Игры богов

Лумиан, пройдя еще несколько шагов, нашел место, куда ветер почти не задувал, и где было не так холодно. Справедливо рассудив, что никому и в голову не придет проверять, да еще в такую погоду, дошел ли наблюдатель до конца тропинки или же нет, монах укрылся в широкой расщелине, которую сверху прикрывал небольшой снежный козырек. Привалившись спиной к обледенелому камню, Лумиан с тоской принялся взирать на сизое небо. Там нельзя было разглядеть даже туч — лишь вязкий и густой, почти осязаемый серо-лиловый мрак. Монах вздохнул и поежился от холода, вспомнив, что пока еще даже не наступил вечер и что сидеть ему здесь очень долго. Под одеждой на животе была привешена к поясу небольшая плоская фляжка, оставшаяся единственным и последним источником хоть какого-то тепла в этом мире снега и холода. Лумиан запустил руку под куртку и негнущимися пальцами вытащил фляжку наружу. Тепло ощущалось даже сквозь толстые рукавицы. С большим трудом вытащив пробку, Лумиан сделал один глоток и вновь спрятал фляжку под одеждой. Горячее вино на какое-то время согрело его, жидким пламенем пролившись в желудок, но потом монаха опять начал донимать мороз. Руки так и норовили сами собой потянуться к вожделенному напитку, но Лумиан всякий раз жестко одергивал себя. Фляжка была далеко не бездонной, и, при умеренном использовании, ее содержимого как раз хватало до конца дежурства, а наложенное заклятие сохраняло вино горячим до самой последней минуты.

Лумиан взглянул туда, где сейчас должно было находится солнце, — ничего. Да, вскоре разыграется настоящая буря. Все живое попрячется, люди ни за что не полезут в горы, а те, кого непогода застанет среди голых скал, попытаются поскорее отыскать хоть какое-то убежище, чтобы переждать снегопад. И только он — Лумиан — да остальные братья Ордена Черных Монахов будут все так же выходить из своих пещер и смотреть на небо, невзирая на холод и снег, пронизывающий ветер и свинцовые тучи. Отец-настоятель сказал, что должен быть Знак, однако так никому и не объяснил, как его опознать, что он должен повлечь за собой, и почему этот Знак так важен. «Вы все узнаете в свое время, братия», — сказал он.

Обычно Лумиан серьезно относился ко всем поручениям, но сейчас он готов был проклясть тот день, когда пришел в обитель Черных Монахов. Выросший на юге, в постоянном тепле, Лумиан, как никто другой, страдал от холода, почти круглый год царящего в горах. Раньше он еще мог терпеть, однако нынешняя осень выдалась в Северных горах особенно холодной и ветреной. По этой причине все свободное время Лумиан старался проводить в пещере, но избежать нынешнего дежурства ему не удалось.

Становилось все холоднее, и монах совсем закоченел. Не вставая, чтобы не попасть под удары ветра, приносящего с собой все больше снежных крупинок, Лумиан попытался размять вконец закоченевшие руки и ноги, но это не принесло ожидаемого облегчения. Хочешь, не хочешь, а нужно было подниматься и идти дальше, чтобы согреться хотя бы посредством ходьбы. Еще раз глотнув из бутылочки, Лумиан, громко охая и придерживаясь руками за каменные стены расщелины, поднялся, а затем медленно направился по тропинке, уже покрывшейся снегом до щиколоток.

— Хоть волоком тащите, а сюда я больше ни ногой, — ни к кому конкретно не обращаясь, пробормотал монах. Ворвавшийся сквозь приоткрытый рот ледяной воздух ожег легкие, у Лумиана перехватило дыхание, и он закашлялся.

Неожиданно среди заснеженных камней мелькнула какая-то смутная тень, но Лумиан не сразу смог унять кашель, чтобы разглядеть, кто это такой.

Лумиану, наконец, удалось восстановить дыхание, и он стал пристально вглядываться сквозь снежную пелену. Огромные валуны и отвесные каменные стены, даже находящиеся всего в нескольких шагах от монаха, почти невозможно было увидеть. Лумиан крепко зажмурился, а затем снова внимательно осмотрелся — нет, наверное, показалось. Неоткуда тут живому существу взяться, голый камень кругом — ни троп, ни горных перевалов поблизости нет, даже случайный путник не забредет…

На этот раз что-то проскользнуло справа. Лумиан резко обернулся, тщетно пытаясь поймать взглядом ускользающую тень.

— Эй, кто здесь? — не выдержал наконец монах и потянулся к поясу, где в специальной петле висела недлинная тяжелая палка, заостренная с одного конца и окованная тонкими медными листами, — другого оружия Черным Монахам не полагалось.

Тень просочилась между двумя огромными валунами и остановилась в нескольких шагах от Лумиана, несколько выше по тропинке. Это оказалась фигура чуть ниже трех локтей роста, закутанная в меховые одежды, почти такие же, какие были сейчас на монахе.

— Кто ты? — спросил Лумиан, осторожно приближаясь. Фигура тоже подалась вперед и монах смог разглядеть, что это был не кто иной, как стуканец — маленький горный рудокоп. Он был молод, однако густая каштановая борода, обрамлявшая круглое лицо, делала его похожим на старика. Длинные волосы были заплетены в четыре жиденькие косы, которые выбились из-под шапки и разметались по плечам. Одежда обледенела и была припорошена снегом. Из-за спины его торчала небольшая кирка, по размеру как раз подходящая низенькому стуканцу. Некоторое время монах и рудокоп молчаливо взирали друг на друга, и Лумиан лихорадочно размышлял, что могло понадобиться стуканцу в такую погоду в этих местах. Маленькие рудокопы селились гораздо ниже, где было теплее и росли деревья, а осенью и вообще старались не подниматься в горы. Этот же, изменив всем обычаям, в снегопад добрался почти до самых пещер Черных Монахов, что само по себе было очень странно.

— Меня зовут Озенкольт, — неожиданно нарушил затянувшееся молчание рудокоп. Голос его оказался неожиданно сильным и хриплым, он никак не вязался с небольшим ростом стуканца. — А ты один из Ордена, верно?

— Я — Лумиан, — представился монах, приветствуя стуканца едва заметным кивком. — Позволь узнать, что ты здесь ищешь?

Рудокоп внезапно улыбнулся и указал на большой плоский камень, стоящий неподалеку:

— Присядем, у нас еще очень много времени впереди. Ничего не понимая, Лумиан посмотрел на валун у самого края тропинки. Тот был гораздо выше взрослого человека и весь покрыт коркой льда. Видя недоумение во взгляде монаха, Озенкольт подошел к камню и коснулся его ладонью. Лумиан успел разглядеть, что рудокоп не носил рукавиц, хотя холод стоял просто жуткий. Камень между тем заколебался, стал как будто туманным, и в его боку появилась широкая лестница. Лед сам собой исчез, а летящий с неба снег, не достигая поверхности камня, таял, обращаясь в пар. Озенкольт сделал приглашающий жест и первым поднялся на валун. Лумиану ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. Камень оказался неожиданно теплым, и это не было иллюзией. Здесь не чувствовалось даже ветра, хотя камень стоял на открытом месте. На ощупь он был шершавым и чем-то похожим на грубо обструганное дерево.

Стуканец уже уселся, скрестив ноги и положив кирку перед собой. Лумиан вспомнил, что этим жестом маленькие рудокопы выказывали свое расположение к собеседнику, и внутренне порадовался — разговор обещал быть приятельским. Монах также присел, постаравшись принять позу, подобную той, в какой находился сейчас Озенкольт, однако еще не совсем отошедшие от мороза конечности отказывались сгибаться, так что со стороны потуги Лумиана выглядели довольно забавно. Рудокоп не сдержался и хихикнул, но почти тут же поспешил спрятать улыбку в бороде, взглянув на помрачневшего схимника. Когда же оба наконец расселись, стуканец заговорил:

— Тебя, наверное, удивляет мое присутствие здесь? Можешь не отвечать, я вижу и так. Но знай, у меня есть на то веская причина. Я только что говорил с вашим отцом настоятелем, и он ясно дал мне понять, что больше не собирается платить нашему роду за позволение проживать в этих горах. Последние триста лет мы жили друг с другом в мире и согласии. Еще самый первый ваш настоятель подписал с нами договор. Он обязался платить нам каждые полвека по шесть изумрудов. Как ты понимаешь, эта плата чисто символическая — мы за год добываем сотни и сотни гораздо более дорогих камней. Но эти шесть изумрудов — обычай. Все, кто когда-либо приходил в наши горы, должны были платить нам за это. И никто еще не отказывался, кроме нынешнего настоятеля Ордена. Я не знаю, что толкнуло его на этот шаг, но хочу, чтобы вы знали: мы, стуканцы, умеем охранять свои владения от посягательств чужих и не потерпим попрания наших обычаев. Если настоятель не изменит своего решения — все монахи Ордена будут изгнаны из Северных гор. А нам бы этого не хотелось: горы пусты и даже несколько человек могут хотя бы на время оживить их, понимаешь меня?