Гарри Поттер и Методы Рационального Мышления

– Это всё?

Гарри утвердительно кивнул:

– Это всё. Уверен, профессор МакГонагалл, даже в магической Британии нормальное объяснение заслуживает внимания?

* * *

Летнее солнце уже клонилось к горизонту, покупателей на улицах становилось всё меньше. Некоторые магазины закрылись; Гарри и МакГонагалл едва успели купить учебники во «Флориш и Блоттс». (Там Гарри первым делом взял «Арифмантику» и был потрясён, обнаружив, что учебник за седьмой курс не содержит ничего сложнее тригонометрии).

Впрочем, в данный момент мысли о легкодоступных плодах исследования магии не беспокоили его разум: они только что вышли из магазина Олливандера, и Гарри во все глаза смотрел на свою волшебную палочку. Он взмахнул ею, вызвав сноп разноцветных искр, что, конечно, не должно было удивлять столь сильно после всех увиденных чудес, но тем не менее…

Я могу творить волшебство.

Я, лично. Я обладаю магическим даром. Я – волшебник.

Он почувствовал, как магия разливается по телу, и вдруг осознал, что был знаком с этим ощущением всю свою жизнь. Его нельзя было увидеть, услышать, учуять, потрогать или попробовать на вкус. Это была магия. Всё равно что иметь глаза, но всегда держать их закрытыми, не понимая, что видишь темноту, а потом однажды открыть их и увидеть мир. Дрожь от осознания этого прошла по его телу, пробуждая его, а потом всё прошло – осталось лишь знание того, что он волшебник и всегда им был и, в каком-то смысле, всегда знал это.

И…

«Весьма любопытно, что эта палочка выбрала вас, потому что её сестра в ответе за ваш шрам».

Это не могло быть совпадением. В магазине были тысячи палочек. Нет, возможно, было и совпадение: в мире шесть миллиардов людей, и совпадения с вероятностью тысяча к одному случаются каждый день. Но теорема Байеса (в упрощённом виде) в данном случае гласила: предпочтение должно быть отдано любой гипотезе, согласно которой вероятность того, что ему достанется сестра палочки Тёмного Лорда, выше одной тысячной.

МакГонагалл просто сказала: «Как странно», – повергнув Гарри в состояние полнейшего шока, вызванного чрезвычайной невнимательностью волшебников и ведьм. Ни в одном из вообразимых миров Гарри не мог бы сказать «Хм» и уйти, даже не попытавшись выдвинуть гипотезу о произошедшем.

Он поднял левую руку и дотронулся до шрама.

Но какую именно…

– Теперь вы – настоящий волшебник, – слегка склонила голову МакГонагалл, – примите мои поздравления.

Гарри кивнул.

– У вас уже сложилось мнение о магическом мире?

– Странно, – протянул Гарри, – мне надо бы думать о магии, которую я увидел… о вещах, которые стали возможными, о том, что оказалось ложью, о работе, которую мне предстоит проделать, чтобы всё понять. А вместо этого я отвлекаюсь на третьестепенные банальности вроде, – Гарри понизил голос, – Мальчика-Который-Выжил.

Рядом никого не было, но не стоило искушать судьбу.

МакГонагалл хмыкнула:

– Правда? По вам не скажешь.

Гарри кивнул:

– Да. Просто это… необычно. Обнаружить, что ты являешься частью грандиозной истории, финалом которой будет поражение великого и ужасного Тёмного Лорда, и что история эта кончилась. Завершилась. Совсем. Как будто ты – Фродо Бэггинс, но выяснилось, что твои родители свозили тебя на Роковую Гору, когда тебе был год от роду, и ты даже не помнишь, как выбросил Кольцо.

На лице МакГонагалл застыла улыбка.

– Знаете, если бы я был кем-нибудь другим, то, вероятно, был бы сильно обеспокоен подобными стартовыми условиями. «Господи, Гарри, что ты сделал с тех пор, как победил Тёмного Лорда? Открыл книжный магазин? Здорово! А я назвал своего сына в твою честь.» В моем случае это проблемой, полагаю, не будет, – вздохнул Гарри, – и всё же… от таких мыслей у меня почти появилось желание, чтобы у этой истории был открытый финал. Тогда я потом смогу сказать, что действительно принимал в ней какое-то участие.

– Да? – странным тоном сказала МакГонагалл. – Каким образом?

– Ну, например, вы упомянули, что моих родителей предали. Кто их предал?

– Сириус Блэк, – ответила МакГонагалл. Она почти прошипела это имя. – Он в Азкабане. Тюрьме для волшебников.

– Какова вероятность, что Сириус Блэк сбежит из заключения, и мне придётся выследить его и победить в блестящей дуэли или, что даже лучше, назначить за его голову большое вознаграждение и спрятаться в Австралии, ожидая результатов?

МакГонагалл моргнула. Дважды.

– Почти никакой. Никто никогда не сбегал из Азкабана, и я сомневаюсь, что он станет первым.

Гарри скептически воспринял фразу «никто никогда не сбегал из Азкабана». Впрочем, вероятно, при помощи магии можно подойти вплотную к созданию стопроцентно идеальной тюрьмы, особенно если у тебя есть палочка, а у заключённых – нет. В таком случае для того чтобы сбежать оттуда, в первую очередь, не стоит туда попадать.

– Ладно, – сказал Гарри, – звучит довольно убедительно, – он вздохнул, почесав затылок. – А если так: Тёмный Лорд не погиб той ночью на самом деле. Не окончательно. Его дух продолжает жить, нашёптывая людям кошмары, сбывающиеся в реальности, и ищет способ вернуться в мир живых, который он поклялся уничтожить, и теперь, согласно древнему пророчеству, он и я должны сойтись в смертельной дуэли. Победитель станет проигравшим, а побеждённый восторжествует.

МакГонагалл вертела головой, бросая взгляды в разные концы улицы в поисках случайных слушателей.

– Я шучу, профессор МакГонагалл, – немного раздражённо сказал Гарри. Господи, почему она всегда всё воспринимает всерьёз…

Медленно, но верно внутри созревала некая догадка.

МакГонагалл спокойно посмотрела на Гарри. Очень спокойно. А затем натянуто улыбнулась:

– Конечно, шутите, мистер Поттер.

О, чёрт.

Если бы Гарри нужно было проговорить логическую цепочку, мгновенно вспыхнувшую у него в голове, получилось бы что-то вроде: «Взвесим две вероятности. Первая: увиденное – есть результат самоконтроля МакГонагалл. Вторая: увиденное – одна из естественных реакций МакГонагалл на плохую шутку. Результат: высока вероятность того, что профессор что-то скрывает».

Но вместо этого он просто подумал: «О, чёрт».

Гарри огляделся – поблизости никого не было.

– Сами-Знаете-Кто жив, так? – вздохнул он.

– Мистер Поттер…

– Тёмный Лорд жив. Ну конечно. Крайне оптимистично было даже мечтать об обратном. Я, должно быть, выжил из ума. Представить не могу, о чём я только думал. Из-за того, что кто-то сказал, будто от Тёмного Лорда остался лишь пепел, я решил, что он действительно мёртв. Мне определенно ещё учиться и учиться искусству истинного пессимизма.

– Мистер Поттер…

– Хотя бы скажите, что нет никакого пророчества…

На лице МакГонагалл была всё та же широкая, застывшая улыбка.

– О нет, вы шутите?

– Мистер Поттер, не придумывайте лишних поводов для беспокойства…

– Вы действительно хотите, чтобы я выкинул это из головы? Представьте мою реакцию позднее, когда я всё-таки узнаю, что мне есть о чём беспокоиться.

Улыбка МакГонагалл дрогнула.

Гарри опустил плечи:

– Мне предстоит исследовать весь волшебный мир. У меня нет времени на это.

Они прервали разговор, ожидая, пока человек в оранжевой мантии, появившийся в переулке, пройдёт мимо. МакГонагалл проводила его взглядом. Гарри напряжённо, до крови, кусал губы.

Когда мужчина наконец-то отошёл подальше, мальчик снова зашептал:

– Теперь вы расскажете мне правду, профессор МакГонагалл? И не пытайтесь отмахнуться, я не дурак.

– Вам же одиннадцать лет, мистер Поттер! – прошипела в ответ профессор.

– И поэтому со мной можно не считаться. Извините… на минуту я даже забыл об этом.

– Это очень важная и опасная информация! Она секретна, мистер Поттер! Вы уже знаете слишком много! Никому ничего не рассказывайте, понятно? Никому!

Иногда, когда Гарри был достаточно зол, он не впадал в ярость, а, наоборот, становился до ужаса спокойным. Его разум с холодной ясностью перебрал возможные варианты разговора и оценил их последствия.