Башня Занида (Авт.сборник)

— Неплохо! — протянул страновед.

Они поспешили вниз.

— Достань-ка мне пару наручников, — приказал Барнвельт часовому у дверей оружейной. Получив кандалы, они направились в трюм, где на койке апатично сидел Штайн.

— Руки! — приказал Барнвельт и защелкнул наручники на запястьях Штайна. — А теперь пошли.

Штайн, по-прежнему погруженный в полное безразличие, прошаркал вверх по трапу на палубу и перелез через борт в лодку.

— Поехали вниз на «Яре», — сказал Барнвельт гребцам. — Потихоньку!

— Слушай, а как тебе удалось не нюхнуть духов «Nuit d’amour», пока ты там барахтался с королевой? — поинтересовался Тангалоа. Когда Барнвельт рассказал, как было дело, он расхохотался: — Ни черта себе! В жизни еще не слышал, чтоб кто-то спасся от участи похуже смерти при помощи перьев!

Чтобы ускорить погрузку, с другого конца канала еще днем притащили плавучий причал, который пришвартовали к борту «Ярса». К этому причалу и подошла лодка. Пассажиры вышли.

Караульная на причале осветила их фонарем и окликнула, после чего сконфузилась:

— Прошу пардону, генерал Сньол. О, Тагго! Девочки, Тагго пришел с нами позабавиться!

— Вот как тебя уже тут кличут? — удивленно проговорил Барнвельт. — Постарайся заманить их в рубку. Наври, что научишь играть в покер на раздевание или еще чего-нибудь в этом духе.

Он возвысил голос:

— Адмирал Гизил!

— Здесь я. Что вам угодно, генерал Сньол?

— Спускайтесь сюда, поговорить надо. Все в порядке, девочки, все под неусыпным контролем. Идите наверх и поиграйтесь с Тагго, а мы тут пока посовещаемся.

Кришнянин легко спрыгнул с борта на причал. Когда амазонки удалились на безопасное расстояние, Барнвельт рассказал, что случилось.

Гизил стукнул кулаком в ладонь:

— Редкостный болван я, что сюрприза подобного не предусмотрел! Теперь — пусть даже известно нам о том — что же делать? Сидим мы тут под стражею в окруженье кораблей враждебных, вооруженные лишь ножиками обеденными. Что помешает им взять в оборот нас в любую минуту?

— Я помешаю.

— Вы?!

— Да, я. Пойдут ли за мной ваши люди?

— Вы хотите сказать, что на нашу сторону переходите, исключительно по соображеньям чести?!

— Естественно. В конце концов, я — это я! — подтвердил Барнвельт, воспользовавшись излюбленным кришнянским фразеологизмом.

— Позвольте пожать ваш большой палец, зер! Вот теперь и впрямь узрел я, что, хоть не больший вы Сньол из Плешча, чем я сам, а всего лишь землянин бродячий, все ж обладаете вы духом возвышенным, что молва благородному ньямцу приписывает. Ничего не бойтесь. Тайна сия умрет вместе со мною. Из тех же соображений хранил я ее и пред собраньем адмиралов ваших. Что следует учинить нам?

— Когда Таджди заманит баб в каюту, созовем всех ваших военачальников — вы еще сохранили свое влияние?

— Ясное дело.

— Мы им расскажем, что стряслось, а в подходящий момент запрем каюту на засов, обрежем швартовы и отвалим. Если кто-то будет задавать вопросы, я сам с этим управлюсь.

Из каюты доносились звуки разнузданного веселья и непристойности. Барнвельт отметил, что за последние несколько часов дисциплина на флоте явно развалилась к чертям, хотя и понимал, что это вполне естественный исход после нечеловеческого напряжения кампании.

Объявили сбор командиров. Барнвельт распорядился:

— Гребцов по местам — пускай приготовят весла, чтоб оставалось только за борта просунуть. Первый же, кто уронит весло, получит по мозгам. У кого есть нож поострее? Обрежьте швартовы и оттолкните багром причал подальше. На воду первую пару весел… Режь швартовы, которые к водорослям привязаны… Теперь греби. Потише — только чтоб корабль двигался… Эй, уключины там тряпками заткните, чтоб не стукнули. Нет тряпок? Возьмите одежду у женщин. Начнут выступать — по шее… Вот так. Теперь следующая пара… Ребенка кто-нибудь там уведите вниз…

Как только «Яре» черепашьим шагом выполз на фарватер и двинулся к выходу, где-то совсем рядом послышался оклик.

— Кто там? — отозвался Барнвельт, перегибаясь через фальшборт и вглядываясь в проплывающую мимо темную массу корабля. — Я Сньол из Плешча, все в порядке.

— О владыка мой Сньол!.. А я подумал… Разве это не «Яре» с пиратами плененными?

— Это «Яре», но со своим обычным экипажем. Пленников еще не грузили, мы идем на занятия по гребле.

— Но сам я видел, как всходили они днем на борт…

— Ты видел, как их сажали на «Миньян» из Сотаспе, их там временно разместили. Во-он, где он стоит! — ткнул он рукой в сторону черного расплывчатого нагромождения корпусов.

— Ну что ж, — проговорил бдительный страж изумленным тоном, — коли говорите вы, что все в порядке, так оно, видать, и есть.

И корабль пропал за кормой, слившись с остальным флотом.

— Ф-фух! — облегченно выдохнул Барнвельт. — Право руля — так держать. Все весла на воду. Третий ряд, не сбивать ритм! Навались! И-и — р-раз! И-и — р-раз!

Они вырвались из канала, оставляя позади темную массу кораблей союзного флота, ошвартованных вдоль края терпалы, фонарики которых подмигивали в темноте, словно рой застывших на месте светлячков. Поскольку ветерок по-прежнему поддувал с юга, Барнвельт распорядился распустить паруса, чтобы использовать их с максимальной отдачей, и повернул «Яре» на север. Укутанный густым туманом, Сунгар начал медленно таять за кормой.

Барнвельт наблюдал, как он растворяется во тьме, со смешанным чувством. Если удача будет улыбаться им и дальше, они благополучно доберутся до Маджбура, после чего поднимутся вверх по Пичиде до Новуресифи, где он окончательно расстанется с сунгарцами.

Иногда ему казалось, что он просто смертельно устал от зеленовато-синих волос и оливковых физиономий, ярких примитивных одежд, звона режущих и колющих предметов и высокопарных речений на ритмичном, гортанном гозаштандоу, сопровождаемых величавыми жестами. Он бросил взгляд туда, где среди незнакомых созвездий пряталась яркая точечка Солнца. До чего же хорошо сейчас, наверно, в Нью-Йорке, с его хитроумной путаницей улиц и путепроводов, уютными уголками для еды, питья и житья, сжатой ироничной речью…

А действительно ли так хорошо? Он вернется в Нью-Йорк, постаревший почти на двадцать пять лет по сравнению с тем, каким он его оставил. И хотя друзья его и родственники, благодаря современной гериатрии, в большинстве своем будут живы и не так уж заметно постареют, все они уже наверняка поразъехались и забыли о нем. Его будет отделять от них целое поколение, и, чтоб опять сориентироваться, что там к чему, понадобится не меньше года. Почти перед самым отлетом он купил шляпу наимоднейшего островерхого фасона. Теперь эта шляпа будет выглядеть таким же анахронизмом, как в его время котелки, которые, не исключено, опять вошли в моду. Только сейчас он понял, почему люди вроде Штайна и Тангалоа, связавшие свой бизнес с межзвездными путешествиями, держатся своей собственной замкнутой кликой.

Да и мать наверняка еще там. И, хоть он и решил все задачи, возложенные на него официально, — раскрыл тайну Сунгара, спас Штайна и выполнил условия контракта с «Виажейш» — его личные проблемы остались при нем. Вернее, он лишь временно избавился от проблемы, связанной с матерью, убравшись от нее за несколько световых лет, но с возвращением все грозило вернуться на круги своя.

Страдал он также и от какого-то странного чувства потери, словно упускал некий данный жизнью шанс. Один из его старых профессоров сказал ему как-то, что молодому человеку следует хоть раз в жизни поддаться романтическому порыву:

Надо, похоже, либо послать к чертям босса, либо примкнуть к радикальному политическому движению. А он тут мнется, уступая благоразумию и осмотрительности!