Король и спасительница

— Ты что хочешь, Соня?

От этого простого вопроса злость моя вдруг иссякла, будто ее и не было, зато покраснела я аж до самых пяток. Я поспешно отцепилась от короля, отодвинулась на край лавки и пробормотала:

— Ну ты, Лид, совсем человеческие чувства забыл, что ли? Ну, разозлилась я. Извини.

— Да нет, я понял, что ты разозлилась. Я не понял, что ты хотела сделать. Ты бы таким образом все равно не причинила мне вреда.

— Я и не хотела причинять тебе вреда, — буркнула я, — но мне надо было разрядить нервы. Ты никогда так не делаешь?

— Нет, высокородные этому не подвержены. Думаю, и ты избавишься от этой плебейской привычки. Теперь ты высокородная, поэтому запомни: если захочешь выразить на ком-то свое недовольство, готовься к причинению ему вреда как следует или скажи мне, у меня в этом больше опыта.

— Да кто бы сомневался! — фыркнула я и с облегчением встала, потому что из института вышла Натка.

— Пятерка! — крикнула она издали. — Ничего для плебейки, скажи, твое величество? А чего это вы такие встрепанные оба? Поцапались, что ли?

— Я с ней не ссорился, — оскорблено мотнул головой король.

— Это верно, я ссорилась с ним, — согласилась я со вздохом. — Ладно, Лид, ну тебя, в смысле, извини еще раз. Но, честное слово, разговаривать иногда с тобой, как дрова возить. Ты же смотришь наш телевизор и читаешь книги: чего притворяешься глупее, чем ты есть?

— Я никем не притворяюсь, но было бы странно ожидать даже от меня, что я за трое суток смогу полностью освоиться в незнакомом мире, — пожал плечами Лид.

— Да? А кто-то хвастался…

— Ладно вам, — вдруг сказала, хихикая, Натка, — пошли лучше домой, чайку попьем.

Всю дорогу домой я с королем не разговаривала, решив отдохнуть от его дуростей, и болтала только с подругой, и то об экзаменах.

Дома, конечно, никого не было — родители работали. Мы пошли на кухню — Лид, ясное дело, потащился следом, расположился на единственном мягком стуле со спинкой, вытянул ноги поперек всей кухни и принялся постукивать ногтями по столу, с которого я тем временем стирала крошки. Натка, хмыкая про себя, поставила электрический чайник и осведомилась:

— Осмелюсь спросить, твое величество, ты вообще чай будешь или что-то свое наколдуешь?

— Что такое чай? — поднял на меня глаза Лид. Я пожала плечами и кинула в мойку грязную тряпку.

— Ну, что… Травка такая, заваренная в воде.

— Листочки, а не травка, — поправила меня Натка.

— Тебе я вопроса не задавал, — отрезал король и снова обратился ко мне:

— Хорошо, можешь дать чай и мне.

Я сердито сунула в чашку с кипятком пакетик и пододвинула к королю. Тот принялся брезгливо рассматривать, как от пакетика в воде расплывается коричневое пятно, Натка, закатывая глаза и корча рожицы, нарезала хлеб, а я устало втиснулась на табуретку рядом с углом стола.

— Не садись там, — одернула меня подруга, — замуж не выйдешь.

— Конечно, не выйду, если Лид и дальше будет разгонять моих кавалеров, — буркнула я, и, не выдержав, пожаловалась: — представляешь, Нат, он Сашку прогнал.

— Я не прогонял его, — четко сказал король, — он ушел сам, из-за своей же глупости.

— Ничего себе у вас тут без меня была Санта-Барбара, — почему-то с завистью произнесла Натка и отхлебнула чай не присаживаясь, поскольку сесть было некуда.

— Лид, подвинься, ты тут не один, — раздраженно сказала я. К моему удивлению, король без возражений потеснился и оказался по одну сторону стола, а мы с Наткой — по другую. Пока он, держа чашку чуть ли не двумя пальцами, с тем же брезгливым видом прихлебывал чай, Натка со значением покосилась на меня, потом откашлялась и произнесла:

— Сонь, а ты уже спросила у его величества, долго ли оно будет тут у нас ошиваться?

— Спросила.

— И что оно ответило?

— Оно ответило, что пока я не прикажу ему уйти.

Лид, которому наш разговор почему-то не казался оскорбительным, подтверждающе кивнул. Натка поглядела на меня и подтолкнула под столом ногой.

— Ну и? Когда ты прикажешь ему уйти?

Я открыла было рот, но проклятый король тут же уставился на меня во все глаза, а глаза у него были немаленькие, да еще какие-то нехорошо пристальные. Но ладно бы еще в них была только наглость и презрение — так нет же, мне почудилось, что взгляд у него сейчас — почти как у старой бездомной собаки, которая в непогоду приходила к бабушке в сарай. Такое же ожидание: впустят — не впустят? Выгонят — не выгонят?

Практически уверенная, что это все — только мои фантазии, я все равно никакими силами не могла заставить себя заговорить. Подруга решила помочь мне и сама повела беседу:

— А, ну да, ты же боишься, что если Лид вернется к себе, то заколдует своих подданных…

— Почему ты этого боишься, Соня? — удивился король, перестав лупиться на меня во все глаза и поднимая брови.

— Потому что не хочу быть косвенно виноватой в их гибели, — объяснила я хмуро. — Сострадание. Как ты сказал, род эгоизма…

— Но ты же можешь взять с него обещание, что он их не тронет! — гнула свою линию Натка.

— Да? А где гарантия, что он эти обещания выполнит?!

Тут Лид, видимо, наконец обиделся, потому что встрял в наш разговор:

— Высокородные всегда держат данное слово. Конечно, плебеям, среди которых ты вращалась, Соня, этого не осмыслить…

— Ну так и в чем проблема? — обрадовалась Натка, — дай ей слово, что не тронешь жителей своего мира!

Король, конечно, ничего ей не ответил и только молча посмотрел на меня.

— Да, Лид, дай мне такое слово, — сказала я твердо, — люди не виноваты, что я тебя расколдовала.

— Хорошо, — король пожал плечами, явно снисходя к моим капризам, — если тебя это так волнует, я клянусь, что не буду наказывать свой народ за то, что он меня заколдовал.

— А за все остальное будешь наказывать?

— Ну естественно, без страха перед наказанием королевская власть неэффективна.

Я в задумчивости уткнулась в чашку. Картинка вырисовывалась невеселая. Ничто не мешает Лиду, вернувшись, придраться к каким-нибудь мелочам и заколдовать столько людей, сколько ему будет угодно. А суда по лицу короля, просить его, чтобы он не наказывал никого, явно пока не стоит: он и так был раздражен присутствием Натки. Придется еще подождать, втереться к нему в доверие. Ох, не перегнуть бы палку!..

Натка, как всегда, поняла меня без слов и опасный разговор не возобновляла. Затянувшееся молчание нарушил сам король, отставивший чашку и вымолвивший:

— Надо тебе сказать, Соня, что ваш чай — весьма неприятный напиток, по крайней мере, для тех, кто не увлекается настойкой горькоцвета. Думаю, он даже ядовит, так что тебе вовсе не стоит его пить.

— Много ты понимаешь, Лид! — рассмеялась я. — Ты же не вынул вовремя пакетик, вот чай и перезаварился!

Король глянул на меня со сдержанной претензией, дескать, «а ты меня нарочно не предупредила, что я должен его вынимать?», но ничего не сказал, чтобы, наверное, не потерять достоинство, и просто отодвинул чашку еще дальше. Натка, хихикая, встала, подобрала ее и вылила в мойку. Я тоже встала и начала мыть скопившуюся посуду. Подруга тем временем ругалась с королем, который требовал, чтобы посуду помыла она, дабы я не марала свои достойные ручки черной работой, а потом не хотел передвигать стул, чтобы освободить ей проход. Я уже не обращала на них внимания, и даже наоборот, включила воду посильнее, чтобы ничего не слышать. Конечно, это привело к тому, что скрип ключа в двери первым уловил Лид. Он насторожился, приподнялся со стула и бессловесно растворился в воздухе. Не успели мы с Наткой удивиться и обрадоваться этому, как в комнату вдруг гораздо раньше времени ввалились запыхавшиеся и встревоженные родители.

— Привет, а я на пять сдала, — заговорила я, выходя им навстречу из кухни.

— Да-да, — кивнула мама рассеянно, — молодцы — молодцы, привет, Наташа… Сонь, представляешь, нас тут с папой срочно командируют на открытие филиалов… В Индию, — добавила она, не дожидаясь моего вопроса, — так что придется тебе тут месяцок похозяйничать… И, главное, так резко… Коля, ты не видел ту синюю сумку, в которую все влезало — та, что с несломанной молнией?.. О чем я говорил a-то? А, месяц придется тебе одной побыть. И, главное, резко так сказали, у нас самолет, представляешь, завтра в шесть утра — а мы не собраны, ничего… Конечно, без присмотра я тебя не оставлю — я и Наташиной маме позвонила, и тете Кате, и бабушке…