Аальхарнская трилогия. Трилогия (СИ)

Впрочем, долго трудиться им не пришлось. Со стороны окна послышался легкий треск, и Хела ощутила, что сердце в груди замерло, а в желудке шевельнулся холодный мерзкий ком ужаса. Пошла химическая реакция — вскоре Хела увидела, что от окна тянутся струи дыма.

— Заступник Всемогущий! — воскликнула она в страхе, и голос ее прозвучал совершенно искренне. — Горим! Фришек, пожар!

Фришек среагировал именно так, как она и ожидала: он выскочил из-за стола, схватил Хелу за руку и поволок к выходу. Обернувшись, Хела успела заметить язычки пламени и с восхищением подумала, что химия — великая наука. Определенно, за ней будущее.

Потом они с Фришеком сидели в кабинете директора, ожидая, когда пожар будет потушен, и Хела чувствовала, что ее самым натуральным образом трясет лихорадка. Фришек, решивший, что она перепугалась до смерти, присел рядом и по-хозяйски обнял ее за плечи. Хела хотела было заметить, что подобное поведение допустимо с девками в клетчатых юбках из его родного района, а не с благородными дамами, но промолчала — так они и сидели, пока в кабинет не зашел директор библиотеки в сопровождении сотрудников с правом особого допуска. Он остановился перед Хелой и посмотрел на нее с искренней признательностью.

— Вы вовремя заметили дым, госпожа Струк, — благодарно произнес он, — и этим спасли очень многие книги. Спасибо вам — и от моего лица, и от государства.

Хела скромно склонила голову.

— Я сделала только то, что должна была, — промолвила она. — Пожар потушили?

— Да, однако много книг испорчено, — сказал директор, усаживаясь за стол. — Господа, ряд документов пострадал от огня и воды при тушении. Вы прекрасно понимаете, что в большинстве своем книги технического отдела не имеют цены, представляя собой государственную тайну.

Собравшиеся дружно закивали. Хела уселась поудобнее, убрав руку Фришека со своего плеча.

— Теперь нам с вами, шестерым, придется очень усердно работать, чтобы в кратчайшие сроки восстановить пострадавшие тексты. Сегодня мы отберем и распределим книги и примемся за труд — не хочу вас пугать, но работать нам предстоит без сна и отдыха.

Хела слушала его и кивала. Большая часть ее дела была сделана.

* * *

Хотя Андрей и не испытывал особого восторга от новой столицы, были места, которые ему очень понравились. Гуляя по городу, он с удовольствием отдыхал в маленьких парках так называемого Зеленого ожерелья вокруг группы заводов, либо заходил в библиотеки, которых в столице было больше десятка, и все постоянно заполнены людьми. Шашунку, которая в прежние времена была обычной речонкой-тухлячкой, куда сливали отходы и нечистоты, преобразили в чистую звонкую реку, украшенную мостами и закованную в гранит — Андрей частенько сидел на скамье возле берега, рассматривая бело-золотую столичную панораму, и размышлял.

Он не мог окончательно решить, что ему тут делать и чем заниматься. Андрею давно хотелось покинуть гостеприимный дом его величества — очень уж ему не нравился взгляд императора, порой скользивший по Нессе: бледный и тяжелый, он напоминал взгляд охотника в прицеле за секунду до того, как спускается курок. Чем скорее он, Андрей, найдет новый приют для себя и дочери, тем лучше. А кем быть? Он, конечно, сможет найти себе работу в лекарском центре — труд в госпитале военного гарнизона сделал Андрея неплохим хирургом — а что будет делать Несса? Вряд ли с ее энергичным характером она станет сидеть дома и спокойно вести хозяйство, тем более, что после смерти Олега тихий мир домашних дел вряд ли поможет ей прийти в себя.

Когда Олега отправили в Туннель, то Андрей пошел на поклон к старому знакомому — отставному полковнику секретной службы Гармонии Максиму Торнвальду — и пал в ноги, умоляя узнать хоть что-то о дальнейшей судьбе зятя. А вдруг ему повезло, и он попал на гуманоидную планету? Пускай вдали от семьи, в чужом мире, но Олег будет жить. Он-то, Андрей, выжил. Полковник Торнвальд долго отпирался, сетуя на старость и болезни, но потом все же связался с коллегами. Андрей слышал их разговор и думал только об одном — как рассказать Нессе правду.

Потом он сотню, тысячу раз пожалел о том, что признался.

Мимо Андрея проплыла очередная бело-голубая гондола. Гондольер помахал сидящему и, не дождавшись приглашения причалить, направился дальше. Водное такси, надо же. Быстро, легко, удобно — дивный новый мир, созданный императором Торном, казался Андрею игрушечным, словно Шани выстроил для себя кукольный дом с живыми марионетками. Впрочем, кому от этого хуже, и кто он, Андрей, такой, чтобы как-то осуждать все, что случилось?

Андрей провел ладонью по лицу, словно снимая паутинку дум, поднялся со скамьи и неторопливо побрел в сторону Научного квартала — там стояли основные корпуса столичных акадеимумов и располагалась главная городская библиотека. Андрей хотел пролистать подшивки газет за прошлые годы. Не читать же, в самом деле, ту ерунду, которая расклеена на стендах по углам домов, где рядом с официальными новостями публикуют сущий бред вроде того, что в особняке генерала Паулица домовой пишет по стенам матерные частушки.

Однако попасть в библиотеку Андрею так и не удалось. Сперва он остановился, заслушавшись мелодичными голосами колоколов храма святого мученика Игнасия, что располагался на соседней улице и был чуть ли не единственным столичным храмом, нисколько не пострадавшим за годы войны и интервенции, а затем последовал удар.

Потом, вспоминая о взрыве в храме во время службы, Андрей думал, что все произошедшее уложилось в несколько мгновений, плотно спрессованных в оглушающий грохот. Он услышал взрыв, под ногами задрожала земля, и хрустальным звоном откликнулись оконные стекла, сияющим дождем вылетевшие из рам в соседних домах. Все это Андрей и воспринял, как удар, оглушивший его сознание на некоторое время. Затем на несколько секунд воцарилась страшная тишина, которую практически сразу же разорвал женский вопль.

И Андрей бросился бежать.

Взрыв прогремел в тот самый момент, когда в храме закончилась утренняя служба, и люди шли к алтарю принять благословение. Выбежав к храму, Андрей замер — вместо старинного здания, украшенного изящными статуями и причудливой резьбой, теперь дымилась гора обломков. Западная стена, впрочем, устояла — оттуда, с фрески, на развалины горестно взирал Заступник с Андреевым лицом. Со всех сторон к храму сбегались люди, невесть откуда взявшиеся охранцы уже оцепляли площадь перед храмом, и несколько человек уже растаскивали в стороны камни, пытаясь найти живых. Чуть поодаль Андрей заметил двух окровавленных парней в академитских мантиях — видимо, они стояли возле самого выхода и успели спастись. Один из них плакал навзрыд, второй все время порывался встать, но снова и снова устало опускался на землю.

— Я лекарник, — произнес Андрей охранцу, который счел его за зеваку и попытался отодвинуть за алую ленту ограждения. — Я лекарник, пропустите меня.

— Конечно, господин, — охранец был молод и невероятно перепуган. — Проходите, там уже первых достают.

Однако Андрей уже ничем не мог им помочь. То, что какой-то час назад было ребенком, сейчас было сломанной куклой из плоти и крови. Андрей нервно сглотнул, пытаясь подавить вскрик, и накрыл маленькое тело зеленой тканью, поданной одним из охранцев. Затем он подошел к академитам и спросил:

— Ребята, как вы?

— Я нормально, — ответил плачущий, лопоухий парнишка-южанин. Его смуглая кожа сейчас была серой от пыли и страха. — Дитар, ты что там?

— Ноги, — коротко ответил Дитар. — Ноги дрожат, встать не могу. Вы лекарник?

Андрей быстро осмотрел обоих. Академитам и правда невероятно повезло — они отделались царапинами и синяками.

— Сколько там было народу? — спросил Андрей. К храму уже прибывали экипажи и фургоны столичных медицинских служб, и бело-голубые халаты замелькали среди толпы.

— Много, — сказал южанин. — Я бы сказал, сотни три…