Трудная профессия: Смерть (СИ)

Арина положила мне теплую руку на плечо.

— Ксюша, мне не за что тебя прощать. Я перед тобой в неоплатном долгу. Просто так нельзя. Нельзя жить так, как ты. Это неправильно, пойми!

— Арина, только не сейчас, пожалуйста… Просто скажи, что ты хочешь жить… — попросила я.

— Конечно, я хочу жить. — Она тяжело вздохнула. — Ладно, поговорим завтра… Пойдем спать.

Спать в эту ночь я не могла. Я без сил лежала в ванной комнате на полу рядом с унитазом, перед глазами все плыло и вспыхивало яркими вспышками, у меня крутило живот и часто рвало. С обычным похмельем я уже сталкивалась много раз, но теперь оно казалось легким недомоганием в сравнении с этим кошмаром. А хуже всего была зашедшая Арина, перед которой было невыносимо стыдно.

— Иди спать.

— Я посижу с тобой.

— Не надо. Мне ничего не сделается. Не помру, слово профессионала.

— Тебе плохо, я хочу помочь.

К горлу резко подкатило, я не успела дотянуться до унитаза, и меня стошнило на пол. Я выругалась и потянулась за тряпкой, Арина решительно потянула ее на себя.

— Я уберу.

— Да прекрати ты!!! Уйди от меня, иди спать!!! — я зло выдернула тряпку из ее руки и судорожно принялась вытирать пол.

Арина молча вышла, затем вернулась с ворохом чистых полотенец, двумя пледами и бутылкой воды. Она домыла пол, затем намочила полотенце и умыла им меня, помогла сделать несколько глотков воды и уложила на плед, усевшись рядом и взяв меня за руку. Мне уже не хотелось, что бы она уходила.

— Раньше с тобой так было? — спросила она.

— Нет.

Наставница сдерживала меня. Сейчас я впервые почувствовала к ней благодарность.

— Ксюша… Прости, но мне кажется, что это у тебя…

— Я прекрасно понимаю, что это такое у меня. — Я вовсе не собиралась с ней вслух соглашаться, и на этом признании что-то внутри надломилось, голос дрогнул, и я отвернулась, пряча вспыхнувшее лицо и страшась встретиться с Ариной взглядом.

— Это ничего. — Сказала Арина, сжимая мою руку. — Ты справишься.

Желудок и горло свело болезненным спазмом, я со стоном наклонилась над унитазом.

— Может, вызвать врачей?

— С ума сошла? — я в изнеможении уткнулась лицом в подсунутое чистое полотенце. — Ты себе представляешь, как мы потом будем объяснять, кто я, кто ты, как мы здесь оказались и что делаем?!

— Мы можем опять переместиться.

— Куда, Арин? У тебя есть где-то снятая квартира и работа?

— В смысле, мы можем переместиться куда-нибудь сейчас, — пояснила она свою мысль. — Ты ведь сможешь? Тебе окажут помощь, а потом мы вернемся сюда. Ксюш, давай так сделаем, зачем тебе мучиться?

— Я не хочу.

— Но я не понимаю, почему?

— Да чего тут понимать?! Мне тебя более чем хватает в свидетелях!.. — новый приступ заставил меня замолчать. После него я свернулась клубочком на полу, тяжело дыша.

— Я поняла. Прости, пожалуйста. — Арина снова взяла меня за руку.

…Ночь была тяжелой. Под утро я ненадолго задремала, проснулась от очередного приступа тошноты, потянулась к унитазу и упала на него, разбив лицо. Утром Арина с сомнениями ушла на работу, ежечасно звоня и спрашивая, как мои дела.

Несколько следующих дней я провела в постели. Арина по мере сил старалась облегчить мое состояние и подбодрить, у нее даже получалось, но в целом мне было паршиво. Есть не хотелось, спать я почти не могла, о настроении и говорить не приходилось. На четвертый день, в свой выходной, она решительно вытряхнула меня из постели.

— Хватит себя жалеть, пойдем гулять.

— Давай завтра. Или лучше через неделю.

— Сейчас. Вставай.

— Арин, ну куда я пойду в таком виде?! — взмолилась я.

Мой вид на самом деле оставлял желать лучшего, лицо отекло, вдобавок на нем красовался полученный в результате конфликта с унитазом синяк.

— Сначала пойдешь в душ, а потом оденемся и погуляем. Недолго.

— Мне нечего одеть, куртка и ботинки остались в больнице.

— Так ты была в больнице?

— Ногу подвернула.

— Врешь. Но с этим потом разберемся, а сейчас тебе нужен свежий воздух.

— Но мне одеть нечего!

— Как ты помнишь, у нас с тобой один размер обуви и одежды. Так что мне было несложно восполнить твои потери.

— Много потратила?

— Нет, барахолка опять выручила. Не заговаривай мне зубы, вставай, надевай обновки и пойдем гулять.

— Я не могу, у меня голова кружится и тошнит.

— Вставай, кому говорю. Я серьезно, Ксюша. Подъем. — Она отняла у меня одеяло.

— Хорошо, встаю. — Простонала я, сползая с кровати и по стеночке направляясь в ванную комнату.

— Вот и умничка. Только дверь не запирай и зови, если плохо станет, ладно?

— Ладно.

Из душа я вышла более твердой походкой, зеркало все также не показывало ничего хорошего, но мне и впрямь стало немного лучше.

— Готова гулять?

— Погоди, пусть волосы высохнут. Не хочу еще и простыть. Заодно кофе успею выпить.

— Хорошо, пойдем на кухню.

На кухне я забралась с ногами на наш диванчик, подтянув колени к подбородку и греясь больной щекой о кружку с кофе.

— Ну и куда я с такой физиономией? — предприняла я последнюю попытку.

— Ничего страшного, поищем нелюдные места. Нельзя всю жизнь прятаться под одеялом.

— А жаль, мне бы подошло…

Арина потащила меня в парк неподалеку от дома. До меня на самом деле никому не было дела, так что я вскоре немного успокоилась и перестала идти, уткнувшись носом в асфальт. Мы не разговаривали, просто бродили по парку, вдыхая холодный свежий воздух. Я быстро устала и наконец, впервые за эти дни проголодалась, поэтому в целом прогулка не затянулась. Арина зашла в магазин, я подождала ее снаружи, наотрез отказавшись демонстрировать свою физиономию посетителям и сотрудникам магазина. Затем мы поделили сумки и пошли домой ужинать. Я боялась разговора про больницу, но сразу после ужина Арина извинилась, объяснила, что сильно устала, и пошла спать. Неудивительно, последние дни она возилась со мной, с домашним хозяйством, продолжая ходить на работу. В моем понимании она тянула на себе какую-то невообразимую нагрузку, на что я сама совершенно не была способна.

Лежа в темноте, я прислушивалась к ее ровному дыханию, грустно размышляла о происходящем и пыталась уснуть. В конце концов, сон пришел и ко мне, однако ничего хорошего в этом не было.

Я шла по огромному кладбищу, между серыми и холодными надгробиями, в полном одиночестве. Все эти жизни выпиты мной. Я думала, что смогла забыть их, но сейчас они снова выплывали из глубин памяти. Я читала очередную надпись и перед глазами вставали последние минуты жизни этого человека. Они могли быть такими разными, но они были всегда последними. Я обрывала чужие жизни, не давала воплотиться мечтам и планам, оставляла невысказанными слова любви и прощения. Я была создана для этого, но я этого не хотела.

От очередного надгробия скользнула серая тень. Это была девочка, жизнь которой я выпила полтора года назад, когда ей было всего двенадцать лет. Она остановилась напротив меня, глядя взрослыми и грустными глазами.

— Ты убила меня. — Сказала она.

— Я не хотела.

— Ты убила меня. — Повторила она.

— У меня не было выбора.

— Я знаю. Но ты все же убила меня. Я хотела стать врачом. А ты отняла у меня жизнь. Ты причинила боль моим родителям, ведь они меня любили. Тебе этого не понять, ты не человек.

— Мне очень жаль, поверь.

— Почему? Ты не должна жалеть. Ты должна убивать людей. Так, как меня.

Слева скользнула еще одна тень. Я тебя узнаю, конечно. Ты был моей первой работой.

— Ты должна убивать других, как меня. — Повторил он за девочкой. — У меня остались дети, они выросли сиротами. Ты причинила им горе, но тебе этого не понять, ты не человек.

— Я не хотела…

— Зачем тебе хотеть? Ты просто должна убивать. Ты создана для этого. Убивать людей, как меня.

Я оглянулась. Вокруг меня продолжали собираться тени моих жертв. Я помнила их лица, я помнила, как отнимала у них жизнь, которая была им так нужна.