Непозволительно отважный (ЛП)

Решительно я показала ей язык, прежде чем опустить лицо на массивное плечо мамы и покорно продолжить реветь. Я никогда не смогу больше делать что-то ещё. С этой минуты моя жизнь состояла из этого: реветь и скучать по моей собаке и постоянно думать о том одном непостижимом моменте, когда я решила отпустить его.

Но я ошиблась. Следующие два часа моей жизни состояли из того, чтобы позволить маме отнести меня на кухню и лелеять, как будто я была маленьким ребёнком.

Bitter Lemon с кубиками льда, бамба, прохладная тряпочка на лоб, поцелуйчик здесь, поцелуйчик там, пока от чистых ласк у меня не потемнело в глазах - что скорее случилось из-за маминых духов, а не из-за её попыток утешить меня.

Потом мама сама начала реветь, а папа взял на себя должность утешителя, прочитав нам речь о быстротечности жизни, которая составила бы конкуренцию любому пастору, и между делом незаметно избавился от оставшегося собачьего корма, выбросив его в мусор, а корзинку отнёс в кладовку, чтобы всё это, постоянно не напоминало нам того, что случилось.

Как будто бы это поможет! Могвай был со мной только один год, но мне будет не хватать его всю жизнь. Это я знала уже сейчас. Он был моей первой собакой. Леандер подарил его мне. Было невозможно забыть о нём даже на мили секунду.

Но в какой-то момент у меня так заболела голова, что я решила, прекратить реветь, потому что ненавидела головную боль; кроме того о себе дал знать мой желудок. Я проголодалась. Я считала это недостойным по отношению к моей бедной, мёртвой собаки, быть голодной, но к чёрту, я была ей и должна была что-то съесть.

Папа тоже считал, что бамба была не едой, а кулинарным преступлением и заказал в пиццерии Tonno три порции спагетти со специально острым томатным соусом. Пиццерии Ломбарди мы по-возможности сторонились со времени скандала по поводу паркура и переезда Сеппо, а сегодня я была уверенна в том, что мама Ломбарди подмешала бы в нашу еду яд, если бы мы заказали её у неё.

Да, это было утешительно, кушать острую лапшу и при этом думать о том, как Сеппо и Сердан добровольно заключили меня в объятия. Всегда, когда ком в горле становился слишком большим, и у меня было такое чувство, что начну сейчас опять реветь, я думала об этом. О моих ребятах.

Они были здесь, и у них не было больного сердца и надеюсь также никакой воды в лёгких. Они были молодыми и здоровыми и даже ожидали меня под проливным дождём, потому что не знали, чем им без меня заняться. В ближайшем будущем мне не придётся усыплять не одного из них.

Я позволила маме уговорить себя, посмотреть вместе с ней по телевизору Даниелю Катценбергер. Это тут же меня так утомило, что мои глаза закрылись, и я поприветствовала сон, потому что во сне не нужно было думать о том, что случилось. Мелодия в моей голове отключила все без исключения мысли. Здесь, где я была, была лишь жизнь. Тепло и мягко и защищёно.

Глава 6

.

Место последнего упокоения - Рейн

- Оно бьётся, - прошептала я от радости. - Ты тоже это слышишь? Леандер? - Он ничего не ответил, но ему было и не нужно. Не было не малейшего сомнения в том, что сердце Могвая снова забилось, громко и сильно.

Всё было только глупой, печальной ошибкой, Могвай не был больным и уж точно не мёртвым, а здоровым и живым.

Единственное, что меня удивляло, было то, что его сердце билось в тройном ритме вместо двойного, тук-тук-тук, пауза, тук-тук-тук, но таким образом это прекрасно подходило к моей запоминающейся мелодии. Who’s gonna drive you home … тук-тук-тук ... tonight … тук-тук-тук ...

- Люси! Открой, пожалуйста! - Мне пришлось сначала протереть глаз, чтобы получилось открыть их, когда я поняла, что это стучало не сердце Могвая, так как солёная вода моих слёз покрыла коркой ресницы. Только сон ... Это был только сон.

Сбитая с толку я села и тут же мой взгляд упал на то место рядом с диваном Леандера, где стояла корзинка Могвая. И эту корзинку папа тоже убрал, в то время, как я спала, наверное, после того, когда мама отнесла меня в кровать.

Потому что я не могла вспомнить, как пришла сюда. Почти с ненавистью я смотрела на пустые половицы, которые показались мне внезапно ветхими и холодными.

- Люси! Пожалуйста! Здесь снаружи ужасно холодно и мокро, пожалуйста!

Снова раздалось ритмичное тук-тук-тук. О, Боже мой, Леандер! Леандер сидел снаружи, перед окном на крыше и ждал, что я запущу его. Как я только могла забыть про него?

О Сердане, Сеппо и Билли я подумала, прежде чем заснуть у мамы на плече, но Леандера больше не существовало. Я помнила ещё, что он с ревнивым выражением лица разглядывал объятия моих ребят, но что случилось потом?

Он не поднялся наверх? Навряд ли, иначе не сидел бы посреди ночи на нашей крыше и просил, чтобы я впустила его. Моя голова гудела от того, что я так много плакала, когда выбравшись из тёплой постели, я прошла к окну, чтобы открыть.

- Давно было пора, - простонал Леандер, дрожа, и плюхнулся на пол. Сразу же вода закапала из его одежды и волос на половицы. Он был похож на губку.

- Как ты забрался на крышу? - спросила я с дискомфортом. Раньше этот вопрос был бы лишним, он бы прилетел. Пока не приблизился бы ко мне настолько, что его способности охранника отказали бы. Но теперь у него больше не было способностей охранника, умение летать осталось в прошлом.

- Пар-апчхи-кур, - прокряхтел он и снял свою футболку через голову. Но это не помогло, его волосы впитали так много воды, что она сбегала ручьями по его голым плечам, и это только усиливало дрожь.

- Подожди, я принесу полотенце. - На цыпочках я прокралась из комнаты и прошла в сторону ванной, сняла большое, мягкое полотенце с крючка и направилась назад. Но мама, чьи уши с недавних времён слышали даже шуршание мышей, проснулась и включила свет в коридоре, так что я замерла на месте, как пойманный вор.

- Всё в порядке, малышка? - В голосе, привыкшем кричать в спортивном зале - самое позднее сейчас любая мышь заползла бы добровольно назад в нору, слышалось настоящее беспокойство; тем не менее у меня не было времени для дальнейших атак утешения.

- Да, всё хорошо. - Я добавила солидный зевок, но взгляд мамы вперился в полотенце, весящее у меня на плече.

- Для чего тебе нужно сейчас полотенце? Ты опять хочешь что-то э, шить?

- Моя подушка промокла от слёз, - ответила я подавленно. Уметь обманывать это хорошо, импровизировать же на основе истины это мастерство. - Я хотела положить его на неё.

- О, моя бедная, маленькая Люси, - запричитала мама театрально и перекрыла мне на хорошую минуту воздух, схватив мёртвой хваткой и так сильно потрепала по волосам, что они наэлектризовались. Я должна была ещё пять раз заверить её, что справлюсь сама и что она снова может лечь спать, пока не получила свободное сопровождение и не смогла пройти назад в мою комнату.

Между тем Леандер уже высвободился из мокрых штанов и надел свои дырявые тонкие брюки карго. Верхняя часть его тела всё ещё была голой, но запасной футболки у нас не было.

Он должен был ждать, пока футболка с лосем высохнет на батарее, и я очень надеялась, что за это время она не станет снова видимой, потому что тогда он не сможет надеть её завтра. Дрожа, Леандер начал тереть свои мокрые волосы.

Его губы снова посинели, а под глазами появились тёмные тени. Он выглядел жалко, больше мёртвым, чем живым.

- Где ты всё это время был? - спросила я неуверенно. Я удивлялась, что он до сих пор не начал меня упрекать. В конце концов, я оставила стоять его возле нашей входной двери, хорошо зная, что без меня у него не было шанса зайти, а дождь лил как из ведра.

- Хоронил Могвая, - ответил Леандер хриплым голосом.

- Что? Но ... но он ведь остался у ветеринара. Не так ли?

- Да. - Леандер встряхнул своими буйными волосами, при этом на меня посыпались мелкие капли дождя и продолжил пытаться вытереть их насухо. - Я заметил, что ты этого не хочешь. И будешь себя упрекать. Для такой милой собаки нужна хорошая могила. Я так считаю, - сказал Леандер решительно и чихнул так громко, что моё левое ухо начало звенеть. - Так что я ... выкрал его.