Рыцарь Мастера Миров. Армагеддон на Ильмине

   Марио продолжил допытываться.

   - Кир, когда ты сделал меня недвижимым золотой пыльцой покоя, я не потерял способности слышать и меня до глубины души поразило то, что ты вступил в спор океаном Ильмина и был с ним столь дерзок. Правда, ты потом попросил прощения у Мастера Миров, но все равно я восхищаюсь тобой и тем, что ты сдержал свое слово. У меня все это время было такое ощущение, что если бы ты упал в мертвые воды, то мы непременно пошли бы ко дну вдвоем.

   - А мы с тобой и так искупались с головы до ног, Марио, ведь я шел буквально по грудь в воде, а пару раз мне и вовсе пришлось барахтаться в ней, держась руками за канат. Я ведь хорошо подготовился к этой экспедиции и был готов к подобным неожиданностям.

   Герцог Каничи зябко поежился и пробормотал:

   - Да, пожалуй, я первый из всех ильмиан, кто, побывав в объятьях мертвых вод, остался жив. Пожалуй, мне нужно будет всерьез подумать о твоих словах на счет того, что когда-нибудь я еще покатаюсь на широкой спине океана Ильмина. - Внезапно он сменил тему разговора и с улыбкой спросил его - Кир, скажи мне откровенно, тебе понравился внешний вид совчелов? Мне отчего-то кажется, что ты отважился бы переспать с какой-либо очаровательной смугляночкой-трудовичкой с такими красными антеннами, словно она только что насмерть забодала свою любимую корову.

   Кир тотчас мечтательно закатил глаза и буквально взвыл во весь голос:

   - О, эти прелестные мулатки-трудовички... Вот было бы здорово, если бы и на них мои руны действовали точно так же, как и на всех остальных баб Ильмина. О, это было бы чудесно, Марио. Да ты и сам, как я посмотрю, провел в той деревне веселую ночку. Вчера вечером твой костюм выглядел совсем не так, как сегодня утром. Не иначе, как его вычистила тебе в знак своей благодарности одна из тех очаровательных девушек, что живет в доме корчмаря. Их я там насчитал не менее дюжины и все были на редкость красивы. Такие аппетитные бабенки, что меня то и дело в жар бросало, когда я наблюдал за ними.

   Марио, который поначалу смущенно опустил голову, признавая этим свои шашни с прелестными поселянками, не выдержал и расхохотался.

   - Да, Кир, ты с честью исполняешь свой долг перед женщинами. Однако, ты можешь совершенно не волноваться на счет трудовичек, они без ума от светлейших лордов и тебе, в том виде, в котором я тебя встретил на своем пути в Ромсток, не составит никакого труда соблазнить любую из этих страстных красоток, а уж они-то найдут, чем им поразить тебя до полного изумления. Неужели ты действительно не отказал в любви еще ни одной бабе, Кир? Ведь среди них, порой, попадаются такие отъявленные стервы, что просто диву даешься, как это Господь Бог терпит таких мерзавок.

   Посмотрев на рогатого герцога с иронией, он сказал:

   - Марио, относительно стерв я так скажу. В каждой из них, если постараться, можно разглядеть нечто такое, что волей неволей придешь в восхищение. Ну, а что касается мерзавок, так ведь и мужики тоже не ангелы. Правда, если я встречу сучку, которая встала на сторону зла и от неё нет житья людям, то без сомнения сверну ей шею, какой бы красоткой она не была и никакие там сиськи-письки ее не спасут и рука у меня не дрогнет.

   Герцог Каничи только покрутил головой, встретившись с взглядом рыцаря, полным решимости. Дальше они вели разговор о том, как обстояли дела с матримониальными отношениями на Грюнберге и Кир был весьма удивлен тому, что по части сексуальной революции Джон Морбрейн преуспел куда больше, чем он. Ну, тут дело не обошлось без черной магии, хотя, по словам Марио, все совчелы были полностью свободны, практически во всем, но над ними всеми довлело чувство преданности Сыну Неба и какой-то просто неуемный восторг по поводу того, что этот жулик превратил их всех в молодых, полных сил и здоровья людей. К тому же буквально в любую минуту трудовик мог стать лучезарным. Правда, самого герцога поражало то, что среди них были черные летуны и серые телохранители, две самые низшие касты. Эти страшноватые существа вносили дисгармонию в его идеальное общество совершенных людей, но на это не обращали особого внимания. Для счастья людям вполне хватало великого множества других приятных подарков, а потому лишь немногие совчелы задумывались о том, чего же, собственно говоря, добивается единственный человек среди них, который сохранил свой прежний вид.

   За таким разговором общего характера они за четыре с лишним часа долетели до Барилона, где их внезапное появление на борту "Воина Иисуса", ставшего после разгрузки летающим дворцом Роджера, произвело настоящий фурор. Оказавшись в зоне действия УКВ-радиопередатчика, Кир еще за два часа до прилета в город известил обо всем и императора, и короля Грунральда, но на кормовой грузовой палубе их встречало помимо двух этих типов еще добрых две сотни королей и всяких принцев с прочими правящими герцогами и князьями. Все они были коротко пострижены под полубокс, а то и вовсе наголо и имели какой-то очень странный вид, чем походили на нашкодивших школьников младших классов. Киру не составило большого труда догадаться, что именно с этим были вызваны частые полеты Грунральда на новом скоростном корабле "Аэрон". Эти типы, наконец, решили, как и Анри, сколотить свою собственную банду.

   Появление на борту "Воина" рогатого господина нисколько никого не огорчило. Наоборот, короли, одетые в камуфляж простых курсантов, но с коронами на голове, взревели, словно стая голодных драконов, и, вопреки придворному этикету, принялись громко топать одной ногой по перлитовым плитам и ритмично хлопать в ладоши, отчего у Марио глаза полезли на лоб, не столько от такого приветствия, сколько от того, что Анри и Грунральд, его старые боевые товарищи, вновь были молоды и полны задора. Грунральд не стал корчить из себя цацу, а подскочил к нему, тотчас обнял и крепко, трижды расцеловал, а архиепископ истошно заорал:

   - Это какая же сволочь сломала нимб нашего Марио? Да, я этому мерзавцу очко порву на британский флаг!

   Короли дружно заржали и, не обращая внимания на императора, пытавшегося их растолкать и пробиться к герцогу, принялись обнимать его и хлопать по плечам, удивляясь тому, каким здоровяком его сделал пройдоха Морбрейн. Роджер, поняв, что ему такую толпу не разогнать обиженно взвыл:

   - Калюта, что это еще за бардак такой? Мы что, в Каспервилле? Это я там простой курсант, а здесь император! Разгони этих засранцев, пусть они и мне дадут обнять дедушку Марио, хотя какой он теперь к черту дедушка.

   Этот крик души был услышан и императора подпустили к герцогу. Тот, обнимая и целуя его, восторженно воскликнул с юношеским задором и живым блеском в глазах:

   - Король Марио, хотя твое королевство Грюнберг не самое большое на Ильмине, ты для меня был всегда и будешь впредь самым великим человеком. А еще я никогда не забуду того, что ты был лучшим другом моего отчима.

   Герцог испуганно воскликнул:

   - Но, ваше императорское величество, мне вовсе не хочется создавать кому-либо проблемы.

   Однако Роджер был тверд в своем решении.

   - Дедушка Марио, для тебя я просто Роджер. Вспомни лучше то, как я сидел когда-то у тебя на коленях и играл с твоей длинной, седой бородой. Ты выстрадал свое королевство так же, как мой отчим свое. Кстати, король Марио, остров Калеман теперь тоже относится к землям твоего королевства. - Широко улыбнувшись, он добавил - Самое приятное в моей новой работе, Марио, это то, что мне теперь под силу сделать тебя королем, а на счет моего тестя ты можешь не волноваться, он прекрасно понимает, что Ильмин изменился и не будет против. Все равно ты всегда правил Грюнбергом самостоятельно, так почему бы не закрепить твое правление юридическим актом? Тем более, что теперь весь Ильмин это одна империя.

   Это было что-то новенькое. Император, похоже, уже вошел во вкус новой профессии и научился мгновенно принимать откровенно популистские решения. Короли, быстро сообразив в чем дело, дружно взревели и, оттащив от него Марио, принялись обнимать и хлопать его по плечам еще сильнее, чем несколькими минутами раньше. Что же, это был очень ловкий политический ход и хотя физиономия у Грунральда и вытянулась от удивления, через минуту и он орал так же, как и прежде, радостно и весело. Уж ему-то не составило особого труда снова пробиться к своему старому другу, получившему новую должность и ставшему, отныне, равным ему по положению. Правда, он, ухватив его за плечи, громко рявкнул: