ЖУРНАЛ «ЕСЛИ» №10 2007 г.

– Доктора с его вопросом уличить нельзя, если он виноват – ведь он все обдумал заранее, – заметил Трофим Соболь.

– Предложите свой вопрос, – оскорбился Рейнгардт. – Мне зачем ваша роза? В колдовство я не верю.

– В колдовство не веришь, а к какой-нибудь девчонке вполне мог подбивать клинья. – Сорвал розу, а проклятие само нас нашло! Розы срывать нельзя!

– Можно, – Лидия Игнатьевна усмехнулась. – Но я этого не делала. Хотя так приятно было бы поставить в вазу на окне розу…

– Только у тебя нет ни вазы, ни окна, – сказал Распопов. – И, думаю, мою розу ты бы не взяла.

– На детектор, – предложил я. – Тянем жребий. Я согласен пройти исследование первым, с теми вопросами, которые предложит любой из вас.

Все подозреваемые вместе с Распоповым, санитаром Росляковым, Ангелиной Докукиной и увязавшимся за нами Трофимом Соболем двинулись на нижний ярус – туда, где в длинном бетонном каземате стояли детектор и много другой нечасто используемой аппаратуры.

– Вопрос: срезали ли вы розу в теплице Распопова для собственных целей? – предложила Ангелина. – А какие цели – вопрос второй. Мне можете задать другой вопрос, если до этого дойдет дело.

– Хорошо, – согласился я, садясь в кресло. Пока Росляков присоединял к рукам электроды и доставал из шкафчика на стене контрольную таблицу, остальные вытянули из шапки Соболя бумажки с номерами. Первой оказалась Лена Иванова. Вторым – Саша Ковалев. Он выглядел очень плохо. Больной, слабый, с трясущимися руками.

Ангелина активировала детектор, и тут же мое тело пронзил обжигающий, скручивающий разряд. Хорошо, что меня не привязали – я просто вывалился из кресла, кулем упав на бетонный пол.

– Сбой в системе, – спокойно заявила Ангелина. – Сейчас исправим. Что, Леночка, займешь место, пока Егор отдыхает?

Девочка заплакала. Видно, после удара высоковольтным разрядом я выглядел не слишком хорошо.

– Садись, дорогая, садись, – безжалостно хмыкнул Соболь. – Мне нужно знать, из-за кого болеют мои дети!

– Хватит! – закричал Шмаков. – Не мучайте никого! Розу взял я!

Трофим тут же подскочил к нашему образцовому ледовозчику и врезал ему по уху.

– Отставить! – прохрипел я. – За самосуд буду наказывать безжалостно! Пусть Вадим расскажет, для чего ему это понадобилось! И почему все болеют!

– Не скажу, – с неожиданной твердостью отозвался Шмаков. – Можете сжечь меня или выгнать из убежища, но я не скажу!

– А что, и сожжем! – Соболь уже кипел.

– Оставьте нас, – приказал я. – Мы поговорим, и тогда я приму решение.

– Да он тебе горло перегрызет, – с ненавистью глядя на молодого человека, провозгласил Распопов. – Уж если он покусился на мою розу…

– Выйдите, – повторил я. – Это приказ главного техника реактора. Люди подчинились – дисциплина все же вырабатывалась в нас годами. Вадим сел в кресло детектора.

– Мне очень жаль, Егор. Я не знал, как работает детектор – иначе обязательно признался бы… А детектор я мог обмануть. Потому что розу срывал не для себя и вовсе не для каких-то целей.

– Рассказывай.

– Дело касается не только меня.

– Тебе придется рассказать! Шмаков опустил глаза в пол и заявил:

– Я сорвал розу для женщины.

– Догадаться было несложно. Для кого?

Вадим снова замялся. Наконец решился и выдавил:

– Ее зовут Роза. Понимаешь, роза для Розы – так символично… Тем более, она рассказала, что никогда не видела цветка, в честь которого названа. Ей всего шестнадцать лет. Она не из нашего убежища – из БДБ-48. Работает ледовозчицей. Мы с ней познакомились на леднике.

Я опешил.

– Ты отдал розу незнакомой девушке? Которая неизвестно что может с ней сделать?

– А что она может сделать? Ты тоже поверил в колдовство, Егор? Мне стало стыдно.

– Нет, конечно… Но почему началась эпидемия?

– Когда я подарил ей розу, она была в таком восторге, что поцеловала меня.

– Без маски? – машинально спросил я и понял, что сморозил глупость. Целовать девушку в шерстяной маске? Когда сам в маске? Лучше уж пожевать кусок войлока!

– Да, без маски. Я люблю ее. Она – лучшая девушка на свете. Красивее, чем роза Распопова.

Стало быть, мы получили обычное вирусное заражение. Не слишком опасное, просто неудобное…

– И давно вы знакомы?

– Месяца три.

– Вот почему ты зачастил на ледник… Но за твои светлые чувства пришлось расплачиваться всему убежищу. Знаешь, каким может быть наказание?

– Изгнание?

– Да. Или возмещение ущерба. Я склоняюсь к последнему.

– Я готов, – обрадовался Вадим.

– Каждому пострадавшему привезешь по пять санок льда. Помимо обычной нормы, конечно. Думаю, года за три управишься…

– Ясно, – сник Шмаков.

– Но, с другой стороны, похоже, мы выровняли бактериологический фон с убежищем БДБ-48… И сможем чаще ходить к ним в гости, снимать там маски. Брать жен оттуда и отдавать в их убежище своих девушек. Это не так плохо: демографическая ситуация у нас не слишком хороша. Поэтому я снижаю виру до двух санок на пострадавшего. И еще ты можешь расплатиться кольцами – по договоренности.

– Так будет справедливо, – кивнул Вадим.

– Вот и отлично.

– Но я не хотел бы, чтобы кто-то узнал…

– Глупости. Глупости и предрассудки. Шила в мешке не утаишь. К тому же, я так понял, ты собрался с ней жить?

– Конечно. Только не сейчас – она еще молодая…

– Ладно, не беспокойся.

Выйдя к людям, ожидающим нас за дверью в технический зал, я объявил:

– Проступок Шмакова объявляется подлежащим прощению. Люди заболели по его вине, но в колдовстве он не виновен. Только в халатности. Каждому пострадавшему будет назначена вира – двое санок льда.

– Оно и ничего, – хмыкнул Соболь, представив, видимо, сколько льда достанется его семье. – Тем более, Шмаков – свой человек, что бы он ни натворил.

– А в убежище скоро станет больше народу? – тихо рассмеялась Лидия Игнатьевна.

Пожилому библиотекарю, знавшему толк в розах и в ухаживаниях, дополнительные объяснения не понадобились.

В традиционном лар’зцском обществе, – говорил инопланетянин, – жену нередко хоронили вместе с мужем. Красивый обычай, как по-вашему?