Поиски Акорны

– И, – поинтересовался Мисра Аффренди, верный слуга семьи Харакамянов, недавно отметивший свой сто десятый день рождения, – что нам теперь делать?

В голосе его прозвучало не то, чтобы отчаяние, но некоторое напряжение.

– Наш спутник установил канал связи с кораблем рогатых?

– О да! И все, у кого есть хоть капля лингвистических способностей, пытаются расшифровать их язык.

Хафиз поморщился. У него была видеозапись Акорны на торжественном открытии базы Маганос. Зато рядом не было Рафика, который мог помнить, какие слова срывались с губ Акорны, прежде чем девочка впитала, словно губка, всеобщий язык-интерлингву. А мог и не помнить. Спасательная капсула, сколько мнилось Хафизу, тоже осталась на маганосской базе, и ее снимков тоже, как назло, не было на Лябу.

Кулабриэль волновался, не следует ли понимать передачу с инопланетного корабля как угрозу. Хафизу же представлялось очевидным, что рогатые пытались предупредить собратьев по разуму, оказавшихся на пути безжалостных и злобных тварей из начальных кадров. Он содрогнулся, представив прекрасное, стройное тело Акорны заключенным в пыточную машину вроде тех, что ему показали. А потом содрогнулся еще раз – представив в подобном положении себя.

– Ну, а что еще делается? – раздраженно промолвил Хафиз. – Сказано же Третьим пророком: «Прежде живота своего и чести своей почитай и береги род, от коего вышел». Прежде всего мы должны защитить Дом Харакамянов! А потом уже спокойно изучить послание и попытаться наладить контакт.

– Уже сделано, – отозвался Мисра. В голосе старика сквозило недовольство. – Разумеется, мы активировали Щит.

– Все ли наши корабли и филиалы предупреждены?

– Все, кому имеется непосредственная угроза.

– Но как только Щит будет установлен, с планеты нельзя будет улететь – как и попасть на нее.

– Именно, – с глубочайшим удовлетворением подтвердил Мисра.

– Я должен связаться со своим наследником…

– У тебя ровно шесть минут до установки Щита.

В первый раз в жизни Хафиз Харакамян задумался, исполнит ли свою роль этот Щит, обошедшийся ему так дорого и хранимый в такой тайне. Как только он отправит письмо Рафику, он, конечно, предпримет собственные меры предосторожности, которые защитили бы его от любой мыслимой угрозы… но эти, неведомые, хищные твари очень ему не нравились. Особенно если рогачи на своем кораблике чувствовали себя обязанными предупредить всех встречных разумных существ.

Ну почему он не может вспомнить те немногие слова, которые Акорна говорила на родном языке?

– А-а!

Память выпустила добычу. «Авви …», всхлипывала когда-то она во сне. «Авви, лалли …»

– Мисра, я должен поговорить с этими рогачами!

– Зачем? Или ты владеешь неведомым способом изучить их язык на слух?

– Хоть единожды, о ровесник Мафусаила, на тысячу эпох отставший от времени, не отвечай вопросом на вопрос! СОЕДИНЯЙ!

Если Хафиза потрясла четверых взрослых представителей вида, к которому принадлежала Акорна, то единороги, в свою очередь, были ошеломлены, услыхав два единственно ведомых ему слова ее языка.

– Ави? – повторила одна из них с особенным ударением, в точности как это делала Акорна. – Лали?

И, пропади она пропадом, затараторила на том же малопонятном наречии с пулеметной скоростью!

– Что она говорит, что говорит? – заныл Мисра.

– Понятия не имею, – отрезал Хафиз, хотя был почти уверен, что с языка единорогов эта тирада переводится примерно как «Ну, слава Аллаху, хоть кто-то здесь говорит по-человечески!».

Попытка установить контакт, таким образом, провалилась, но Хафиз, по крайней мере, мог показать гостям видеозапись Акорны, сделанную втайне два года назад, когда девушка была у него в гостях – он порой пересматривал ее ради удовольствия. При виде юной Акорны, скачущей по траве или танцующей под музыку поющих камней Скаррнесса, изумление посланцев явственно нарастало. Все четверо молчали, но, судя по бегающим глазам и оживленной жестикуляции, между ними велся ожесточенный спор – только почему беззвучно? Хотя, в сущности, какая разница? Даже если бы Хафиз и слышал, что они говорят, все равно ни слова бы не понял.

А уж когда Хафиз показал им рисунок спасательной капсулы с иероглифами на борту, единороги так разволновались, что хитрец-бизнесмен начал подумывать, а тем ли рогачам он поведал об Акорне. И не зря ли.

Ребусы как способ общения Хафиз не принимал категорически, но на жестикуляцию не мог не обращать внимания. Женщина-единорог очертила короткопалыми ладонями силуэт детеныша своей породы, потом развела руками с очевидно вопросительным выражением на лице.

Хафиз с улыбкой кивнул и показал, какого роста была Акорна при последнем сеансе связи – взрослая, мол.

Тогда единороги, видно, попытались выжать из него, где она сейчас находится – показывали звездные карты, настойчиво тыча пальцами, и все время болтали что-то на своем певучем наречии, чуть в нос, как говорила на всеобщем Акорна. Но тут уже Хафиз ничем не мог им помочь. Космическую навигацию он всегда оставлял идеально вымуштрованной команде. В этот момент ему отчаянно мечталось, чтобы радом оказался Рафик.

Покосившись на часы, он вдруг осознал, что строить гримасы и разводить руками ему осталось совсем недолго. Переписав весь сумбурный диалог с гостями на почтовый кубик, он закодировал данные шифром «Ухуру» и отослал. И почти в тот же миг за окном проплыла, накрыв дом и поместье, колоссальная тень. Щит поднялся.

А вместе с тем прервался и всякий контакт с курьерским кораблем, так что Хафиз не мог быть даже уверен, что его послание дойдет до Рафика.

– Ну, – нарушил молчание язвительный голос Мисры, – ты что-нибудь узнал?

– Если и так, – огрызнулся Хафиз, – еще неизвестно, дойдут ли мои сведения туда, где они нужней всего, спасибо этому Щиту, да утопят его десять тысяч джиннов в озере раскаленной лавы! Рафик должен об этом узнать.

– Они зовут себя линьяри , – сообщил Мисра с обычным своим невыносимым высокомерием. – Мы знаем, откуда они родом, но их планета была полностью уничтожена захватчиками – тех они называют кхлеви . Эти единороги нашли себе другой дом, но сейчас и ему угрожают эти… эти твари. Они додумались предупредить нас, и разослали по галактике послов в надежде найти расу достаточно сильную или воинственную, чтобы превозмочь угрозу, которую очевидно представляют собой кхлеви . А тебе позволь напомнить, что, даже если бы Щит не поднялся, нам пришлось бы прервать любую связь со внешним миром, на случай, если у этих… хищников… есть оборудование, способное улавливать исходящие с поверхности слабые сигналы.

– Это, – мрачно заметил Хафиз, – может обойтись нам едва ли не дороже, чем вовсе не иметь Щита.

Нет связи – значит, нет торговли. А как сможет Рафик единолично взвалить на плечи бремя управления многочисленными филиалами Дома Харакамянов? Больше того – без личного одобрения Хафиза он никак не сможет заключить определенные соглашения, а кое о чем просто не знает, молод еще… Хотя мальчик уже доказал свое право унаследовать Дом; он не был бы достоин имени Харакамянов, если у него не припрятан где-то источник сведений обо всех сделках Дома, а заодно и ключ-пароль, позволяющий подделать дядину подпись. В этом смысле, как ни в каком другом, на родных всегда можно положиться… Вот только чем Рафик займется теперь? Управлять концерном Хафиза и защищать Акорну одновременно ему не под силу.

Прохаживаясь по кабинету из угла в угол, Хафиз Харакамян никак не мог решить, какая перспектива раздражает его больше.

Рафик изрядно удивился, получив послание от дяди – кому, как не Хафизу Харакамяну, знать, что «Ухуру» вышла на орбиту Лябу, и племянник вскоре предстанет перед ним лично. Тем более, что в процессе передачи послание изрядно пострадало, и единственным разборчивым словом в нем было «Акорна».

Рафик запросил повтора сообщение, и принялся ждать ответа на первую свою просьбу – разрешить посадку.