Приключения экспериментатора или ОН плюс ОНА равно Я (СИ)

Алекс, усаживаясь на край кровати и спуская вторую лямку, ответил:

«Договорились» — и, легким движением руки, опрокинул привставшую на локте Чанс обратно на кровать.

Алекс.

Вид нежной зовущей плоти возбудил до крайности. Полуоткрытый рот Чанс влек к себе почище библиотеки гролей. Похоже, я действительно вырос.

Нервно сглотнув скопившуюся во рту слюну, приблизился к Чанс. Лицо, как и руки просто горели неистовым пламенем. И если лицо горело от смущенного прилива крови при воспоминании о картинке только что описанной мною Сашке, то руки горели в нетерпении. Опустившись рядом с ней на кровать, погладил тыльной стороной ладони оголенное плечо. В это время вторая рука оказалась на другом ее плече. Она сама собой спустила с гладкого девичьего плеча удерживающую тунику лямку.

Чанс в нетерпении приподнялась на локте, но легким движением руки я вернул ее на прохладное одеяло, лежащее на постели. Она немного повозилась удобнее устраиваясь подо мной, а, затем, не утерпев, потянулась ко мне губами.

Закончив мысленный разговор с Сашкой, я не стал сдерживаться и, склонившись над Чанс, припал к ее рту поцелуем. На грани восприятия мелькнула мысль:

«И все-таки я правильно описал! Целовать Чанс — все равно, что пить нектар!»

Я тонул в неге и сладости ее губ. Толчками погружая в нее язык и чувствуя ее не менее страстный отклик, застонал. Страстный танец наших языков перешел в танец огня, бурлящего в нашей крови. Разгоревшись маленькой искоркой, сейчас она полыхала жарким пожаром, от которого наши тела покрылись испариной. Руки мои уже давно гулявшие по телу Чанс остановились на ее груди. Нежно обведя округлость двумя пальцами, легонько сжал острую пику возбужденного соска. Покрутил между пальцами тем самым сделав сосок еще более упругим. Не удержавшись, да и не думая сдерживаться, склонился к груди и втянул в рот твердую горошину. Тело Чанс дугой выгнулось мне навстречу, а с приоткрытых в истоме губ сорвался сдавленный хриплый полустон-полувдох. Тоже самое я проделал и со второй грудью заслужив еще один восторженный стон. Недолго думая я легкой дорожкой поцелуев пробежался к животу любимой. Нежно лизнул впадинку пупка и, обведя окружность, отчего она хищно втянула в нос воздух, погрузил в нее язык. Чанс вздрогнула, втянула живот и опять испустила хриплый стон. Подрагивание живота, трепет ресниц и необычный блеск ее зовущих глаз — показывало на то, что я все делаю верно.

Неожиданно стало трудно дышать. Воротник блузки, в которую я все еще был одет, впился в шею. Рывками дергая за маленькие пуговицы попытался ее с себя снять. Слава вселенной, Чанс пришла мне на помощь. Быстрыми, буквально неуловимыми движениями она прошлась своими ловкими руками по блузе. Вытащив все пуговицы из петель, она быстрым движением сняла ее с меня, одновременно гладя обнаженную кожу рук. Вслед за блузой последовали и легинсы с сапогами. Пытаясь расстегнуть лиф, сдерживающий довольно полную мою грудь едва не вывихнул себе руку. Если бы Чанс не пришла вновь на помощь, я точно сломал бы себе руку.

Наконец, избавившись целиком от одежды, мы незаметно для самих себя оказались в постели. Нежные поглаживания, сменяющиеся страстными поцелуями. Легкие стоны и негромкие вскрики, страстные вдохи, безумная пляска огня в крови, непередаваемые по своей страстности и возбуждению картины, мелькающие перед взорами. Наступившая агония, одновременно охватившая меня с Чанси, вознесла нас не недостижимые прежде высоты. Откинувшаяся на подушку с приоткрытым ртом и широко распахнутыми глазами Чанс тяжело дышала. Казалось, она боится, что ей не хватит воздуха, чтобы придти в себя. Мое дыхание тоже было прерывистым, оно сбивалось и никак не могло восстановиться. Откинувшись на соседнюю подушку, я обнял Чанс за плечи, притянул к себе и вдохнул ванильный аромат ее кожи.

Чанси уткнувшись носом в плечо, коснулась его легким поцелуем, от которого по коже разбежались мурашки. Затем, помолчав, она прошептала:

— Ты спишь?

«Глянь-ка, кое-кого пробило на поговорить!» — шутливо произнесла Сашка.

Никак не отреагировав на подколку, произнес:

— Нет, не сплю. А что?

— Ничего. Просто думаю о завтрашнем дне и уже начинаю жалеть этого беднягу эльфа. Он ведь не знает, с кем связался, — рисуя круги у меня на груди, произнесла Чанси.

— Уже жалеешь? Думаешь, он того стоит? — задумавшись, повернулся к Чанс и поцеловал ее в кончик носа.

— Ну, ты же сам слышал, что Тирель несколько раз говорила, что он хороший, просто чувство долга слишком развито, да и ответственность за судьбу своего народа тоже играет большую роль. Знаешь, со временем, он станет замечательным правителем…

— Но?

— Но он был бы еще мудрее, если бы не решал проблемы с моей помощью.

— Да… Жаль, что ты клятву принесла. Сейчас и горя не знали бы! — с сожалением проговорил я, целуя плечо Чанс. — Ладно, малыш, спи.

— Угу, мне мама всегда говорила: утро вечера мудренее. — поудобнее устраиваясь на моем плече сквозь зевок ответила Чанси.

Чанси.

«Нас утро встречает прохладой…» — залезая в ванную, пропела я.

Погрузившись в теплую воду, в мельчайших подробностях вспоминала, как загорелись глаза Алекса, стоило только ему войти в комнату и рассмотреть меня, лежащую на кровати. Как он гладил и ласкал тело. От этих воспоминаний по телу прошлась волна мурашек.

Погрузившись с головой в воду, более-менее привела себя в чувства.

«Интересно, как там обстоят дела у моего женишка? Та авантюра, что мы вчера замыслили должна была начаться как раз сегодня. Ох, как бы я хотела на это посмотреть!»

Закончив с водными процедурами, вышла из ванной. Алекс в это время как раз лениво потягивался лежа на кровати. Завернувшись, как следует, в полотенце, подошла к нему, поцеловала в приоткрытую спину и произнесла?

— Ал, иди, мойся, а то скоро завтрак!

— Угу, сейчас, — все еще не проснувшись до конца, пробормотал он. — Уже иду!

— Давай, давай, не ленись! Кто рано встает тому бог подает! — стягивая с друга одеяло, попыталась я его вновь растормошить.

— Он не подает, он добавляет, — обнимая подушку и зарываясь в нее носом, ответил Алекс.

— Алекс, ну, правда, вставай! Скоро нас кормить будут, Потом мы издеваться над Терентэлем начнем. Вставай, а то много интересного пропустишь!

Отрываясь от подушки, и приоткрывая один глаз, Алекс пробормотал:

— Ну, если только ради этого…

Сидя за завтраком, я рассматривала сидящих за столом эльфов. Терентэль, его мать Эльтариэль и Тирельлель. Вовремя завтрака старалась есть как можно шумнее, не соблюдая ни малейшего правила этикета. Чавкала, громко глотала, сербала напиток из стакана. Пару раз опрокинула стакан с соком. Когда на десерт принесли желе, мне даже не пришлось играть. Я его с детства не любила. Один вид трясущейся, глянцевой горки зеленого цвета отбивал аппетит напрочь. Даже прежде съеденная птица под соусом попросилась назад. С трудом сдерживая рвущиеся позывы рвоты, подняла взгляд от тарелки. Объектом пристального мною разглядывания стал мой жених. Тот, почувствовав мой взгляд, посмотрел мне в глаза и, гипнотизируя, произнес:

— Дорогая, — произнес он, — я сегодня разговаривал с нашей белошвейкой. Она мастерица высочайшего класса. Так вот, она сегодня придет к вам и снимет все необходимые мерки для пошива платья. Надеюсь, что вы останетесь ею довольны.

Я уже было хотела возразить, как что-то тисками сдавило мою грудь, не давая произнести вслух ни слова протеста. Я всего лишь молча кивнула. Видя мое показное согласие, эльф кивнул, встал из-за стола и вышел из столовой. Следом за ним вышла и его мать. Мы остались только в компании с Тирельлель, которая сидела напротив Игоря и играла с ним в гляделки. Воспользовавшись установившейся тишиной, брат, кивнув на стол, поинтересовался:

— Чанс, а что это сейчас такое было?

Я в ответ хмыкнула, улыбнулась и ответила:

— А что такого? Тебе что-то пришлось не по нраву? — наивно хлопая ресницами спросила я. Игорь и Тирель отвлеклись друг от друга и эльфа, переведя взгляд своих лучистых глаз, ответила вместо меня: