Сказки о сотворении мира (СИ)

— Да, он действительно ушел в пещеры, — ответил Зубов, открывая машину. — Судьба его странным образом миловала, но не позволила вернуться: «Можно идти вперед, но обратной дороги не будет», — процитировал он, — на языке Ангелов это означает смерть. Сотник ушел в пещеру тридцатилетним мужчиной. Сара Исааковна прожила долгую жизнь и ушла за ним перед смертью. Каждый сделал свой выбор. Понимаю ваше удивление, Натан Валерьянович. Вы не знали, что Валентин Сотник — мой отец. Я должен был разыскать вас несколько лет назад, и уже собирался сделать это, но Артур спутал все планы.

— Ваш отец? — оторопел Боровский.

— Когда он уходил в экспедицию, я должен был родиться. Он не был женат на матери. Для ее семьи это стало позором. Половину жизни я прожил в дехроне, поэтому не научился понимать людей…

— Вы еще молодой человек…

— Мне почти сто лет, — ответил Зубов. — Я родился раньше вас, но меньше прожил, — он сел за руль и завел мотор, но Боровский не отошел от машины. — И жить мне осталось гораздо дольше, чем вам, и вместе с тем у меня не так много времени. Натан Валерьянович, я вынужден вас оставить. Мы непременно поговорим в другой раз.

Натан прижал к груди пакет с рукописью.

— Разумеется… — согласился он. — Георгий, я хочу, чтобы вы знали: та информация, что нам, возможно, удастся извлечь из этих бумаг, не будет использована во вред человечеству никогда, потому что человечество о ней никогда не узнает.

— Используйте информацию, как хотите, — улыбнулся на прощание Зубов. — Человечество меня не интересует.

Пятая сказка. ОТКРЫТОЕ НЕБО

Глава 1

К даче Виноградовых заговорщики решили приблизиться незаметно. В утренний час, когда ни один уважающий себя дачник не садился завтракать, машина свернула с одной разбитой дороги на другую.

— Мы его выкрадем? — спросил Артур. — Или будем колоть на месте?

— Сначала обыщем, — предложил Оскар. — Если сиятельство разрешит.

— Сначала поговорим, — решила Мира.

— А если не скажет?

— Скажет.

— А если нет? — сомневался Оскар.

Графиня с презрением взглянула на юного физика.

— Тебе не скажет, — пояснил Артур, — а их сиятельству выложит все.

Машина встала у поста охраны. Мира просунула паспорт в окно. Шлагбаум поднялся. Оскар вынул из-за пазухи диктофон, вставил кассету и отдал графине.

— Кнопки не перепутай, — предупредил он. — И поаккуратнее с техникой.

Машина притаилась за чужим забором. Графиня спрятала диктофон в карман.

— Может, мне все-таки пойти с тобой? — спросил Оскар.

— Какое сегодня число?

— Двадцатое ноября, — хором ответили заговорщики.

— А если серьезно?

— Двадцатое, — серьезно повторил Артур.

— Ноября, — не менее серьезно уточнил Оскар.

— Ждите меня в машине, — приказала графиня. — К местным не приставать, вопросов не задавать, на провокации не реагировать. Я скоро вернусь.

Навстречу хозяйке из дома выбежала напуганная медсестра, застегивая на ходу халатик.

— Ой! — воскликнула девушка. — А Клавдия Константиновна не предупредила. Она сказала, что приедет в субботу. Ой! — девушка покраснела. Ее распаренный и растрепанный вид выдавал присутствие в доме посторонней особи мужского пола. Мира заглянула в хозяйскую спальню, — в спальне был целомудренный порядок. Она поднялась на второй этаж, — в доме не оказалось даже лишней пылинки. — Хотите кофе? — предложила виноватая медсестра.

— Как наш драгоценный Илья Ильич? — спросила графиня.

— Прилег, — доложила девушка. — Принял лекарства и просил не беспокоить. Илья Ильич сегодня в баню хочет идти, а Клавдия Константиновна сказала, чтобы без ее разрешения никаких бань. Что мне делать?

— Вспомнить, кто тебе платит деньги, дорогая моя…

— Вика… — представилась девушка.

— Если хочешь сделать сногсшибательную карьеру домашней сиделки, Вика, выполняй поручения того, кто платит. Так что там с кофе? — графиня заглянула в шкаф, где в идеальном порядке содержалось постельное белье, но беспокойное поведение медсестры настораживало. Красотка порхала вокруг графини, словно вымаливала прощения.

— Хотите позавтракать? Я подам вам в столовую. Что вы кушаете на завтрак?

— Устриц в шоколадной глазури, — ответила Мира.

— Ой, а у нас шоколад закончился.

— Ну, так, сходи и купи, — графиня раскрыла сумочку, поковырялась пальцем в мелочи на дне кошелька, но только испортила маникюр.

— Что купить?

— Как по-русски называется дрянь, от которой у Ильича все пломбы повылезали?

— Ириски, — напомнила девушка.

— Вот, вот! И побольше.

— Так он же ими до смерти объедается. Клавдия Константиновна сказала…

— Послушай, девочка… — рассердилась графиня и высыпала монеты на стол.

— Хорошо, хорошо, — Вика схватила пальто, сгребла со стола наличность и выскочила на улицу, но тут же вернулась. — Ой, а магазин, наверно еще закрыт.

— Что? — не поняла графиня.

— Я хотела спросить, может, надо купить что-то еще?

— Мороженое себе купи, — приказала Мира и захлопнула дверь перед носом сиделки.

Графиня выпила кофе, не спеша прошлась по опустевшему дому. Она готова была поклясться, что прислуга занималась любовью на трудовом посту, мало того, умудрилась спрятать самца у хозяйки под носом. В таких делах графиня не ошибалась, отсутствие любовника в шкафу начинало ее бесить, но передник Вики вместе с ее бюстгальтером нашлись в комнате Ильи Ильича, и Мира успокоилась. Ильич безмятежно спал в кресле. Сон сморил старика раньше, чем он успел застегнуть пуговицы на ширинке. Мира укрыла ширинку пледом.

— Илья Ильич, — обратилась она к спящему. — Просыпайтесь, разбойник, мне надо с вами поговорить.

Рука бесстыжего старца выбралась из-под пледа и цапнула графиню за коленку. Мира дотянулась до очков, брошенных на компьютерном столике, и положила их Ильичу на нос.

— Не узнали? Это я, Мирослава.

Ильич отдернул руку.

— Мирослава? Душа моя?

— Я, Илья Ильич!

Старик выпрямился.

— Я уснул? Моя богиня, если б я знал, что вы… — он потянулся, поцеловать руку графини, и та позволила ему это сделать.

— Позавтракаете со мной, Илья Ильич?

— Почту за честь, моя красавица! Вы пожаловали без матушки?

— Да, мы одни. Но это не значит, что вы будете безнаказанно меня лапать.

Графиня пошла в столовую. Святые мощи академика Лепешевского погнались за ней в кресле-каталке, обгоняя на поворотах. Графиня позволила старику открыть перед ней дверь столовой, и лично поставила на стол два прибора, чем оказала кавалеру неслыханную честь. Илья Ильич трепетал, созерцая кофейник в руках молодой графини. В руках, которые он желал целовать бесконечно долго, но опасался затрещины.

— Илья Ильич… — обратилась к нему графиня, — на все ли вы готовы ради меня?

— Прикажите отдать за вас жизнь, моя госпожа! — ответил старик.

— Зачем мне ваша жизнь? Речь идет о маленьком одолжении.

— Все, что в моих силах! Прекрасная фея, не стесняйтесь располагать мною, как вам угодно, — Ильич схватился за чашку и замер, словно почуял подвох.

— Я хочу знать, где находятся материалы экспедиции вашего отца по уральским пещерам?

Пронзительная тишина расколола пространство над круглым столом. Графиня поняла, что допустила ошибку, но Ильич был шизофренически влюблен в нее, и материалы могли храниться только на этой даче. Ход казался единственно верным. Замешательство могло свидетельствовать о том, что Лепешевский-младший понятия не имеет об экспедиции Лепешевского-старшего. Такого исхода Мира предположить не могла. Лепешевский поставил чашку на стол и приподнялся с каталки.

— Ан момент… — сказал он с французским прононсом и мелкими шажками посеменил прочь, — пардоне муа… пардоне муа… — услышала графиня из коридора.

Что произошло, осталось для Миры загадкой, только от академика Лепешевского сию же минуту и след простыл. Выждав время, Мира вернулась в кабинет. Академика в кабинете не оказалось. Мира обыскала дом, обошла все деревья на участке и заглянула в сарай. Калитка была открыта. Илья Ильич испарился.