Пешки (СИ)

Яританне же было всё равно, безмерно раздражал только лишний шум, усугубляющий бешенную скачку распуганных мыслей в маленькой черепной коробке. В голове духовника, прорываясь сквозь дебри паники, совершенно лишних знаний и неожиданно припоминающихся молитв, пытался происходить мыслительный процесс, доставляя колоссальную боль из‑за наростающего тёмного излучения. Зажав ладошками уши, она беззвучно корчилась на печи, то поджимая под себя синюшные коленки, то прижимаясь к комнатной перегородке в каком‑то неверии, что происходящее вокруг действительно реально. Странное отупление, сковавшее богатый до всяких заклятий ум духовника, распрастранялось на всё тело. Только энергетический фон, задетый неизвестными эманациями буквально бесновался, переканываясь по ауре настоящими небольшими цунами, искря в прядях грязных, спутанных волос, почти надрывая кожу. Хотелось вопить, но не от боли, а от всепоглощающего чувства опасности, суть которого никак неудавалось схватить рассеянным мыслям. Память отчаянно сигнализировала о наличии знаний, но докопаться до них сквозь шум не получалось. Девушка только бессильно сжимала кулачки.

Удар повторился, но почему‑то слишком близко и громко. Сверху полетели палки и куски дранки с пылью и сыроватой вонючей трухой. Танка испуганно распахнула глаза и буквально подавилась собственным криком, чувствуя, как от недостатка воздуха лёгкие скукоживаются в груди. Из облака медленно оседающей пыли в её сияющие от случайно включившегося ночного зрения глаза уставилась другая светящаяся пара. Её бледный красноватый свет кровавыми расводами расползался по испещрённой шрамами уродливой человеческой роже с оскаленной бультерьерской пастью. Лысая безухая бошка крепилась с горбатому телу мутировавшей гиены с длинными когтистыми лапами, казалось, совсем без участия шеи. От существа смердело помойкой и розами, а из левой ноздри соплёй свисал откормленный дождевой червь. Почему‑то именно он вывел Яританну из привычного панического ступора, живо вставив мозги на место.

«Оба! Вурдолак!» — с искренним удивлением мысленно отметила Танка. Не нарушая молчания, повисшего между ними, девушка рванула с печи, подныривая под тонкую лапу. Видимо, оглушённый нежданным столкновением головы с печью, вурдолак ещё сам не до конца успел разобраться в ситуации. Однако в локте от вожделенного пола беглянку нагло перехватили за ногу и вздёрнули обратно. Танка, из последних сил хватаясь за всё, что попадалось под руки, попыталась вывернуться, но лишь сильнее разворотила подцепленную когтем ногу, уже вполне себе ароматным куском сыровины приземляясь на лежанку у самых лап, скукожившейся в узком пространстве твари. Нежить довольно повела носом и метнулась к открытому человеческому горлу. Чаронит, с нежитью сталкивавшаяся ранее исключительно в кунскамерах Замка, рефлекторно вскинула вверх руки и также рефлекторно огрела вурдолака по длинной морде трофейной кастрюлей, чья ручка после неудавшегося бегства оказалась намертво зажата в побелевших пальцах. Вурдалак слегка отшатнулся и снова бросился на обнаглевшую жертву, чтобы получить в морду кухонной утварью уже вполне осознанно. Яританна пыталась заставить себя заорать или хотя бы вскрикнуть, но в её последний щит снова врезалась морда твари, опасно защёлкав крыками по днищу кастрюли.

— Кабздец, — полупридушенно пискнула девушка, когда пасть прорвала гнутый метал и, нанизав стенки на шею, скользнула вперёд, по инерции врезаясь в дымоход.

От ужаса Яританна резко распрямила ноги, отбрасывая огромную тушу охомутованного кастрюлей вурдолака в другой конец комнаты, и соскочив с печи рванулась в комнату бабки.

Первым что‑то неладное почувствовал младший Мастер — Боя. Хоть лёгкая кантузия от слишком близкого взрыва и прилично оглушила чародея, несанкционированный в рамках круговой обороны шум заставил его обернуться и одним стремительным движением отскочить от двери, сбивая с ног замешкавшуюся Валент. Девушка придушенно вскрикнула и испуганно сжалась в комок, увидев пролетевшее из‑за печи неопозноваемое нечто в обрывках савана и полуистлевшей одежды. Араон встряхнул перегревшийся жезл, перекладывая его в правую, левой тем временем медленно распуская цепь с бедра. Её лёгкое позвякивание привело травницу в чувство. Закусив от волнения кончик косы, девушка принялась спиной вперёд отползать к стене, стараясь не делать резких движений. Существо уже начало приходить в себя, неуклюже поворачиваясь, словно путаясь в своих излишне тонких лапах. Чародей, не отрывая взгляда от заскочившей на огонёк твари, стянул из цепи скользящий узел на кисти. Он смотрел на тварь, а Алеандр смотрела на него, только сейчас осознавая всю хрупкость и неустойчивость собственного положения. Полнейшее бессилие перед тварью, чьего названия она даже не знала, заставляло неприятно заныть селезёнку. Руки сами собой нащупали в кармане нож и огрызок рыбной котлеты. Чем, могла помочь против такого бугая котлета, оставалось великой тайной, но ощущение холодного металла успокаивало.

Тем временем нечто гулко взрыкнуло и, сжав горбатое полуголое тело, рвануло на чародея. Легко уходя в сторону, Арн взмахнул левой рукой, выбрасывая вперёд серп и также молниеносно возвращая его обратно. Но лезвие лишь чиркнуло, выбивая искру из ошейника, в то время как сама нежить беспроблемно промчалась стороной.

— … — глухо ругнулся Важич в досаде, что его коронный, отменно срабатывающий с молодыми вурдалаками бросок прошёл даром. — Аля! Стол, живо!

— Ага! — Эл с завидной скоростью метнулась под стол прямо на четвереньках, едва не столкнувшись с самой тварью.

— Дверь! — злобно рявкнул Арн, повторяя трюк уже с меньшим замахом, исключительно для отвлечения вурдалака от обнаглевших «тараканов». — Дверь столом подопри!

Понятливо кивнув, Алеандр придерживая стол за ножки, поползла в сторону двери, как огромная трёхсотлетняя черепаха. Сидя под столом воспринимать пролезшую к ним тварь было не так уж и страшно. Это шествие не только отвлекло и озадачило вурдалака, но шокировало даже матёрого чародея, не привычного к реакциям обывателей. На какой‑то миг выражение их лиц/морд удивительно совпало: кем бы ни был вурдалак до смерти, мозги его очевидно не до конца прогнили.

Араон всё же отошёл первым и, не размениваясь на профессиональные пассы, просто сделал подсечку жезлом поднявшегося на задние лапы монстра. Туша грузно плюхнулась на лопатки, от чего стол, подпрыгнув, перевернулся вместе с травницей. Но добить противника Арн уже не успевал: поджимая когти, провернувшийся на копчике вурдалак с визгом изловчился и попытался вцепиться чародею в ногу. Рефлекторно отскочив от ядовитых клыков, молодой человек безбожно потерял такое чудом вырванное преимущество. Зверь уже поднялся и, коротко воинственно взрыкивая, двинулся на обидчика. Тупая пасть морщилась в оскале, в уголках скопилась буроватая пена. Горбатое тело слегка покачивалось в притворной хлипкости, намечая менее защищённые точки вооружённого человека со слабой, пульсирующей силой.

В свете странного бесхозного светляка их противостояние выглядело настолько впечатляющим, что Эл невольно залюбовалась. Крепкий плечистый темноволосый мужчина стоял в сложной боевой стойке, почти незаметно прикрывая раненый бок и поддерживая плавающее равновесие, позволяющее незаметно раскачивать цепочку с серпом. Порванная, почти пережёванная рубаха местами открывала великолепный вид на грязный, но крепкий и красивый торс. Отросшая борода ничуть не портила лицо, напротив, делало его строже и брутальнее, а в сочетании с яркими дикими глазами и вовсе уподобляла чародея мифическому берсеркеру. Под стать ему был и противник. Странное существо, сочетавшее в себе звериные и человеческие черты, слегка приподнялось, упираясь в пол кончиками когтей своих листообразных лап, и мерно раскачивалось из стороны в сторону подобно готовящейся к атаке гадюке. На его шее виднелся странный металлический ошейник с парным крепежом для цепи и совершенно неуместным красным, слегка подкопчённым маком. Выбивающаяся из‑под него жёсткая щетина иглистой дорожкой тянулась вдоль всего хребта, обличая небольшое искривление. Под плотной местами надорванной шкурой подобно волнам перекатывались клубки тугих мышц. Алчно раздувались широкие сухие ноздри. Холодным золотистым огнём поблёскивал повелительный жезл и на его вершине загорались мелкие искры. Если не знать, что так выглядят израсходованные артефакты, то зрелище было завораживающим.