Восход тьмы

Чья-то рука дотронулась до его плеча. Мерримен стоял рядом с ним. Они прошли через дверь. Огромные резные створки закрывались медленно, и Уилл успел ясно увидеть, что это была та же самая таинственная дверь, которая открылась перед ним ранее на пустынном склоне Чилтернского холма. Дверь захлопнулась и в тот же миг исчезла. Мальчик не мог видеть ничего, кроме серого снега, отражавшего серое небо. Перед ним снова простиралась заснеженная лесистая местность – мир, в который он шагнул сегодня рано утром.

С волнением он повернулся к Мерримену:

– Где она? Что с ней случилось?

– Ей было очень тяжело. Напряжение оказалось слишком велико даже для нее. Никогда раньше я такого не видел, никогда. – Его голос стал хриплым и резким, он гневно смотрел перед собой.

– Они… они забрали ее? – От страха Уилл с трудом подбирал слова.

– Нет! – пренебрежительно и насмешливо воскликнул Мерримен. – Леди им неподвластна. Ты не станешь задавать таких вопросов, когда узнаешь больше. Он ушла на время. Все дело в том, что дверь была открыта вопреки силе, которая держала ее запертой. И хотя Тьма не смогла разрушить леди, она иссушила ее, оставила пустой, как раковина. Она должна восстановить свои силы, оставаясь вдалеке и в одиночестве. Но теперь, когда мы оказались без нее, нам придется туго. Мы будем в ней нуждаться. И весь мир тоже.

Мерримен холодно посмотрел на Уилла. Неожиданно он стал чужим, мальчику даже показалось, что от него исходит угроза, как от врага. Мужчина нетерпеливо махнул рукой.

– Застегнись-ка, пока ты не замерз.

Уилл непослушными руками с трудом застегивал пуговицы своего тулупа, поглядывая на Мерримена, который завернулся в длинный поношенный темно-синий плащ с высоким воротником.

– Это моя вина, не так ли? – спросил расстроенный Уилл. – Если бы я не побежал, когда увидел дверь, если бы я держал ваши руки и не разорвал бы круг…

– Да, – сдержанно ответил Мерримен. Затем он немного смягчился. – Но все же это дело рук Тьмы, Уилл. Темные силы завладели тобой из-за твоего нетерпения и надежды. Они любят искажать хорошие эмоции, чтобы усиливать дурные.

Уилл стоял, ссутулившись, засунув руки в карманы, и смотрел в землю. В его голове крутилась мысль: ты потерял Мадам, ты потерял Мадам – и это было невыносимо. Ком подкатил к горлу мальчика, он не мог произнести ни слова. Ветерок кружил между деревьями, и снежинки летели прямо ему в лицо.

– Уилл, – сказал Мерримен, – я разозлился. Прости меня. Независимо от того, разбил ты Союз Трех или нет, все произошло бы точно так же. Дверь – это наши великие ворота во Время, и ты еще многое узнаешь о том, как их следует использовать. Но сейчас ты не мог открыть их, и я не мог, и никто из Круга не смог бы. Потому что сила, державшая их запертыми, – это абсолютная сила Тьмы периода зимнего солнцестояния. И никто, кроме леди, не смог бы преодолеть ее. Да и сама она сделала это большой ценой. Мужайся, когда придет время, она вернется.

Высокий воротник плаща Мерримена вдруг превратился в капюшон, который мужчина накинул на голову. Скрыв свои седые волосы, он неожиданно стал совершенно темной фигурой, высокой и таинственной.

– Идем, – произнес он и повел Уилла по глубокому снегу через заросли голых буков и дубов.

– Ты знаешь, где находишься? – спросил Мерримен.

Уилл бросил взгляд на мягкие линии снежных сугробов, на возвышавшиеся деревья.

– Конечно нет, – ответил он, – откуда мне знать?

– Когда минует три четверти зимы, – сказал Мерримен, – ты придешь сюда, под эти деревья, чтобы посмотреть на подснежники. А когда наступит весна, ты снова вернешься, чтобы полюбоваться нарциссами. И будешь приходить каждый день в течение недели, как и в прошлом году.

Уилл смотрел на него широко раскрытыми глазами.

– Вы имеете в виду поместье? – спросил он. – Это земли поместья?

В том веке, в котором жил Уилл, поместье Охотничьей лощины было самым большим домом в деревне. Самого дома не было видно с дороги, а земли поместья тянулись вдоль проезда Охотничьей лощины с противоположной стороны от дома Стэнтонов. Земли эти занимали обширную территорию, заканчиваясь с одной стороны изгородью из кованого железа, а с другой – древними каменными стенами. Поместьем на протяжении веков владела семья Грейторнов, а сейчас хозяйкой была мисс Грейторн, однако Уилл не был с ней хорошо знаком. Он лишь несколько раз встречался с мисс Грейторн, будучи в поместье, которое он представлял в виде нагромождения высоких кирпичных фронтонов и дымовых труб в стиле эпохи Тюдоров. Цветы, о которых говорил Мерримен, были знаками частного владения. Сколько Уилл себя помнил, в конце каждой зимы он пролезал между прутьями изгороди поместья, чтобы оказаться на чудесной лужайке и рассматривать нежные, свидетельствующие об уходе зимы подснежники, а позже золотистые нарциссы, посланники весны. Он не знал, кто выращивал эти цветы, и никогда никого не видел рядом с ними на этой лужайке. Он даже не был уверен, что кто-то, кроме него, знает об их существовании. Видение этих цветов ожило сейчас перед его глазами.

Но вопросы, возникшие очень быстро, заслонили этот образ.

– Мерримен, не хотите ли вы сказать, что эта лужайка находилась здесь и раньше, задолго до того, как я впервые увидел ее? А огромный зал – это зал в поместье, только много веков назад? И лес вокруг нас, через который я шел, когда встретил кузнеца и Всадника, огромный лес, – правда ли, что он весь принадлежит…

Мерримен посмотрел на мальчика и весело рассмеялся, словно не осталось и следа той тяжести, которая еще недавно нависла над ними обоими.

– Позволь показать тебе кое-что еще, – сказал он и повел Уилла дальше через лес. Они удалялись от лужайки, пока не оборвался привычный пейзаж – бесчисленные стволы деревьев и снежные сугробы между ними. Уилл ожидал увидеть перед собой узкую тропку, петляющую через бесконечный лес древних, густо растущих деревьев, но неожиданно для себя увидел хорошо знакомую ему дорогу двадцатого века – проезд Охотничьей лощины, а немного выше, вдоль дороги, очертания собственного дома. Перед ними была изгородь поместья, в некоторых местах почти скрытая глубоким снегом. Мерримен перекинул ноги через изгородь, а Уилл по привычке пролез между прутьями, и теперь они стояли на заснеженной дороге.

Мерримен откинул капюшон и поднял седую голову, словно вдыхая запах нового века.

– Видишь ли, Уилл, мы, то есть те, кто принадлежит Кругу, не привязаны ни к одному периоду Времени. Дверь – это дорога сквозь Время, и мы можем выбирать любые направления. Дело в том, что все времена сосуществуют одновременно, и будущее может влиять на прошлое, а прошлое – это дорога, ведущая в будущее. Но люди не могут этого понять. Пока еще и ты этого не понимаешь. Но мы действительно можем путешествовать через века. Сегодня утром тебя перенесло примерно на пять веков назад. И ты попал во времена Королевских лесов, которые простирались по всей южной части этой земли от вод Саутгемптона вверх, до долины Темзы, где мы с тобой сейчас находимся.

Мерримен указал на горизонт, и Уилл вспомнил, что дважды за сегодняшнее утро видел Темзу: один раз среди хорошо знакомых полей, а второй раз – затерянную в чаще леса. Напряженно вспоминая что-то, он смотрел в лицо Мерримена.

– Пятьсот лет назад, – продолжал Мерримен, – короли Англии после долгих размышлений приняли решение сохранить леса в этой местности. Были уничтожены целые деревни и села среди лесов, для того чтобы дикие животные, олени и вепри, и даже волки могли плодиться здесь, а затем на них устраивали охоту. Однако леса не покоряются человеку, и короли, сами того не зная, создали в темных чащах тихую гавань для сил Тьмы, которым в ином случае пришлось бы скрываться в горах, далеко на севере… Вот где ты находился до этой минуты, Уилл. В лесу Андериды, как его называли когда-то, в давно минувшем прошлом. Ты был там и в самом начале дня, когда шел по снегу через лес и по пустым склонам Чилтернских холмов; там же ты прошел через дверь – это очень символично, что ты впервые прошел через нее в свой день рождения, в первый день твоей новой жизни в качестве Носителя Света. Там же, в том прошлом, мы оставили леди. Я бы очень хотел знать, где и когда мы увидим ее снова. Но она вернется только тогда, когда сможет. – Он повел плечами, как будто хотел стряхнуть с них тяжесть. – А сейчас ты вернулся в свой мир и можешь пойти домой.