Ринсвинд и Плоский мир

Ардроти Длиннопосох, Поставщик Пирожков, Полных Индивидуальности, высунулся из-за своего разгромленного лотка как раз вовремя, чтобы узреть появление волшебников.

Он хорошо знал волшебников – или до сего момента ему казалось, что он их знает. Это были рассеянные старикашки, по-своему достаточно безобидные, в одеждах, напоминающих чехлы от старых диванов, всегда готовые купить любой из образчиков его продукции, цена на который была снижена по причине почтенного возраста или большей индивидуальности, чем та, с которой могла примириться осторожная домохозяйка.

Но эти волшебники были для Ардроти чем-то новым. Они вступили на Саторскую площадь так, словно та им принадлежала. Из-под их каблуков вылетали крошечные голубые искры. И похоже, они каким-то образом стали выше ростом.

Или, возможно, они так себя держали.

Да, точно…

В генах Ардроти была небольшая примесь магии, и сейчас, когда он наблюдал за тем, как волшебники шагают через площадь, она шепнула ему, что для его здоровья лучше будет сложить все ножи, специи и мясорубки в небольшой мешок и убраться с ним из города в течение ближайших десяти минут.

Последний из группы волшебников отстал от коллег и высокомерно оглядел площадь.

– Здесь раньше были фонтаны, – заметил он. – Вы, люди, ну-ка, прочь!

Торговцы уставились друг на друга. Волшебники всегда говорили повелительным тоном, но в этом голосе прозвучала резкость, которую никто прежде не слышал. В нем проступали сжатые кулаки.

Взгляд Ардроти метнулся вбок. Там, поднявшись, словно ангел мщения, над руинами своего прилавка с засахаренными морскими звездами и заливными мидиями, вытряхивая из бороды моллюсков и отплевываясь от уксуса, возвышался Мискин Кобл, который, по слухам, спокойно открывал устриц одной рукой. Годы, в течение которых он отрывал от скал раковины и сражался с гигантскими моллюсками в Анкской бухте, наделили его телосложением, обычно ассоциирующимся с тектоническими плитами. Он не столько вставал на ноги, сколько раздвигался вширь.

Он протопал к волшебнику и указал дрожащим пальцем на остатки своего прилавка, где с полдюжины предприимчивых омаров решительно пытались вырваться на свободу. Вокруг его рта подергивались мускулы, похожие на разгневанных угрей.

– Это ты сделал? – вопросил он.

– С дороги, деревенщина! – хмыкнул волшебник.

Эти три слова, по мнению Ардроти, мгновенно обеспечили волшебнику среднюю продолжительность жизни стеклянного барабана.

– Ненавижу волшебников, – прорычал Кобл. – По-настоящему ненавижу. Так что я тебе сейчас врежу, понял?

Он замахнулся, и его кулак полетел вперед. Волшебник приподнял бровь, вокруг продавца моллюсков вспыхнуло желтое пламя, послышался звук, напоминающий треск разрывающегося шелка, и Кобл исчез. Остались только сапоги. Они одиноко стояли на мостовой, и из них сочились тонкие струйки дыма.

Никто не знает, почему, вне зависимости от мощности взрыва, на месте человека всегда остаются дымящиеся сапоги. Похоже, это одна из постоянных и необъяснимых вещей.

Внимательно наблюдавшему Ардроти показалось, что волшебник сам потрясен не меньше толпы, но маг прекрасно справился со своим волнением и, взмахнув посохом, изрек:

– Пусть это послужит хорошим уроком. Никто не смеет поднять руку на волшебника, понятно? Отныне здесь многое изменится. Да, что тебе?

Последнее относилось к Ардроти, который попытался незаметно проскользнуть мимо. Торговец быстро порылся на своем лотке с товаром.

– Я просто гадал, не пожелает ли ваша честь купить один из этих прекрасных пирожков, – торопливо проговорил он. – Полных питатель…

– Смотри внимательно, продавец пирогов, – сказал волшебник.

Он вытянул руку, сделал пальцами странное движение и достал из воздуха пирог.

Этот пирог был пышным, золотисто-коричневым и с великолепной корочкой. Ардроти хватило одного взгляда, чтобы понять, что пирог до краев наполнен первосортной постной свининой, а обширными пустотами под тестом, заполненными чудесным свежим воздухом и являющихся основным источником прибыли, здесь даже не пахнет. Это был один из тех пирогов, которыми мечтают стать поросята, когда вырастут.

У Ардроти упало сердце. Его разорение плавало перед ним в воздухе, увенчанное тающим во рту пирогом.

– Хочешь попробовать? – спросил волшебник. – Там, откуда он взялся, таких еще полно.

– Откуда бы он ни взялся, – пробормотал Ардроти.

Он посмотрел на лицо волшебника и в безумном блеске этих глаз увидел, как мир переворачивается с ног на голову.

Он отвернулся, признавая поражение, и направился к ближайшим городским воротам.

«Мало им людей убивать, – горько думал он, – они еще и средств к существованию нас лишают».

Ведро воды выплеснулось на лицо Ринсвинда, вырвав его из жуткого сна, в котором сотня женщин в масках пытались подравнять ему прическу при помощи палашей. Причем, стрижка была и так короткой, дальше некуда. Некоторые люди, увидев подобный кошмар, отнесут его на счет страха перед кастрацией, но подсознание Ринсвинда сразу узнало «смертельный-страх-того-что-тебя-пошинкуют-на-мельчайшие-кусочки». Оно узнавало этот страх с первого взгляда, поскольку сталкивалось с ним постоянно. Ринсвинд сел.

– С тобой все в порядке? – с беспокойством спросила Канина.

Ринсвинд обвел глазами загроможденную палубу и осторожно ответил:

– Необязательно.

Одетых в черное работорговцев поблизости не наблюдалось – по крайней мере, в вертикальном положении. Зато вокруг толпились члены команды, причем все держались на почтительном расстоянии от Канины. Только капитан стоял относительно близко, и на его лице играла бессмысленная ухмылка.

– Они уплыли, – сообщила Канина. – Забрали все, что могли, и уплыли.

– Сволочи, – вставил капитан. – Но гребут быстро!

Он звонко шлепнул Канину по плечу. Девушка поморщилась, а он добавил:

– Для женщины она дерется просто здорово. Да!

Ринсвинд неуверенно поднялся на ноги. Корабль бодро скользил по волнам в сторону далекого размытого пятна на горизонте, которое, должно быть, являлось пупземельным побережьем Клатча. Ринсвинд остался цел и невредим. Он слегка приободрился.

Капитан дружески кивнул им обоим и торопливо удалился, чтобы отдать команды, имеющие отношение к парусам, канатам и прочим корабельным штукам. Канина уселась на Сундук, который, похоже, ничуть не возражал.

– Он так благодарен нам, что пообещал довезти до самого Аль Хали, – поведала она.

– Я думал, мы об этом и договаривались, – удивился Ринсвинд. – Я же сам видел, как ты передавала ему деньги…

– Да, но он все равно намеревался захватить нас и, добравшись до Клатча, продать меня там как рабыню.

– Что? А как же я? – возмутился Ринсвинд, но тут же фыркнул: – Ну разумеется, на мне одежды волшебника, он бы не осмелился…

– Гм. Вообще-то, он сказал, что тебя ему пришлось бы отдать даром, – призналась Канина, сосредоточенно ковыряя воображаемую заусеницу на крышке Сундука.

– Даром?

– Да. Гм. Типа: к каждой проданной наложнице прилагается один волшебник бесплатно. Гм.

– А прилагать нас друг к другу обязательно?

Канина посмотрела на него долгим, пристальным взглядом и, когда Ринсвинд так и не улыбнулся, со вздохом спросила:

– Почему вы, волшебники, так нервничаете в обществе женщин?

Такая клевета заставила Ринсвинда возмутиться.

– Нет, мне это нравится! – возопил он. – Да будет тебе известно… послушай, как бы там ни было, дело в том, что вообще я отлично лажу с женщинами, меня выводят из равновесия только женщины с мечами. – Он какое-то время обдумывал свои слова, а потом добавил: – Если уж на то пошло, меня выводит из равновесия любой человек с любым мечом.

Канина продолжала усердно ковырять заусеницу. Сундук удовлетворенно скрипнул.

– Я знаю кое-что еще, что точно выведет тебя из равновесия, – пробормотала она.

– Гм-м?

– Шляпа пропала.

– Что?!

– Я ничего не могла поделать, они похватали все, что можно…