Пройти неведомой тропой... (СИ)

По описаниям Хентиаменти я нашла то место, где в Ростау находился навес Сетха. И тут же явился из ниоткуда мой брат. Я сделала вид, что испугалась, и громко закричала.

Сетх схватил меня, зажал мне рот ладонью:

— Тише, о, только тише, красавица! Кто ты?

— А ты кто? — спросила я.

— Я воин. Как же твое имя, селянка?

— Сепедет, мой господин…

Сетх прижимал меня к себе все теснее, и я чувствовала уже, что напиток Инпу и впрямь не давал покоя его телу.

— Прекраснейшая! — шептал он, покоряясь омрачавшей его разум мощи горячей струи и вожделению, стократ усиленному ручейком Нут, который проникал в его плоть. — Прекраснейшая Сепедет, я осыплю тебя золотом! Подари мне свои ласки! Ты очаровала меня своей красотой! Ни одна из смертных женщин еще не рождалась для того, чтобы пленить мое сердце, и ты — первая средь них!

Но осыпал он меня не обещанным золотом, а поцелуями. Разрушитель умолк в нем: где торжествует жизнь и любовь, там нет места смерти. И брат мой был прекрасен. Его глаза цвета сумерек, подаренные вечерней Нут, светились, его черты были нежны, словно песчаные холмы Геба на заре. И я лишь усиливала мощь своих заклятий, но не позволяла ему получить меня.

— Мне не нужно твое золото, мой господин! — мое дыхание, как и его, прерывалось, но со мной это было не от страсти, а из-за крепости его объятий. — Ты сломаешь мои ребра, воин!

— Так говори скорее, что хочешь ты получить за свою любовь?!

Я заставила его выпустить меня и поднялась на ноги:

— Справедливости. Идем в мою деревню, господин. И там, пред лицом старосты, разреши ты спор!

Сетх нагнал меня и перевел дух:

— В чем смысл спора?

— Об этом ты узнаешь на площади, перед старостой и моими соседями.

Брат пробормотал что-то нелицеприятное в адрес черни и вновь страстно сжал мою руку. Я подумала, что благородство еще не покинуло душу моего возлюбленного Сетха, ведь он мог взять простушку силой, мог постараться околдовать ее, но не сделал того. Как я скучала по нему — такому! Как я плакала, сожалея, что в незапамятные времена он принял в сердце свое страшный удар, не допустив, чтобы Разрушитель коснулся своим зловонным дыханьем кого-нибудь из нас…

— Сзывай же поскорее своих сородичей, красавица! — останавливаясь, сказал он. — Я желаю тебя, и потому поторопись! Мое терпение не бесконечно, Сепедет! Помни!

Бегая по деревне, я видела скользящего меж Ростау и миром смертных Инпу, который помогал мне морочить жителей деревни, дабы они "узнавали" во мне свою соседку. Это не было трудно, однако мне хотелось поскорее поймать Сетха на слове.

Угрюмые, многие — только что вернувшиеся из мира сновидений, крестьяне собрались на площади. Староста поклонился моему брату и не посмел сесть в его присутствии, хотя и не знал в лицо правителя Та-Кемета. Сетх же возвышался в стороне от толпы, скрестив на груди руки и чуть расставив ноги. Я знала: так он выражает свое нетерпение и даже злится. Но внешне он был спокоен. И я повела свою речь:

— Староста Менх и вы, мои соседи, знаете мою печальную историю, но я хочу, чтобы ее узнал и приезжий вельможа, который милостиво… — мы переглянулись с Сетхом, — милостиво соблаговолил принять участие в моей судьбе. Я была женою пастуха и рано овдовела, но от него мне остался сын, моя единственная опора. Сын мой получил в наследство от мужа моего скот и дом. Но из чужих стран приехал мой брат, узнавший о смерти моего супруга. Он сказал мальчику: "Этот скот принадлежит мне. Я выгоню вас с сестрой из дома, который также принадлежит мне, а если ты будешь прекословить, я побью тебя". И я хочу, о прекрасный воин, чтобы ты выступил защитником мне и моему сыну.

Сетх рассмеялся и развел руками:

— И из-за такой чепухи ты разбудила всю деревню и заставила меня ждать?! Неужели соседи твои никак не могут рассудить очевидное? Гоните в шею этого брата из чужих стран, ибо о чем может быть речь, когда наследник, сын хозяина имущества, налицо?!

И тут пришла моя очередь смеяться:

— Люди! Вы все слышали слово, сказанное Сетхом!

Брат вздрогнул, люди пали ниц, а Инпу, стоявший на другой стороне площади со свитком папируса и палочкой для письма в руках, кивнул нам, отступая затем в Ростау. Я сбросила морок и последовала за ним.

Сетх нагнал меня, схватил за локоть. В его сумеречных глазах светился гнев пополам с восхищением:

— Ты пошла на лжесвидетельство, сестренка!

— А ты подкупаешь убийц! Но вот только что пред лицом семидесяти восьми смертных ты осудил сам себя!

Он обнял меня, все еще не в силах совладать с действием зелья Инпу, а быть может, памятуя также свою былую любовь ко мне:

— Нетеру не примут к сведению этот обман!

Я смотрела в его глаза.

— Мне достаточно того, что ты молвил правду… — прошептала я, принимая поцелуй врага.

— Прости, Исет. Но это все игры. Ты зря старалась.

— Возможно, ты прав, брат.

— Я люблю тебя, ученица Ра. Я по-прежнему безумно люблю тебя, но мы все делаем неправильно. Как всегда, неправильно. Это дом без окон и дверей, это мастаба1, и мы мечемся в поисках выхода…

___________________________

1 Мастаба — древнеегипетская могила.

___________________________

— Все сказано, Сетх! Все сказано!

— Я согласен. Наступили другие времена: слова бессильны — надо действовать. Надо распутывать узел.

Я видела слезы в его чудесных глазах, я прижала его голову к своей груди и, успокаивая, как в детстве, погладила по длинным темно-русым волосам.

— Помнишь, ты был мал, хотел доказать нам с сестрой свое превосходство, и ушел на болота, в одиночестве, рассчитывая добыть для меня много гусей…Небтет любила тебя уже тогда, вы были предназначены друг другу, как и мы с Усиром, но ты не хотел смириться с этим и считал судьбу великой несправедливостью… Ты стрелял из лука, пока не закончились стрелы, а затем вместо того чтобы спустить за добычей свору, отправился сам.

— Обычная жадность и азарт… — улыбнувшись, тихо сказал брат, покоясь у меня на груди.

— Ты говорил, что хотел вернуть стрелы и пострелять еще, а собаки могли переломать их, пока тащили бы гусей через заросли…

— А теперь говорю, что это была жадность, — упрямо повторил он.

Я усмехнулась. Сетх таков, каков есть. Зачем спорить с ним? Но я прекрасно знала, что не жаден мой братишка — ни сейчас, ни в те незапамятные времена…

— Как и следовало ожидать, ты провалился в болото, и оно стало стремительно поглощать тебя. Ты еще не был способен управлять силами природы, ты испугался и растерялся…

— Уж испугался так испугался. Хорошо, что моя одежда и так была мокрой, иначе такого стыда я не пережил бы вовеки… — фыркнул Сетх.

— Да ты ведь все помнишь!

— Говори, Исет, любимая, говори! — прошептал он и погладил меня по руке.

— Усир ощутил твою боль и ужас. Ты снова повредил ту самую ногу… Усир отыскал тебя, вытащил из трясины и долго, как я сейчас, сидел с тобой на берегу.

— Я сказал ему, что хотел бы стать им, а он засмеялся. И я подумал, что он насмехается, и злоба проникла в мое сердце. Потом… потом я вырос и смирился пред неизбежным. Небтет была довольно сильно похожа на тебя, а с возрастом вы стали почти одинаковы, если не считать цвета волос…Я простил Усиру тебя, но я не смог простить ему Небтет.

— Пойми и ее: каждый восход Ра видеть, что ты думаешь обо мне, сознавать в минуты любви, что ты воображаешь на ее месте другую, проснувшись среди ночи, слышать имя родной сестры…

— Так родился Инпу… — проворчал Сетх. — Дитя ревности, зависти и непонимания… Я не мог простить Усиру также и Инпу…Я мог бы уничтожить его еще до рождения, но… Но с тех пор я всего лишь разделил наши покои с Небтет, с тех пор наши Ка не единое целое, с тех пор она жена мне лишь в соответствии с некогда совершенным ритуалом. Я не касался Небтет с той секунды, когда узнал о ее измене…

— Как ты понял, что Инпу — не твой сын?