Ряд случайных чисел [СИ]

— Райя! Мой муж ранен, он умирает! Нужен хирург, срочно, прошу Вас! — дрожащий женский голос.

— Так обратитесь в больницу, я-то здесь причем? — Дора не обозлилась — она пришла в ярость. Поспала, блин! Отдохнула!

— Райя! Умоляю Вас! Мне дали этот адрес, сказали — здесь хирург! Я… Мы… Нам нельзя в больницу! Мы не можем! Пожалуйста, позовите райна Гривского! Скажите — мы от Эдиля — он поймет!

— Он ничего не поймет — отец уже три года, как умер! — заорала Дора. — Так и передайте своему… Эдилю.

— О-ох! — фигура в капюшоне вдруг согнулась, как от удара в живот, и осела на крыльцо бессильной кочкой. «Совсем, как я в коридоре», мелькнуло у Доры.

— Да, блин, драный гоблин! — она распахнула дверь и заругалась — Что за ерунда! Почему это вы не можете в больницу? Сервис не устраивает? Да, переполнено, но, если что серьезное — и примут, и положат! И лечить будут, даже если денег нет! Никто вам не…

Из кочки выпросталась тонкая рука. Женщина молча откинула капюшон с опущенной головы. К слабому свету фонаря прибавилось радужное сияние, исходящее от светлых волос, смотанных в небрежный узел на затылке. И эти острые кончики ушей, торчащие из волос — ни с чем не спутаешь. Дора споткнулась на середине фразы, сказала горлом что-то вроде «у-ук» и вцепилась в косяк. У нее на крыльце сидел… сидела эльфа. Враг человечества номер один. Враг медленно и обреченно покивал опущенной головой на повисшее молчание.

— Вот именно, — тихо сказала эльфа. — Нельзя нам, понимаешь? Эдиль сказал — Федор поможет, но, раз его больше нет… — голос ее упал до шепота. — Значит, все… Больше не к кому… Не понимаешь? — подняла она голову. Дора молча потрясла головой. Слов у нее не было. Ай, да папа! Эдиль, значит? Вот оно как! Вот оно что! Это ж надо! И — никому, ничего, никогда, даже умирая от инфаркта! Ну, папа! То-то ты в больницу не хотел, все просил «Уйдите, уйдите!» Мы тебя убили, папочка? — Он ранен, — указала эльфа на сверток.

— Ранен серебром. Серебро… Оно… прекращает действие заклинания. Заклинания его жизни, понимаешь? Если его не прооперировать, не удалить следы серебра из раны, к утру… — она бессильно пожала плечами. На узком, тонкой лепки лице с высокими скулами маской застыло тоскливое спокойствие отчаяния.

— Отху… — голос захрипел, сорвался, Дора откашлялась. — Откуда вы знаете моего отца? — почему она не может просто захлопнуть дверь, и пошли бы они все?! Она не папа!

— Не мы. Эдильэльф, его отец, — эльфа опять опустила голову и, похоже, вообще больше не собиралась двигаться.

— А сами-то что, не можете? Вы же маги! — Дора очень хотела спать. — Намагичь да вылечи!

— Нет, — покачалось сияние над плащом. — мы можем только… Нет. Для него моя магия смертельна. Ты извини, что разбудили, и не беспокойся — мы скоро уйдем. Я только посижу немножко, передохну — и уйдем.

— Куда? — нахмурилась Дора и тут же мысленно дала себе подзатыльник. Сказали тебе — уйдут — молчи и радуйся, так нет…

— Куда-нибудь. Теперь все равно, — эльфа была спокойна. Смертельно спокойна. Дора пригляделась — да, сияние волос тускнело на глазах.

— Почему все равно? Ты ж не ранена, значит, жить будешь, — зевота раздирала рот. Спать хотелось смертельно.

— Нет, ну что ты! — эльфа даже слабо улыбнулась, как будто Дора сказала несусветную чушь. — Я без него жить не буду. Зачем? Я не хочу. Без него это совершенно бессмысленно. И очень больно.

«Навязчивое состояние», поставила Дора диагноз. Попробовать уболтать, что ли? А то ведь потом совесть заест, что даже не попробовала помочь — знает она эту свою совесть, сколько лет борется, и все безуспешно. Дора присела на корточки.

— Зачем же так себя настраивать? Смерть, к сожалению, неотъемлемая часть существования — но для живых жизнь продолжается, не стоит хоронить себя раньше времени! Скорбь со временем сгладится, останется печаль, а я могу тебе порекомендовать хорошего психоаналитика. Ему абсолютно наплевать, кто ты — хоть крокодил — лишь бы сеансы оплачивала. А потом, когда-нибудь, ты встретишь кого-нибудь, кто, возможно, станет тебе дорог, у вас будут дети…

Эльфа слушала и слабо улыбалась, склонив голову к плечу. Так взрослые смотрят на симпатичных, послушных, но — вот, жалость-то какая! — умственно отсталых детей.

— Я не успею, — мягко перебила она Дору. — У нас с ним свет — теперь, правда, один на двоих, но это не важно! — она дотронулась до волос. — Все хорошо, пока мне есть, кому его отдавать, а меня одну он сожжет. Изнутри, понимаешь? Когда нечему станет гореть, я погасну. А потом умру. Через месяц, или через два — неважно, это будет уже просто тело. Вот и все. Так уж мы устроены — что ж поделаешь. — Она посидела молча, потом гибко поднялась. — Ну, мы пойдем. Извини еще раз, — она накинула капюшон, спустилась, легко подняла тело на руки. Дора, онемев, хлопала глазами. Эта девчонка только что с легкой улыбкой зачитала себе смертный приговор, извинилась за беспокойство, и теперь, видимо, собирается найти место, где сможет спокойно умереть, не доставляя неудобства окружающим. Как никому не нужное существо, сознающее свою ненужность и смирившееся с ней. Как тот ребенок… Дору скрутило. Ей стало плохо почти физически, аж скулы свело.

— Да, гоблин тебя задери! Заходите! — Дора широко распахнула дверь и посторонилась. Эльфа с недоумением смотрела снизу вверх. — Заходи, пока зову, — озлилась Дора. — Я тоже врач, и почти, блин, хирург, блин! Заноси, попробуем что-нибудь сделать!

На крыльцо эльфа вспорхнула так, будто ноша была невесомой.

— Вот вы придурки, блин! — брюзжала Дора в старой операционной отца. — Грохнули электричество — как теперь прикажешь — при свечечке твоего мужика ковырять? Или велосипед на козлы поставить? — раздумалась она. — Будешь педали крутить?

— Зачем?

— Так темно, не видишь, что ли?

— Свет? Тебе нужен свет? — эльфа защелкала пальцами. С ладони полетели к потолку ярко светящиеся шарики с кулак величиной.

— Эй, эй! Ты мне дом не спали! — заорала Дора в панике.

— Нет-нет, они не горячие, — осияла ее улыбкой эльфа. — Десятка хватит? Или еще?

— Ух ты! — такого освещения не давала даже бестеневая лампа. — И сколько они будут так светить?

— Недолго, — пожала эльфа хрупким плечиком. — Лет сто, не больше.

Дора усилием воли закрыла рот и нервно сглотнула. Недолго, да?

— А как гасить?

— Колпаком. Или еще чем-нибудь, тряпочкой прикрыть можно, — эльфа раздевала мужа.

— Круто. Ладно. Ну, что у нас здесь? Эт-то что за на-афиг? — вытаращилась Дора, отшатываясь. — Это кто это, а?

— Вампир, — вздохнула эльфа.

— Вам… О-о-о! — Дора, взявшись за виски, тихо прислонилась к стене. Это было уже слишком.

— Ты не думай, он хороший! — забеспокоилась эльфа. — Он добрый…

— Да хоть святой! — огрызнулась Дора. — А я хоть какое-то представление имею о том, как он устроен? Вот хоть анестезия — что на него действует, а что нет? А? Чем я тебе его загружать буду?

— Загру… Его не надо никуда грузить, ты скажи — я сама переложу! — занервничала эльфа. — Я сама!

— Да нет, — сморщилась Дора. — Загружать — это вводить снотворное. Чем его можно? Ведь, если очнется посередине операции — нам обоим грустно станет! — эльфа успокоилась и успокоила Дору:

— Не надо его… грузить. Я его уже… погрузила, — она осторожно провела тонким пальцем по щеке черноволосого спящего красавца вполне бандитской наружности. Торчащие из-под верхней губы клыки отнюдь не противоречили общему впечатлению. Бандит, как есть бандит! — Он будет спать… спать… спать… — шептала, почти пела эльфа. — Все хорошо… хорошо… хорошо… Уж это-то я могу для него сделать, — прерывисто вздохнула она.

— Слушай, а ты уверена, что он еще живой? — Дора задумчиво разглядывала страшную рану с черными осклизлыми краями, наискось пересекавшую живот. Что конкретно повреждено, видно не было — все заполнял черный, маслянисто взблескивающий студень. Эльфа покивала, горестно вглядываясь мужу в лицо. — А почему кровь не идет?