Растущая луна: зверь во мне

— Рад это слышать, — усмехнулся он. — Может, еще не все потеряно. Ты позаботишься об Уренчи? — на этот раз ответа он не дождался. — Ладно, — сник он. — Это, в конце концов, смешно. Вы обещали при свидетелях, что с ней все будет хорошо. Не ты, так Ифреам позаботится. Да, Беркут?

— Отдай оружие, Дафан, — Крыс шагнул ближе к столу.

— Так хочешь мою идану? — Еж погладил лезвие. Идана украсилась скользящими по ее поверхности рубинами — слишком сильно он сжал лезвие. — Пока я жив, не делюсь ни мечом, ни женщинами, — заявил он и сжал гарду. — Не думал, что придется делать такое.

Дафан недобро взглянул на Крыса. Почуяв неладное, Цовев шагнул к нему, но не успел: Еж быстро вонзил меч себе в живот, распарывая его сверху вниз.

— Так ты женишься на мне? — требовательно поинтересовалась Нальмес.

Халвард глубоко вздохнул, восстанавливая дыхание. Взгляд его снова стал пустым и тусклым.

— Нет, не женюсь, — произнес он как можно грубее. — Ты хочешь замуж? Можешь выбрать мужа себе по вкусу. Но сначала подготовь замену. Если подготовишь хорошо, я тебя отпущу. И дам приданное в тысячу золотых.

Нальмес притворно фыркнула.

— Нашел чем удивить: деньги, муж. Я хотела, чтобы ты на мне женился.

— Не выйдет ничего, — устало объяснил он. — Ты не представляешь, что тебя ждет. У меня в голове тысячи голосов: дети, старики, молодые парни… Я не могу их заглушить, хотя иногда очень хочется. И когда я возвращаюсь вечером домой, мне не хочется никого видеть. Я не свихнулся только потому, что у меня есть амулет. Но ты — точно свихнешься. Жить в моем доме, ни с кем не общаться, даже не говорить. Жены эйманов тебя не примут. Я в лучшем случае буду молчать целыми днями. В лучшем случае. Более вероятно, что я буду орать, потому что ты будешь меня раздражать. Сомневаюсь, что у тебя будут дети. Как-то не слышал никогда, чтобы от Охотников рожали. Тебе это нужно? Мне — точно нет. Охотники — одиночки. Ни тебе, ни мне этого не изменить.

— Ну, — рассмеялась женщина, — я бы попробовала. Я тебя знаю, ты любишь преувеличивать, — она ласково провела ладонью по его груди, задержав пальцы на татуировке: синий круг, словно идеально ровное родимое пятно необычного цвета. Она уже хотела поцеловать это место, когда Халвард вскрикнул от боли и сел на кровати, прижимая руку к груди.

— Что? — испугалась Нальмес и закричала, увидев, что пальцы у нее в крови, а из татуировки, где она только что касалась пальцами, лилась кровь.

Халвард зажимал рану, стискивал зубы, чтобы не кричать, но стон все равно вырвался.

— Что? — плакала женщина. — Это я? Я? Да? Что делать, Халвард?

— Бинт… тряпку… что-нибудь…

Рыдая, она быстро скомкала простынь, он прижал ее к груди. Нальмес вскочила и бросилась к тазу с водой, затем подбежала к шкафу, взяла другую простынь, разорвала ее. Обмакнула в воду.

— Это я? Да? — она плакала и омывала рану. — Я сделала что-то не так?

— Шереш! — заорал Халвард, едва кровь утихла. — Они его убили. Шереш! Перевязывай скорее, мне надо уезжать. Шереш бы их всех побрал! — он даже рычал от злости.

Нальмес стянула повязку узлом, и он тут же принялся натягивать рубашку. Получалось плохо.

— Да помоги же, шереш тебя раздери! Не видишь, не могу шевелить рукой?

Женщина, так же всхлипывая, помогла одеться, заправила рубашку в брюки.

— И не реви, дура, — оборвал Халвард, когда она застегивала ему кафтан. — Ты тут ни при чем. Эйман погиб. У меня всегда так. Только одна рана зажила — теперь новая. Шереш бы их всех побрал, — повторил он, но уже спокойнее. — Все. Приду через месяц. Видишь, как со мной весело? И так каждый день орать буду на тебя. Замуж она за меня захотела. Попробовать. Дура ты. Обучи кого-нибудь и уходи отсюда.

Как только последняя пуговица была застегнута, он выскочил из спальни. Нальмес, вытирая слезы, принялась собирать окровавленное покрывало, подушки, простыни…

— Конечно, дура, — согласилась он, вытирая слезы, не замечая, что пачкает лицо кровью. — Была бы не дура, вообще бы сюда не попала.

8 уктубира, Песчаный монастырь

Пока остальные просматривали книги по порядку, Ялмари занялся систематическим поиском. Вчера он пролистал книги об Эрвине и о том, что он сотворил на Гоште, сразу после ее сотворения или тогда, когда жил на земле. Иногда казалось, что он вот-вот найдет то, что ему нужно, но легенды, записи и хроники будто дразнили его, обрываясь, так и не указав место, или ограничиваясь условной фразой: "За тремя океанами, тремя горами и тремя реками…"

Ночью он долго не мог уснуть, размышляя, где еще могут быть необходимые сведения.

Утром он еле сдерживал себя, чтобы не начать расспросы прямо в трапезной. Дождавшись, когда Жаге поднимется из-за стола, принц подошел к нему.

— До сих пор мы читали в основном хроники Хор-Агидгада. А есть хроники других народов. Тех, что жили рядом или воевали с оммофами?

Наставник усмехнулся.

— Конечно, есть. Я покажу вам полку, на которой вы найдете эти книги. Но может быть, стоит читать по порядку?

Ялмари вдруг озарило:

— Я правильно понял? Нам не дали нужную книгу, чтобы мы прекратили искать храм Судьбы? Чтобы прочли эти ужасы и поняли, что он нам не нужен. Так же, как с вами случилось, да?

— Храм Судьбы не то место, куда надо стремиться. Это ложный путь…

Чувствуя, что сейчас услышит очередную лекцию, Ялмари прервал Жаге:

— У меня нет другого пути, понимаете? Я никого не заставляю идти со мной. Могу пойти один. Я могу не идти, если вы предложите что-то другое. Вы предложите? Или опять посоветуете задержаться на год-другой, чтобы прочесть сотню-другую книжек?

— Мы не вмешиваемся… — начал Жаге.

— О! И это я тоже уже слышал. Поэтому покажите мне хроники, может быть, я найду там то, что нужно.

Герард отнесся к предложению равнодушно: ему было все равно, какие книги просматривать. Свальд демонстративно взял книгу с другой полки. Ялмари не сделал ему замечание: Тагир вовсе не обязан им помогать. Жаге тоже не просматривал хроники, и это укрепило принца в мнении, что он на верном пути.

К обеду они с майором и Соротом просмотрели около десяти книг. Но так ничего и не нашли. Принц собирался отказаться от обеда, но растительная пища, хоть и готовилась в монастыре вкусно, надолго не насыщала.

Пока они спускались вниз, Свальд нарочито громко обратился к наставнику.

— Я все-таки нашел, что это за Книга Сущего. Неужели правда такая есть? Книга, в которой сказано обо всех людях, живших когда-то и живущих сейчас? И что, там и про нас написано? Про меня, например? И сказано, могу я в монастыре остаться или нет? Хозяйка монастыря там узнает, какое мне испытание нужно?

Воспользовавшись паузой, Жаге заметил:

— Книга Сущего действительно рассказывает обо всех живших и живущих. Хозяйка может прочесть в ней о любом человеке, о котором захочет узнать. Но попадешь ты в монастырь или нет, Книга не скажет. Твоя жизнь, как и жизнь всех живущих, еще пишется. Все меняется. Постоянно меняется. Я разговаривал о тебе с Эвилел. Она приглашает тебя для личной беседы. Если, конечно, ты действительно хочешь быть монахом.

— Где ты это взяла?

Удаган подошел близко, слишком близко, как не разрешалось по этикету, особенно к женщине, которая считалась невестой князя. Но Эвилел не торопилась отодвигаться. Она мельком взглянула на книгу в руках эймана.

— Попросила перевести и напечатать специально для тебя. Тебе что-то не понравилось?

— Ей можно доверять? — только сегодня он встретился с девушкой, чтобы расспросить о том, что его беспокоило.

— В Песчаном монастыре можно доверять всем книгам. Других мы просто не держим.

— Я никогда не слышал о Книге эйманов, — недоверчиво покачал головой Лев.

— Может быть, ты слышал о Книге оборотней? Книге ведьм? У нас есть то, о чем все забыли. Я захотела тебе помочь…