Первое дерево

Но он всё еще продолжал бороться, и сердце хоть и слабо но билось. Яд из руки продолжал распространяться по всему организму. И без слов было понятно, что на «Звёздной Гемме» не найдётся никого, кто смог бы пробиться сквозь эту новую защиту. Его кокон был столь же неодолим, как и его проказа.

Таков был ответ его безумия на попытку одержания. Из-за того что Линден хотела овладеть его сознанием, он защитил себя от любого воздействия извне, в том числе и от помощи. Теперь он был доступен не более, чем если бы перенёсся в другой мир.

Глава 4

Никор

Линден беспомощно наблюдала, как по её телу расползается онемение, словно проказа Ковенанта пустила в ней корни и начала свой смертельный рост. Так что же в самом деле она сделала? Рядом топтался Бринн, что-то бурча себе под нос и явно не справляясь с попыткой убедить самого себя в том, что ни одним из известных ему способов Ковенанта из кокона не извлечь; но Линден лишь машинально отметила его присутствие и тут же о нём забыла. Это она во всём виновата.

Это все из-за того, что она пыталась одержать Томаса. Он был вынужден защищаться.

Лицо Бринна стало расплываться, и мачты, паруса, Великаны — все вокруг поплыло по волнам её слез. Смутный силуэт Томаса окончательно растворился в серебряном сиянии. Так вот для чего избрал её Лорд Фоул! Для того, чтобы она послужила причиной смерти Ковенанта? Да. И ей это не впервой.

Линден была близка к обмороку, сознание ускользало, и ей не хотелось противиться этому. Медленно-медленно она стала погружаться в бездонную трясину своей вины и скорби, но вдруг почувствовала, как кто-то очень бережно, но в то же время требовательно трясёт её за плечи. Этот кто-то был очень нежен, но не желал оставлять её в покое. Сморгнув слезы, она встретилась глазами с озабоченным взглядом Красавчика.

Он сидел напротив неё, но из-за его искривлённой спины их лица находились почти на одном уровне.

— Ну, будет тебе, Избранная. — Он попытался улыбнуться, но улыбка вышла какой-то кривой. — Слезами горю не поможешь. Тебе и Первая скажет: твоей вины здесь нет. И твоей тоже, моя радость, — бросил он через плечо, заметив маячивший рядом силуэт Первой. — Никто не мог предвидеть этого. Но он всё ещё жив, Избранная. Он жив. А пока он жив, остаётся надежда. Ты об этом думай. Пока мы живы — мы надеемся.

— Я… — Линден хотелось выговориться, доверить ему все свои страхи, но признания были настолько ужасны, что застревали у неё в горле.

— Мы никогда не встречали ничего подобного этому кокону. Мы нуждаемся в твоём видении. Ты должна помочь нам разобраться. — Его безграничное доверие пронзило сердце раскалённой иглой. — Как ты думаешь, для нас это опасно? А может, он это сделал как раз для того, чтобы спасти себе жизнь?

Взгляд Линден невольно вернулся к Ковенанту, которого почти не было видно сквозь мерцающий щит. Зато слишком хорошо был виден Вейн. Он возвышался над коконом, и его обычная странная улыбка сейчас казалась откровенной ухмылкой. Что бы ни случалось (если только это не касалось его загадочной миссии), этому чёрному истукану все как с гуся вода! Хотя что требовать от существа, которое и живым-то назвать трудно. Между ним и Ковенантом существовала странная связь, суть которой пока была непостижима.

Нет, — услышала Линден свой охрипший голос, и это вернуло её к действительности. — Яд остался в нём. И он умирает… там, внутри.

— Тогда, — мягко, но настойчиво продолжал Красавчик, — мы должны отыскать средство, чтобы снять этот щит и вылечить его.

Услышав это, Линден с трудом сдержала крик: «Да где ваши глаза? Я же пыталась одержать его! Это я во всём виновата!» Но её праведный гаев, не успев вырваться наружу, разбился на кусочки о каменную стену доверия Великанов. И поэтому всю накопившуюся горечь она вложила в одно слово:

— Как?

— А вот это, Избранная, скажешь нам ты, — светло улыбнулся Красавчик.

Внутренне содрогнувшись, она закрыла глаза и спрятала лицо в ладонях. Она что, мало ещё навредила? Чего от неё хотят — чтобы она окончательно добила его? Разве что кинжала не предлагают.

— Нам необходимо твоё видение, — продолжал мягко настаивать Красавчик. — Ты должна помочь нам разобраться. Главное, чтобы ты верила, что это возможно. Ну, хорошо, пробиться силой сквозь его щит мы не можем. Но мы можем попытаться понять его природу. Что это за сила? Что могло вынудить его выставить такую сильную защиту? Что происходит с ним? Избранная, подумай, — Красавчик бережно приподнял её за плечи и осторожно поставил на ноги, — как нам связаться с ним, чтобы убедить принять нашу помощь.

— Связаться?.. — Линден поперхнулась от удивления и негодующе всплеснула руками. — Он умирает! Он глух и слеп от яда и лихорадки! И вы что же, считаете, что я так запросто подойду к нему и спрошу: «А не снять ли тебе свою защиту, дружок?»

Но Красавчик в ответ на её яростную атаку лишь счастливо улыбнулся:

— Замечательно! Если ты способна на сарказм, значит, не потеряла надежды.

— Надежды на что? — почти выплюнула она ему в лицо.

— Ну хорошо, хорошо. — Красавчик примирительно погладил её по плечу. — Ты не знаешь способа с ним связаться. Зато можешь ответить на множество других вопросов, если постараешься.

— Да что вам всем от меня нужно?! — взорвалась Линден.

— Хотите, чтобы я призналась в том, что в его состоянии виновата я одна? Ну так вот вам: да, я виновата! Он принял меня за Опустошителя или за кого-то ещё похлеще! Он обезумел от ужасной боли. Последнее, что зафиксировало его сознание, — это атака крыс. Так откуда ему было знать, что на него воздействуют для того, чтобы помочь? Он даже не осознавал, что это я. А потом уже было поздно. Это можно сравнить с… — Она на секунду замялась, подыскивая точное слово: — …с истерическим параличом. Он слишком боялся за своё кольцо, вот и испугался, что оно может попасть к Лорду Фоулу. Ведь Ковенант прокажённый, у него омертвели нервные окончания, поэтому он считает, что не может контролировать свою силу. Даже когда он ещё не был отравлен, он переживал, что никогда не знает, насколько мощным окажется выброс силы. А он больше не хочет никого убивать!

Слова лились потоком, и Линден не могла остановиться: ей хотелось выплеснуть, исторгнуть из себя всё, что она получила и поняла до того, как Ковенант вышвырнул её из себя. Говоря, она могла выразить словами и осознать то, что до этого распирало её мозг хаотическим клубком размытых образов.

— Он понимал, что с ним случилось. До этого у него уже были подобные рецидивы. Когда яд снова проник в него, его сознание оказалось затоплено страхом: он понимал, что становится абсолютно беззащитным. Но не нас он боялся, а самого себя. И Фоула. Когда я попыталась подчинить его себе, его распирало от силы. Что ему ещё оставалось делать? Он начал защищаться. И вдруг…

Слова стеклянными осколками вонзались в горло. Но она не могла больше молчать.

— И вдруг он видит, что это я. И понимает, что чуть не убил меня. Это ужаснуло его настолько, что он закрылся изнутри. Полностью отрезал себя от внешнего мира. Не для того чтобы удержать нас. Для того, чтобы удержать себя. Нет никакой возможности с ним связаться, — раздельно произнесла Линден, глядя Красавчику прямо в глаза. — Вы можете звать его с утра до вечера, рыдать над ним, пока не зайдётесь. Он вас не услышит. Он пытается защитить вас от себя. — И вдруг вся её ярость сошла на нет, и севшим голосом она добавила: — Нас.

Меня.

И над застывшим в безветренной ночи кораблём нависла тяжкая тишина. Великаны замерли без движения, словно все их жизненные силы зависели от жизни моря. А оно казалось мёртвым. На пламенную речь Линден навалилось молчание, как надгробная плита надежде. Горе, которое причинили её слова, было безграничным, как простиравшаяся вокруг ночь.

Но тут Красавчик снова заговорил. И, к удивлению Линден, в его голосе не было ни горечи, ни безысходности. Его уродство развило в нём необычайную силу духа.