Монета встанет на ребро

– Ненавижу столичные таверны, – простонал он. – Дерут с три шкуры, да еще и кормят какой-то дрянью.

– Так мы в столице?

– Разумеется. Вийна – самый большой и населенный город Авалоры. [31] Посему считается столицей, хотя ни особых прав не имеет, ни достопримечательностей в ней нет. – Арлирриг с трудом проглотил еще ложку каши, поморщился и отодвинул тарелку. – Разве что запредельные цены и отвратная еда.

Моя же картошка, вопреки ожиданиям, после щедрой щепоти соли (корчмарь, на минутку поднесший полную солонку, сморщился так, словно этой щепотью я обделила его почтенную семью и восьмидесятилетнюю мать) оказалась вполне ничего себе. Я даже честно предложила виттару разделить трапезу, но тот только досадливо отмахнулся.

– Значит, здесь мне делать нечего, – подытожила я. – На достопримечательности я не падкая, привилегированных городов не люблю, а отравиться с успехом можно и в любом другом месте.

– Ну почему? Можешь сходить к мраморному постаменту Змия – вдруг пробьет вдохновение?

Я только презрительно сморщилась.

Со жрецом мы разругались в прах: ничего конкретного он мне так и не сказал, дельных советов не дал. Вот вынь да положь ему прощение Змия. В чем заключается гнев последнего, мне тоже толком не объяснили: жрец надулся, как мышь на крупу, и вообще замолк, а виттар только загадочно усмехнулся и сказал, что лучше это понять самой. И поэтому, куда мне идти и что делать, я себе представляла весьма слабо. Но к постаменту…

– О нет, едва ли. Ваш Священный зал меня откровенно не поразил и не вдохновил. Не думаю, что с памятником дело будет обстоять лучше. Пункты мертвой веры – это совсем не места ее средоточия.

– Что-что? – нахмурился Арлирриг.

– Ну… Видишь ли, когда ты проезжаешь через деревню с церковью, энергетикой истинной веры обычно веет не от креста и напоенного ладаном здания, а от неприметной хаты какой-нибудь бабки, которая, может, и не отвешивает по двадцать поясных поклонов образам еженощно, но искренне верит, что ее детки на том свете попали в чертоги Хранящих.

– А чем так плоха церковь?

– А это и есть так называемый «пункт мертвой веры»: туда, как правило, ходят «для галочки». Прикупить побольше обеден да молитв за себя, любимого, да и грешить себе дальше припеваючи. Хорошо, хоть индульгенции сейчас отменили.

Виттар задумчиво побултыхал в чашке подозрительным пойлом, которое здесь пытались наивно выдать за чай. Лично я, чуть пригубив сие чудесное зелье, поняла, что заваренный стог позапрошлогодней травы и то будет ароматней.

– Тогда куда ты намерена отправиться сейчас?

Я неопределенно пожала плечами:

– Не знаю. Вот поем и пойду поброжу где-нибудь. Авось надумаю.

– Тогда не «поброжу», а «побродим», – поправил меня виттар. – И даже не пытайся откреститься от моего общества: бесполезно.

Да я вообще-то и не собиралась. Попадая на новую Ветку, лучше уж иметь кого-нибудь под рукой, кто способен объяснить непонятное и подсказать, как лучше себя вести. Да и потом, со жрецом я уже разругалась, так что вообще ссориться с аборигенами не стоило. Глупо и создает массу проблем.

– Хорошо, не буду. А куда мы пойдем?

Виттар залпом выпил свой чай, поморщился и протянул руку за корочкой хлеба – зажевать.

– Куда скажешь. Но желательно – по направлению к моему дому.

– Это еще что за новости? – Впервые встречаю настолько странное начало знакомства. Тем паче с ведьмой!

Арлирриг негромко рассмеялся:

– Не подумай дурного. – Хм… Ну смотря что можно считать дурным… – Просто так чаще всего и бывает: если гостья жрецов не хочет жить в святилище – она живет у своего виттара. Впрочем, если предпочитаешь Священный зал и общество Великого Змия…

– О нет!

Я задумчиво потеребила берестяной браслет на запястье, сдвинула повыше.

– Арлирриг – правильно?

– Можно Лир, – улыбнулся тот. Странно улыбнулся: приподняв только левый уголок губ. Но это была именно улыбка, не ироническая усмешка и не скептическое хмыканье. Может, не слишком открытая, но добрая.

– Хорошо, Лир. Я – Иньярра, уже говорила?

– Нет, но я в курсе. Сложно не знать имя той, к кому приставлен уже полгода.

Я поморщилась: звучало это как-то странно, но объяснений я, видимо, не дождусь.

– Лир, а кто вообще такие виттары? Чем вы отличаетесь от всех остальных?

Арлирриг задумался, словно вымеряя слова и количество информации, которую мне можно сообщить.

– Виттары – это… защитники… телохранители… охранники. Не знаю, как лучше выразиться. Мы подчиняемся жрецам, точнее – работаем на них за поддержку и деньги, разумеется.

– И много вас таких?

– Никто не знает. Виттары – это словно секретное оружие: никто из моих знакомых и понятия не имеет, что я им являюсь. Поэтому и знать, сколько нас вообще, нельзя. Но как минимум четверо: трое льет и одна ринда.

Я, честно признаться, ни кворра не поняла, но дальше выспрашивать поостереглась: тут, видимо, чем дальше в лес… Да и вообще, по ходу дела разберусь. Можно подумать, впервые оказалась на новой Ветке. Опыта, хвала Хранящим, завались, так что разберусь. «С нашим-то опытом, да не заблудиться!» – любила восклицать Таирна, в очередной раз ловя себя на какой-нибудь откровенной глупости.

Я решительно вылила свой чай в цветок, на свое горе стоявший слишком близко к столу. Впрочем, судя по его однозначно мутировавшему и нездоровому виду, не я была первой и не я стану последней. Переживет.

– Итак, тогда куда же мы идем?

Арлирриг согласно поднялся, отряхивая с колен крошки хлеба.

– Для начала – за городскую стену.

Хм… На диво подозрительно логично…

Дураки учатся на своих ошибках, умные – на чужих, а мудрые смотрят на них и не спеша пьют пиво. Ведьм же в эту классификацию почему-то включить не удосужились. Должно быть, потому, что не знаю, как к Ильянте или Таирне, но ко мне фраза «учится на ошибках» вообще никак не относилась. Я на них не учусь – я их коллекционирую.

И, попав на новую, незнакомую, сразу же начавшую чего-то от меня беспардонно требовать Ветку, не ощерилась в ответ гадючьими клыками, а наивно отмахнулась на время от проблем и искренне залюбовалась новым пейзажем.