Коромысло Дьявола (СИ)

Собственно, коль скоро речь идет о духе, не о букве Святого писания, для нас не имеет благовестного значения, конкретного ли верблюда, груженого мирскими сокровищами, нельзя пускать в царствие небесное. Или же речь идет о сравнении с невозможностью вдеть в абстрактное игольное ушко толстую крученую нитку из верблюжьей шерсти.

В благовестных притчах и аллегориях мы также стоим выше того, чтобы пристрастно и катафатически, исходя из вульгарных аналогий бытия, осуждать, порицать, сравнивая богатство одних и бедность других. Понеже греховная бедность, вопиющая "грабь награбленное", является весьма распространенным мирским пороком.

Аналогично и катафатически в христианском богословии, в Промысле Божием богатство, нажитое честным трудом, есть несомненная добродетель. Как и любые сокровища земные и материальные, приобретенные законным путем.

Нам, рыцарь Филипп, в сокровенном духовном истинномудрии безразлично, блаженствуют ли нищие духом в царствие небесном. Или же сие возможно лишь для тех, кто укрепился духом и преумножил его в себе самом.

И то и другое суть евангельские истины, кои мы можем отыскать в букве одного и того же канонического либо апокрифического новозаветного оригинала.

Нам нет нужды порицать мирян, за то, что в "Pater noster", они без малейшей аллегоричности требуют от Бога ежедневной раздачи пайкового хлеба насущного по образу и подобию кормления, каковое учинили римские императоры и консуляры для тунеядствующего столичного плебса. В литании "Отче наш" мы сами произносим ту же сакральную формулу на многих языках, в материальном определении синергически прозревая хлеб духовный…

Христос Спаситель принес в мир меч, разящий материалистическую скверну. Он же, Мессия прорицает и предупреждает о погибельности меча для всякого его подъемлющего. И апостолам Своим, на тайной вечере вкусившим не хлеба и вина, но Его плоти и крови, Он предоставляет свободу воли предавать Его, отрекаться от Него. Или следовать за Ним в смерти по крестному пути. Смертью смерть попирая, а жизнь уничижая жизнью…

Одновременно, за одно и то же, можно спасти душу и погубить ее, гласит благая весть христианства, трансцендентно презревшая катафатический здравый смысл и рассудок, имманентно погрязшие в неразумных аналогиях материалистического рационального бытия.

Благая весть, спасающая наши разумные души, весьма далека от эклектичных противоречий приземленной логичности нечестивого творения и созидания. Она вне материальных антагонизмов, вещественных субстанциональных антиномий, разного рода категорических моральных и аморальных императивов…

Тем паче благовестия нет и не может быть в положительной религиозной нравственности, трактуемой монополярно гуманистически от бренной преходящей плоти, не от духа или от разумной бессмертной души.

Духовно и материально отделять и разделять в сверхрациональном итоге северный полюс и южный, положительное и отрицательное, плюс и минус, изначальное зло и конечное добро, материю и пустоту, пространство и время, нуль и единицу доступно лишь Богу. Но ни в коем разе не человеку и не людским сообществам.

Не Бог единосущно уподобляется человеку. Но человек смиренно Ему поклоняется, признавая и осознавая сверхразумную и сверхрациональную сущность Его. Ибо Господь-Вседержитель не может служить какому-либо творению и твари, но тварный человек есть слуга, служитель, ревнитель, раб Божий.

Таков основной принцип религиозного синергизма христианской благой вести согласно неизреченной сверхразумной воле Пресвятой Троицы, чудодейственно обратившей Архонтов Харизмы в прозелитов и зелотов духовного сокровенного вероучения Иисуса Христа, как Сына человеческого и Помазанника Божия.

Не так ли, рыцарь Филипп? Разумеется, ежели вы классифицировано и авторизовано ознакомились с эзотерической аддендой-приложением к "Обращению Архонтов Харизмы".

— Прецептор Павел, неужто вы сами не в курсе ваших тайных прерогатив? Не могу поверить…

— Браво, рыцарь-неофит! Вы воистину мыслите и действуете достойно звания инквизитора.

В то же время должное применение обязанностей экзорциста, я предвосхищаю, вы, Филипп Олегович, нам с Вероникой Афанасьевной вскорости наглядно продемонстрируете.

Кстати, она вам кланяться велела с наилучшими пожеланиями. И попутно сетует, почему вы, такой-сякой немазаный, о ней столь неделикатно позабыли на целую неделю после крутенького посланьица по телефону.

Рекомендую с ней пообщаться как-нибудь по сети в моем трейлере. У нее для вас имеются новости… И, разумеется, порция, доза, рацион добрых арматорских наставлений.

"Ага! Ника нынче не питает ко мне женских гормональных чувств, по-бабски разрушительных. Точненько, отпустило ее, слава Богу, в ретрибутивности…

Почему бы нам теперь и не сконтактироваться по-товарищески в он-лайне? Притом с добрым спутниковым коннектом в неурочный день, но в соответствующий поясному времени час. Во взаимности…"

Тем временем, точнее, на следующий же день к урочным занятиям испанской грамматикой естественно примкнула сеньорита Долорес.

Она еще не сделала выбор, кто же ей больше симпатичен. Дон Фелипе или, быть может, примо Хуанито?

К тому же дома в Бостоне и в школе она была обыкновенной американской девочкой Долли, Дол Сакаса. Но вовсе не благородной мексиканской сеньоритой Долорес Сакаса-Руис.

В то же время найдется, чем похвастаться перед школьными подругами, если каникулы она провела в техасском ранчо хьюстонских Бармицев с дальним примо, кузеном из Европы.

"Симпатико, пор менор…"

"Хай, Долли! Наш мелкий начинает симпатичными девочками интересоваться. Исполать тебе, детинушка. Акселерация, ети ее по кумполу… я в его возрасте только фантастику читал…

Мыло надо бы сочинить Настене за океан, длинное-длинное… Скучает маленькая, едва у них вечер, эсэмэски шлет, о себе, любимой напоминает…"

Ранним техасским утром Филипп самостоятельно заседлал мерина Карамаза, мельком глянул с экрана мобильника на сообщение, пришедшее ночью из европейского далека, и отправился на верховую прогулку-выездку. К Сан Санычу в Долину соленого озера он тоже собирался этак невзначай завернуть, мимоходом поздороваться, доброго утра пожелать.

— …Спокойной ночи, я тебе не пожелаю, милок. Что-то вид твой смятенный и окаянный мне не нравится.

Спермотоксикоз замучал? Непохоже…

Арматор Вероника находилась в своей лаборатории, в репертуаре и во врачевательном расположении духа.

"Господи, помилуй!"

Однако от людей чудовищно гуманной профессии в белых халатах или в серо-зеленой хирургической униформе не так-то просто дождаться милосердия и снисходительности к человеческим слабостям, немощам и болезням.

— Давай-ка, милок, двигай ко мне всем твоим ангельским организмом, во плоти и в живом весе. Эфирное общение твоего доктора Нику никак не устраивает.

Мой "порше" реально увидишь в своем районе там, у кладбища, обочь церковки Александра Невского. Жду…

Из аноптического "Убежища для разумных" рыцарь Филипп незримо вынырнул глубокой ночью. В реале, в полном соответствии с поясным белоросским временем и часом.

В арматорской лаборатории он появился спокойным и невозмутимым, будучи морально готов ко всевозможным докторским издевательствам и медицинским процедурам.

"Спасибочки те, асилум, мой родной…"

— Мой дорогой Филипп Олегыч! Как я рада вас видеть! Положительно не скажу, чтобы в добром здравии… Покуда мы это взаимно не проверим, не выясним в доскональности…

"Господи Иисусе милосердный! Благослови по-царски докторов и всю кротость их."

По окончании положенного на обследование времени свой единоличный вердикт доктор Ника вынесла без консультаций и консилиумов с кем-либо. Разве что внимательно изучила выведенную на монитор разноцветную таблицу сводных медицинских показателей исследуемого организма.