над миром. Чтобы выжить, нужно найти белую кровь. Он не знает, что это такое. Не знает, где ее искать. Ему кажется, что она должна быть глубоко под снегом — кровь насквозь промерзшей земли, ее сок, ее жизненная сила.

Непонятно откуда вдруг прорывается тонкий пронзительный звук, похожий на комариный писк. Постепенно он переходит в тоскливый заунывный вой. На горизонте появляется ярко-оранжевый огонек. Костер. Нужно бежать изо всех сил, пока он не погас, пока языки пламени не опали, не потеряли свою силу, не сплющились между двумя ледяными пластами засыпанной снегом землей и усыпанным звездами небом.

Пламя все ближе, все ярче, и вдруг…

…Это не костер, это клубок оранжевых змей, пожирающих друг друга, рвущихся к небу, вгрызающихся в снег… Ледяная корка подается, становится все тоньше, вот-вот из-под нее выплеснется сок земли, ее жизненная сила, белая кровь… Вот-вот…

Нет! Из-под снега вырывается столб света. Устремляется ввысь. Разноцветные сполохи. Неимоверной красоты северное сияние. И — посреди этого мертвого великолепия, в ядовитых испарениях ледяных кристаллов, осыпанная звездами, как конфетти, — смеющаяся рыжеволосая девушка в белом платье. Она простирает вперед руку. Тонкий слепящий луч пронзает ночную тьму. Какая резкая боль! Как будто бритвой полоснули по горлу…

Мышцы одеревенели.

Невозможно вскрикнуть. Невозможно убежать. Невозможно даже пошевелить рукой.

Просто стоять и чувствовать, как на снег сбегают струйки крови. Эти струйки прожигают толстую ледяную корку, уходят вглубь — к жесткой, насквозь промерзшей земле. Земля принимает их с жадным чавкающим звуком. Он не может опустить глаза, не может увидеть собственную кровь, но знает: она — белая. Белая…

На губах рыжеволосой северной царицы — радостная детская улыбка. Волшебное видение медленно удаляется. Растворяется в усыпанном звездами небе.

Ничего не видно — перед глазами непроницаемая белая пелена.

…Господи, что это было?! Почему так болит шея?..

— Лена!

— Что?

— Лена, зачем?..

— Что — зачем? — в глуховатом спросонок голосе — искреннее недоумение.

Приподняла с подушки голову. Миллионы спутанных огненных нитей встретились с лучами утреннего солнца. То ли праздничный фейерверк, то ли извержение вулкана в миниатюре.

Вообще-то что касается утреннего солнца… определение не из самых точных. Час дня, а то и больше. Не слабо поспали!

Юра постепенно возвращался к реальности. Маленькая, знакомая с самого детства комнатушка, в которой из мебели — только широченная кровать. В углах — целые шатры из паутины. На стенах и оконных стеклах — толстенный слой пыли. Только пол сверкает чистотой. (Еще бы! Ленка вчера чуть ли не полчаса обозревала окрестности, пока он в поте лица готовил эту каморку к приему заморской царевны.) На полу — рядом с кроватью — два недопитых бокала шампанского, блюдце из-под ветчины, второе — из-под консервированных фруктов. Чуть в стороне скомканные джинсы, ярко-желтая маечка и тончайшие белоснежные трусики. Его собственная одежда — где-то под кроватью…

— Нет, Ленок, ничего страшного. Так… Фигня какая-то приснилась. Спи дальше, если хочешь.

Лена зажмурила глаза, закинула руки за голову и сладко потянулась всем телом.

— Ну, насчет «спи дальше» — это ты сгоряча и не подумав. Я все-таки не персонаж братьев Гримм. А вот насчет… — Резкий поворот головы. — Фигня ему, видите ли, снится. После первой ночи с девушкой его мечты!.. Ну, я тебе сейчас устрою!

С наигранной яростью она бросилась на Юру, делая вид, что хочет выцарапать ему глаза. Он крепко схватил ее неправдоподобно тонкие запястья.