Битва вечной ночи

В основании башни зияли четыре высокие арки, обращенные к каждой из сторон света, но проемы были забраны железными решетками. Вглядевшись в отверстие меж острыми, как алмазные грани, прутьями узорной решетки, Ашалинда разглядела бледную фигуру, неподвижно, точно неживая, возлежавшую на высоком каменном столе. Последние косые лучи заходящего солнца скользнули в глубь арки, разгоняя царящие в башне сумерки, и стало видно, что это статуя изображает спящую девушку. Руки ее мирно покоились на груди, у ног и в изголовье — мраморные белые розы. Однако то был не просто сон: фигура изображала покойницу на катафалке. Значит, эта башня служила памятником, мавзолеем.

Ашалинда прислонилась к железным шпалерам — и дверь неожиданно поддалась, качнулась внутрь. Девушка почти упала в чертог со статуей. Дверь снова скрипнула и смолкла, застыла в прежнем положении.

Статуя умершей непостижимым образом приковывала к себе взгляд. Шагнув к катафалку, девушка остановилась, разглядывая безмятежное лицо. Усталому разуму потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать, что именно она видит, — а затем Ашалинда просто упала на каменные плиты пола.

Прошло много часов, Аркдур давно погрузился в бархатную тьму, а она все так же лежала здесь, пред своим изображением, безупречной своей копией.

Медленно прошла ночь. Утром тишину холма нарушил цокот копыт, позвякивание сбруи, звон колокольчиков на узде и веселые людские голоса. На холм взбирались двое всадников с вьючной лошадкой в поводу. Спешившись, они вошли в гробницу. А через миг торопливо вылетели оттуда, помчались прочь и остановились только на середине склона, глядя на друг друга со страхом и недоверчивым изумлением. Наконец, обнажив мечи, они осторожно приблизились к башне во второй раз.

Войдя в приоткрытую решетчатую дверь, они принялись свистеть, звонить в бубенцы, трясти железной упряжью и бормотать заклинания.

— Это она, та самая госпожа, — приглушенными голосами переговаривались они.

Открыв глаза, Ашалинда попросила еды — и они, удостоверившись наконец, что это не призрак и не козни нежити, охотно исполнили ее просьбу. Но оба все еще побаивались ее.

— Как вы здесь оказались, госпожа? — спрашивали они.

— Прошла через Ворота, — ответила девушка, изумленная ничуть не меньше их.

Потрясение, испытанное при виде собственной усыпальницы, ошеломило ее, бедняжка ничего не могла понять. Должно быть, она проплакала всю ночь напролет — лицо казалось непривычной, неживой маской, глаза щипало от соли.

— Какие ворота? Вот эти, железные?

— Да нет же. Ворота Светлых.

Те, кто нашел ее, снова многозначительно переглянулись.

— Его величество должен узнать об этом, — сказал один. — Робин, отправь голубей.

Робин отвязал от луки седла клетку, гримасничая от усердия, три раза накарябал одно и то же послание на трех узких кусочках пергамента, привязал их к лапкам трех голубей и выпустил птиц.

— Где Ангавар? — спросила она.

Лица ее спасителей мгновенно сделались непроницаемыми — точно вдруг захлопнулись ставни.

— Госпожа, мы отвезем вас к его императорскому величеству, королю Эдварду, — настороженно сообщили они, — но по части всего остального ничего сказать не можем.

— Не понимаю!

— Мы считаем, госпожа, это было бы неблагоразумно. Наши познания ограничены, а ну как мы невзначай что-нибудь перепутаем или исказим. Лучше всего будет, если ответы на все ваши вопросы вы услышите непосредственно из уст самого его величества. Мы всего лишь слуги, ухаживающие за вашей… за усыпальницей.

— Скажите мне только одно, — взмолилась бедняжка, — долго ли я отсутствовала?

— С тех пор как госпожу видели последний раз, прошло семь лет, — неохотно признались слуги, все еще не веря своим глазам.

И больше ничего не отвечали, как жалобно она ни умоляла их.

Дав Ашалинде плащ с большим капюшоном, они усадили ее на лучшую из трех лошадей и повезли по бездорожью Аркдура к берегу моря. Навстречу им уже плыл корабль. Пока спущенная на воду лодка с гребцами шла к берегу, спасители велели Ашалинде натянуть капюшон на лицо.

— Для вашей же безопасности, — объяснили они. — О том, что мы нашли вас, до поры до времени не должен знать никто. Слишком много лиц с сомнительной репутацией мгновенно заинтересуется вестями о местопребывании такой леди, как вы. Мы ведь не знаем, кому из команды можно доверять, а потому не станем доверять никому. Спрячьте лицо.

Она с ними не спорила. Прятаться — в конце концов к этому она привыкла.

Стояла прекрасная погода, дул легкий попутный ветер, и корабль весело скользил к югу. Однако не успел он удалиться от берега Аркдура, как произошло нечто, напугавшее всю команду, — нечто такое, отчего моряки с опаской косились на странную пассажирку в капюшоне. Кое-кто бормотал, что она приносит несчастье, другие — что она злобный дух, только прикидывающийся человеком, и что ее непременно надо вышвырнуть за борт.

А произошло вот что: гладкое море спокойно искрилось под ярким синим небом, как вдруг отовсюду кругом послышались звуки дивного многоголосого пения. Оно сопровождалось шелестом чистого шелка. А потом вдруг налетел порыв ветра, и всем на борту показалось, точно мимо них проходит целая толпа, задевая их краями легкой ткани. Свет солнца стал мягче, янтарнее, как лепестки изысканной розы, море и небо от горизонта до горизонта окрасились этим сиянием. Изгиб каждой волны уподобился лепестку камелии. И в то же время по ветру распространилось дивное благоухание, запах луговых цветов, столь сладкий и берущий за душу, что многие, вдохнувшие его, падали на палубу на колени, всхлипывая от неизъяснимой муки. Корабль взлетел на гребень волны — а затем все вдруг закончилось, странный свет погас и пение смолкло, лишь скрипели мачты и гулко хлопала вода о корпус корабля.

Как будто вдруг погасили лампу.

А через много часов развеялся и запах цветов.

Все терялись в догадках, что бы все это могло значить, но никто не сомневался в одном: после этого мир уже никогда не станет таким, как раньше. Никто не обсуждал произошедшего вслух, хотя каждого произошедшее глубоко взволновало — а может быть, именно поэтому. Однако многие подозревали странную пассажирку. К ее счастью, на борту находились не только обычные моряки, но еще и люди короля, а также дайнаннские рыцари. Они вступились за нее, и ее оставили в покое.

Корабль без каких бы то ни было дальнейших приключений прибыл в Каэрмелор, где был встречен вооруженной охраной, которая повезла девушку из гавани в зарешеченном паланкине, особо предупредив не выглядывать из него и не открывать лицо. Со всех сторон паланкин окружала стража, но Ашалинда все равно украдкой выглядывала в щелочку между шелковыми занавесками. За эти семь лет город сильно изменился. Причальные мачты и Башни Всадников Бури исчезли. Не было видно ни единого Летучего корабля.

— Что все это значит? — спросила она, но никто даже не оглянулся в ее сторону, никто ничего не ответил.

— Не выглядывайте, госпожа моя, — нервно призвал ее к порядку Робин, задергивая занавески поплотнее.

Со всей возможной скоростью девушку, все в том же плаще с капюшоном, привели к Эдварду. Она нашла его в хорошо знакомой летней комнате во дворце, одного, без придворных, музыкантов и слуг. Только забытый всеми паж дремал в уголке, дожидаясь распоряжений государя.

На месте юного принца теперь стоял взрослый мужчина двадцати трех лет. Взгляд Эдварда был серьезен, задумчив и важен. Увидев короля, Ашалинда откинула с лица капюшон. Молодые люди глядели друг на друга — и не могли найти слов.

Эдвард протянул руку. Пальцы его дрожали.

— Сядь рядом со мной, — хрипло выговорил он.

Они сели бок о бок у высокого окна. Арка его обрамляла полосу серых туч, что катили с запада, предвещая дожди. Быстро сгущались сумерки. Мимо на бесшумных, как мысль, крыльях пролетела сова.

— Знаешь, как долго я тебя ждал? — спросил Эдвард.