Драконы зимней ночи

Рейстлин смотрел на нее задумчиво.

— Полуэльф, — сказал он, — обращается ко мне за советами не потому, что я провижу будущее. Ясновидческого дара мне не дано. Я просто умею думать — на что остальные наши друзья попросту не способны…

— Но… я об этих твоих словах… о том, что кое кто из нас может больше не встретиться! — Лорана смотрела ему в глаза. — Ты, наверное, все-таки что-то предвидишь. И я должна знать, что именно… Ты говорил… не о Танисе?

Рейстлин надолго задумался. Потом заговорил, обращаясь, казалось, больше к себе самому, чем к Лоране.

— Не понимаю, — прошептал он. — Я не понимаю даже, почему я это сказал. Просто в то мгновение я знал, что…

Он напряженно силился что-то припомнить. Но так и не смог и передернул плечами.

— Что же ты знал? — настаивала Лорана.

— Ничего. Какие-то штучки моего болезненного воображения, как выразился бы наш рыцарь, будь он среди нас. Значит, Танис тебе рассказывал о моей маме? — спросил он, решительно поменяв тему разговора.

Лорана не теряла надежды все же что-нибудь вызнать и, несмотря на разочарование, кивнула.

— Он говорил, она была наделена даром предвидения. По его словам, она заглядывала в будущее и видела картины того, что должно было произойти…

— Верно, — прошептал Рейстлин. Потом язвительно улыбнулся: — Вот только ей самой это впрок не пошло. Ее первый муж был красавцем-воином с севера. Минуло несколько месяцев, страсть отгорела, и они начали портить друг другу жизнь. Матушка моя была слаба здоровьем и к тому же часто впадала в какие-то трансы, каждый раз на несколько часов кряду. Жили они небогато: что ее муженек зарабатывал своим мечом, с того и кормились. Он явно был из благородного рода, но о семье своей не говорил никогда. Я полагаю, он ей и имени-то своего настоящего не назвал… — Глаза Рейстлина сузились. — Я, впрочем, уверен, — сказал маг, — что он сообщил его Китиаре. То-то она и отправилась на север: небось, родственников искать…

— Китиара… — с усилием выговорила Лорана. Произносить это имя для нее было все равно что трогать больной зуб. И все-таки ей хотелось разузнать побольше об этой женщине, об этой возлюбленной Таниса. — Значит, тот мужчина… тот благородный воитель… был отцом Китиары? — внезапно осипшим голосом спросила она.

Рейстлин смерил ее пронизывающим взглядом.

— Да, — прошептал он. — Китиара — наша с Карамоном единокровная сестра. Она старше нас лет на восемь. И, по-моему, удалась вся в отца. Он был хорош собой, она же — прекрасна. Порывистая, решительная, воинственная, — сильная и бесстрашная. Папаша выучил ее единственному ремеслу, которое знал сам — искусству сражаться. Потом он все дольше стал пропадать на чужбине и однажды не вернулся совсем. Матушка наша уговорила Высоких Искателей официально объявить его умершим. И вновь вышла замуж — за того, кто стал нашим отцом. Он был простым мужиком, дровосеком. И в этот раз, как и в первый, ясновидение ее подвело…

— Каким образом? — с интересом спросила Лорана. Словоохотливость обычно замкнутого и сурового мага ее удивляла. Откуда было ей знать, что, просто любуясь ее выразительными чертами, он брал от нее куда больше, чем отдавал!

— Ну, во-первых, ей пришлось родить нас двоих, — сказал Рейстлин. Приступ кашля снова заставил его замолчать. Отдышавшись, он махнул рукой брату: — Карамон! Мне пора пить мой отвар… — Это было произнесено свистящим шепотом, которого не могли заглушить никакие, даже самые громкие голоса. — Или ты столь занят в… ином обществе, что тебе уже не до меня?

Весело смеявшийся Карамон мгновенно притих.

— Что ты, Рейст, — прогудел он виновато. И поспешно поднялся поставить чайник на огонь. Примолкшая Тика опустила голову, не желая встречаться с магом глазами.

Отвернувшись от нее, Рейстлин снова посмотрел на Лорану, — та наблюдала эту сцену, ощущая внезапный холод и пустоту в животе. Рейстлин продолжал говорить так, словно ничего не произошло.

— От родов наша матушка так как следует и не оправилась. Меня же повитуха вообще посчитала за мертвого, и я бы, без сомнения, умер — если бы не Китиара. Как она сама потом говорила, это был ее первый бой — бой со смертью. Она-то нас и вырастила. Мать неспособна была о нас заботиться, а отец работал не разгибая спины, чтобы всех прокормить. Он погиб от несчастного случая, когда мы с Карамоном были подростками. В тот день у матушки случился очередной транс… — Рейстлин помолчал и добавил совсем тихо: — Из которого она так и не вышла. Умерла от истощения…

— Какой ужас, — содрогнувшись, пробормотала Лорана.

Рейстлин надолго умолк, глядя в окно, за которым серел неласковый зимний день. Потом скривил губы:

— Тогда-то я получил хороший урок: держи свой дар в узде. Никогда не давай ему над собой власти!

Лорана, казалось, не слышала. Она нервно сплетала и расплетала пальцы рук, сложенных на коленях. С одной стороны, ей предоставлялась отменная возможность задать мучившие ее вопросы. С другой стороны, она будет вынуждена раскрыть сокровенные тайники души этому человеку, которого она боялась, которому она не доверяла. Но любовь и владевшее ею любопытство были все же слишком сильны. И откуда ей было знать, что маг расставил ей тщательно продуманную ловушку — он любил выпытывать чужие секреты, ведь их можно было при случае использовать.

— Как же вы жили потом? — спросила Лорана. — Наверное, Китиара…

Она попыталась произнести это имя со всей возможной небрежностью, но не сумела, запнулась и смущенно покраснела.

Рейстлин с интересом наблюдал за ее душевной борьбой.

— Китиары, — ответил он, — с нами к тому времени давно уже не было… Она ушла из дому в пятнадцать лет и стала наемницей. По мнению Карамона, ей трудно найти равного на мечах, так что без работы она не осталась. Конечно, время от времени она наведывалась нас проведать. Когда мы подросли и тоже выучились сражаться, она стала брать нас с собой. Вот тогда мы с Карамоном и приспособились биться на пару: он — мечом, я — с помощью моей магии. А уж когда появился Танис… — при виде замешательства Лораны у Рейстлина блеснули глаза, — когда появился Танис, мы стали путешествовать все вместе особенно часто.

— Все вместе — это с кем? — спросила она. — И где же вы побывали?

— Нас было пятеро: Стурм Светлый Меч — он тогда уже бредил рыцарскими шпорами, — кендер, Танис, Карамон и я. Сначала мы сопровождали Флинта: он был странствующим кузнецом, пока не отошел от дел… видишь ли, дороги сделались настолько опасны, что он был вынужден отказаться от странствий. И потом, к тому времени мы уже выучились друг от друга всему, чему было можно. Всем чего-то не хватало, и Танис сказал, что нам пора разделиться.

— И вы поступили так, как он сказал? Он уже в то время был у вас вожаком?.. — Лорана попыталась припомнить, каким он был перед уходом из Квалинести: на лице его не было ни бороды, ни морщин, пропаханных тревогами и заботами. Но замкнутости и задумчивости ему уже тогда было не занимать. Он уже мучился раздвоенностью, принадлежностью сразу к двум расам — и ни к одной. Вот только Лорана в то время не могла этого уразуметь. Только теперь, пожив в мире людей, она начала понимать его.

— А что? Ему присущи все качества, которые, как говорят, необходимы вождю, — сказал Рейстлин. — Он сообразителен, изобретателен и умен. Впрочем, все эти достоинства в той или иной мере присущи и всем нам. Почему же все следуют за Танисом? Стурм принадлежит к знатному роду и вдобавок он член ордена, уходящего корнями в глубины веков… с какой, казалось бы, стати ему повиноваться незаконнорожденному полукровке? А Речной Ветер? Он же не доверяет ни одному нелюдю, да и людям-то — едва. И тем не менее они с Золотой Луной пойдут за Танисом в Бездну и обратно. Как ты думаешь, почему?

— Я размышляла об этом, — ответила Лорана. — Мне кажется…

Но Рейстлин, не слушая, ответил себе сам:

— Все дело в том, что Танис прислушивается к своим чувствам. Он не подавляет их, как наш рыцарь, и не скрывает их, как варвар с Равнин. Танис понимает, что вождю следует иногда думать сердцем, а не головой… — И он посмотрел на эльфийку: — Помни об этом.