Хроники Земли Простой

Не надо думать, что наши герои безропотно приняли очередной удар судьбы. Нет, они возражали, они спорили! Эрвин требовал справедливого суда, Аманда рыдала, оплакивая шелковое белье, Белинда громко проклинала палачей, и лишь Микки продолжал лежать без сознания.

— Слушайте, ну почему вы такие шумные? — укоризненно спросил Гудин Роб. — Берите пример со своего юного товарища. Лежит, никого не трогает. Впрочем, если вы хотите, мы можем устроить законный суд. Так оно будет даже интересней.

— Вот это другое дело! — радостно воскликнул Эрвин. Девушки сразу же успокоились и начали прихорашиваться. Действие это, надо полагать, было чисто рефлексивное, ибо получалось у них это плохо по причине связанности рук и ног, и со стороны походило на припадок эпилепсии. Были быстро произведены необходимые формальности: одного рослого бородатого мужчину назначили обвинителем, другого рослого бородатого мужчину — адвокатом; себя же Гудин назначил генеральным прокурором, и суд начался.

— Встать, суд идет! — без лишних проволочек начал процесс свежеиспеченный генеральный прокурор. — Эу, почему вы не встаете?

Последний вопрос предназначался обвиняемым, которые, впрочем, даже если бы сильно захотели, не смогли бы этого сделать, поскольку лежали связанные по рукам и ногам. Последнее, впрочем, во внимание принято не было. Так сказать, невозможность исполнить закон не избавляет от ответственности. По распоряжению генерального прокурора за неуважение к суду Эрвина без особой злости попинали ногами, а девиц вываляли в грязи, особое внимание при этом уделив Белинде, чтобы, по выражению Гудина, «второй не было обидно», после чего процесс был продолжен.

— Я обвиняю этих людей, — с развязной ухмылкой начал обвинитель, — ну, скажем, в злостном нарушении гигиены!

Все внимательно посмотрели на обвиняемых. Эрвин, Аманда и Белинда подавленно молчали. Возразить было нечего, все трое, особенно Аманда и Белинда, действительно были очень грязны.

— Слово предоставляется защите! — официальным голосом провозгласил генеральный прокурор.

— Я как адвокат хотел бы сказать, что я от всей души потрясен поведением моих подопечных, — бойко зачастил адвокат. Было видно, что его роль ему нравится. — Ладно, этот грязнуля, но вам-то, девушки, должно быть стыдно! Эу! Клянусь Святым Вордом, вы ж ещё грязнее, чем он!

— Ясно! — прервал его генеральный прокурор. — Мне всё ясно. Волею данной мне… э-э... (здесь Гудин Роб на мгновение задумался) мной, я объявляю этих людей виновными! Раз они такие грязнули, то наш долг наказать их примерно. Повесить их на грязных веревках, как свиней!

Едва только генеральный прокурор огласил приговор, как придорожные кусты раздвинулись, и на место казни со злобным хрюканьем ворвалась тройка оскорбленных боевых свиней, кусая и тараня всех подряд. На полянке поднялась суматоха, громко орали укушенные рослые бородатые мужчины, ржали испуганные лошади, снова с треском рухнула сосна, а среди всего этого бардака, сея боль и хаос, носились три боевые свиньи. Но, в конце концов, сказалось численное превосходство со стороны рослых бородатых мужчин, и боевых свиней поймали и связали. Ещё полчаса ушло на то, чтобы привести в порядок место суда. Сосну опять вкопали, веревки испачкали и навесили, табуретки починили, и процесс был продолжен.

— Эу! — радостно улыбаясь, воскликнул генеральный прокурор. — Злобствующий враг пытался помешать нам вершить справедливое дело правосудия, но у них ничего не вышло, слава Святому Ворду! Значит так, этих четверых за злостное нарушение гигиены повесить как свиней!

Связанные боевые свиньи протестующе хрюкнули, а генеральный прокурор продолжал:

— А свиней за злостное хулиганство тоже повесить как свиней, то есть не как свиней, а как просто свиней, в общем, просто повесить и всё! — недовольным голосом закончил свою речь Гудин Роб. Затем он со злобной гримасой потёр покусанную боевыми свиньями ногу и мстительно добавил: — Приказываю сначала казнить свиней!

Бородатые мужчины кинулись выполнять приказ своего вождя, но у них тут же возникли некоторые сложности. Если вы, дорогой читатель, хотите понять суть трудностей, с которыми столкнулись рослые бородатые мужчины, как-нибудь на досуге попробуйте повесить хотя бы одну почти десятипудовую свинью на наспех врытой сосне, и вы поймёте, о чём мы вам толкуем. Прошло десять минут, а дело не сдвинулось ни на йоту, несмотря на все усилия энергично потеющих рослых бородатых мужчин. Очень сильно мешало отсутствие у свиней четко выраженной шеи. Зловеще скрипела сосна, злобно сквернословили рослые бородатые мужчины, а боевые свиньи, словно подбадривая друг друга, героическими голосами выхрюкивали что-то весьма похожее на гимн Ортаска.

В конце концов, изнервничавшиеся палачи пренебрегли традициями и повесили свиней за задние ноги, но тут силы их покинули, и прежде чем приняться за людей, было решено немножко передохнуть.

И тут в действие вступили новые лица. Но прежде чем они туда вступят, составителям хроник хотелось бы выполнить слово, данное ими несколько ранее.

Контрглава,

которая призвана выполнить данное составителями хроник обещание, ну то, помните, насчёт того, почему Эрвин Куман читал книжку

Будучи людьми разумными, составители данных хроник отчётливо понимают, что читателям на самом деле не так уж и важно, отчего это отважный меченосец читал книжку, но слово, данное даже такой абстрактной фигуре, как читатель, должно выполняться, и посему мы всё-таки об этом расскажем. Перенесёмся же на несколько недель назад в ортаскский городок Конда.

~

Стояло раннее апрельское утро. Светило солнце, которому ещё предстояло набрать силу. Ветерок ощутимой свежести развевал нестройно колыхавшиеся стяги с эмблемой ордена меченосцев. Эмблема эта была на диво лаконичной и представляла собой стилизованное изображение меча клинком вниз. Стилизованность проявлялась в излишне широкой крестовине, и несколько укороченном клинке, отчего изображенный меч смахивал на стилизованный крест. Наверное, излишне говорить, что стилизованность креста проявлялась бы в укороченности перекладины, и удлиненности и заострённости нижней части креста. Стяги подковой окружали шатёр, который также был щедро украшен символикой ордена; сам шатёр стоял на Центральной площади славного города Конда. Помимо шатра на площади имелись также довольно обширный помост со сходнями и толпа, стоявшая вкруг помоста. Посреди помоста с видом важным и значительным стоял с сигнальным рожком в руке человек в плаще меченосца.

В шатре же несколько человек одевались для предстоящего представления. Настроение у всех было неважное, и как покажет время, основания для этого у них имелись весьма солидные.

— Эрвин, — сказал хорунжий ордена меченосцев Расти Растен. — Ты бы взял сегодня меч или копьё.

Эрвин Куман сумрачно взглянул на своего командира и, накинув на плечи плащ, молча вышел из шатра.

— Упёртый, — сказал кто-то из меченосцев.

— Он так когда-нибудь надорвётся, — сказал Растен.

— Да ладно, — отозвался третий меченосец. — Эрвин знает, что делает.

Практика показала, что оба они ошибались; прав был лишь тот, кто отметил упёртость Эрвина. Пропел рожок.

— Третий сигнал, ребята, — сказал хорунжий. — Пошли.

Меченосцы зашевелились, задвигались, накидывая плащи, хрустя шейными позвонками, и не торопясь покинули шатёр.

— Знаменитое представление ордена меченосцев! — тут же заорал во всю мочь человек с сигнальным рожком. — Только раз! Проездом из Тиля в Дол-редут! Спешите видеть!

Толпа заволновалась, ещё теснее окружая помост.

— Я его придушу как-нибудь… — пробормотал Эрвин.

— Ладно, пошли, ребята, — сказал Расти Растен и сбросил с себя плащ. Остальные меченосцы, последовали его примеру и, выстроившись гуськом, с каменными лицами двинулись на помост. Сигнальщик, успевший сменить рожок на барабан, весьма искусно отбивал дробь.

Среди кондичей захихикали. В черной обтягивающей одежде, рекомендованной руководством ордена для публичных занятий физической культурой, меченосцы являли собой зрелище весьма непривычное взгляду обывателя. Добавим, что одежда эта слегка лоснилась, что вкупе с развитой мускулатурой меченосцев производила эффект, но вероятнее всего не тот, на который рассчитывали те, кто придумал всю эту затею. Впрочем, кондичкам, в изобилии имевшимся в толпе, зрелище нравилось.