Городская магия

— Ложись!! — Сильный удар сбил меня в траву, и тут же над моей головой пронесся огненный шквал. Краем глаза я увидела Давлетьярова, принимающего на себя весь чудовищной силы энергетический поток.

Через пару секунд я решилась приподнять голову от земли и оглядеться. Наш полигон пересекала изрядной ширины выжженная полоса, мишени вообще не было, ребята осторожно поднимались на ноги, а Давлетьяров стоял надо мной, отряхивая сажу и пепел, и так замысловато матерился, что я даже заслушалась.

Давлетьяров чуть ли за шиворот вздернул меня на ноги, сильно встряхнул и проорал прямо мне в лицо:

— Ты соображаешь, что делаешь?! Голова у тебя на плечах есть?!!

— Я… я… я не нарочно!.. — начала я заикаться с перепугу. Я же действительно не нарочно! Что я идиотка, такие фокусы устраивать?

— Завтра же твоей ноги здесь не будет!! — продолжал бушевать Давлетьяров.

— Игорь Георгиевич… — смогла я вставить словечко. — У вас кровь…

Давлетьяров как-то сразу успокоился, отпустил меня и, прижимая к носу быстро намокающий алым платок, скомандовал нам возвращение в стены родного университета.

На следующий день полевых испытаний у нас не было, и я потащилась в библиотеку. В дороге меня перехватила Лариса Романовна. Я удивилась — она уже давно ничего у нас не вела, что ей могло от меня понадобиться?

— Добрый день, Наина, — поздоровалась она.

— Здравствуйте, — несколько обескураженно ответила я.

— Наина, я бы хотела с тобой поговорить… — начала Лариса Романовна, и я напряглась. Уж не поручил ли ей Давлетьяров сообщить мне радостную весть об отчислении? — Об Игоре Георгиевиче…

— Чего-о?! — У меня глаза на лоб полезли.

Лариса Романовна словно и не заметила моего остолбенения, продолжая:

— Я знаю, он вчера грубо с тобой обошелся, сгоряча пригрозил отчислением…

— Да я сама виновата, — попробовала я отбиться. — Не рассчитала немножко. У меня, знаете, как будто предохранителя нет — срабатываю сразу на полную мощность…

— Ничего, с возрастом научишься управлять собой, — приободрила Лариса Романовна. — Я просто хотела предостеречь тебя от ошибки… Понимаешь, пару лет назад здесь училась одна девочка, очень талантливая, но… чрезмерно ранимая. Один раз Игорь вот так же сорвался, накричал на неё — и она ушла. Мы всем коллективом убеждали её остаться, но тщетно…

— Ну я ж не тургеневская барышня, — буркнула я. — Подумаешь, наорал. Не отчислил бы…

— Нет, что ты, тебя не отчислят, — успокоила Лариса Романовна. — Во всяком случае, из-за этого происшествия… Просто я хотела предупредить, чтобы ты не принимала близко к сердцу всё, что может наговорить Игорь.

— Вы, конечно, извините, — не выдержала я, — но он мог бы быть и повежливее…

— Не суди его строго, Наина, — серьёзно сказала Лариса Романовна. — Игорь блестящий маг, действительно талантливый, сейчас таких очень мало. К сожалению, он вынужден был оставить практическую деятельность и заняться преподаванием. Естественно, ему это не нравится…

— А почему он практику бросил? — поинтересовалась я.

— На то были свои причины, — уклончиво ответила пожилая дама. — Могу лишь сказать, что в молодости он наделал ошибок, за которые до сих пор расплачивается…

Я вздохнула.

— Он что, базовое заклинание попытался изменить?

— Нет, что ты! Он прекрасно понимал, что такое даже ему не под силу, — улыбнулась Лариса Романовна. — Наина, я бы охотно рассказала тебе… хотя бы для того, чтобы ты не повторила его ошибок, но — не могу. Извини, это не мои секреты.

— Да я ничего… — пробормотала я.

— Ты уверена, что у тебя всё в порядке? — уточнила Лариса Романовна.

— Да конечно! — сказала я. — Я ж говорю — я не кисейная барышня, и какая-то там ругань на меня не действует.

— Отлично, — кивнула она, и мы распрощались.

Днем позже я как ни в чем не бывало явилась на полевые занятия. Сегодня мы отрабатывали электрические заряды, что было сложнее, чем заряды огненные — требовалось особым образом держать руки. Давлетьяров чуть не сорвал голос, объясняя нам, как и что нужно делать.

В конце концов получилось у всех, кроме меня. Мне никак не удавалось уловить нужную позицию, и я поняла, что ещё парочка ехидных Лешкиных замечаний или Ритина улыбочка, и я позорно разревусь. Я стиснула зубы и попыталась ещё раз. Безрезультатно.

— Локоть выше, — произнес голос у меня над ухом. — Кисть чуть доверни вправо. Да не так же…

Я была готова провалиться сквозь землю, когда Давлетьяров, встав позади меня, взял меня за локти и поставил мои руки в нужную позицию.

— Пробуй, — велел он.

Я послушно дала импульс… и между моими напряженными пальцами проскочила-таки зеленоватая искра, оставив после себя неприятное покалывание в кончиках пальцев. Давлетьяров, хлопнув меня по плечу, отошел. Я, честное слово, не знала, куда деться, и только через несколько минут до меня дошло, что ребята посматривают на меня не с ехидцей, а с невольным уважением и даже завистью. До сих пор Давлетьяров ни разу не удостаивал кого бы то ни было личной консультации, не говоря уж о помощи! Интересно, это его Лариса Романовна накрутила, или он и в самом деле чувствует себя виноватым из-за того, что обругал меня вчера последними словами? Скорее первое, конечно. Угрызений совести у такого субъекта нет и быть не может!..

Так или иначе, но помощь оказалась своевременной, и вскоре я догнала и перегнала признанного было первым «громовержца» — Леху. Правда, я старалась соразмерять усилия, так что на этот раз обошлось без эксцессов.

К счастью, эта часть курса быстро закончилась, Давлетьяров оставил нас в покое, и у нас появился новый преподаватель. Это был ветхий на вид, но необычайно резвый дедок Афанасий Никитич. Между собой мы звали его дедом Афоней, и он, по-моему, отлично об этом знал. Дед Афоня преподавал нам левитацию. Это было нечто! Сам дед, похожий на старика Хоттабыча, весело кувыркался в воздухе метрах в пяти над землёй, наблюдая за нашими отчаянными попытками оторваться от земли и ехидно комментируя происходящее. Внешне это очень смахивало на то, как орел поглядывает сверху вниз на глупых кур, бестолково хлопающих крыльями.

За этими экзерсисами незаметно кончилось лето. Снова начались аудиторные занятия, появились новые, ещё более сложные предметы. Не стану их называть, всё равно обывателю эти наименования ничего не скажут. Давлетьяров у нас больше не появлялся. Странно, но мне было как-то скучно без его ядовитых нотаций. Остальные же преподаватели были подчеркнуто вежливы и никогда не позволяли себе повышать голос.

В одно сентябрьское утро я, как всегда, очень рано заявилась в университет. Коридор ещё не подвергся утренней метаморфозе, он благополучно оканчивался тупичком с окном во двор. У этого окна спиной ко мне стоял Давлетьяров, курил и мрачно смотрел вниз. Я уж было собралась нырнуть в аудиторию, пока он меня не заметил, но тут он затянулся особенно глубоко, закашлялся, с отвращением посмотрел на сигарету и затушил её о подоконник. Запах дыма достиг и моих ноздрей, и у меня тоже запершило в горле — большей гадости я в жизни не нюхала.

Давлетьяров резко обернулся.

— Чернова? Опять ты? — недовольно спросил он.

— Здравствуйте, — не нашлась я сказать ничего лучшего.

— У тебя удивительная способность оказываться в неподходящем месте в неподходящее время, — сказал Давлетьяров, игнорируя моё приветствие. — Какого черта ты притащилась сюда в такую рань?

Я начала путано объяснять про отвратительно составленное расписание автобусов, из-за которого я приезжаю то слишком рано, то чересчур поздно. В последнее время, к тому же, автобусы взялись ходить даже не по этому жуткому расписанию, а просто как им заблагорассудится.

Давлетьяров определенно потерял ко мне интерес, снова отвернулся к окну и полез в карман за сигаретами. Вообще-то странно, я раньше никогда не видела, чтобы он курил.

— Игорь Георгиевич, — решилась я наконец. Я уже давно хотела это сказать, да всё случая не подворачивалось: то народ вокруг толчется, то сам Давлетьяров в отвратительном настроении, так что к нему на кривой козе не подъедешь.