Та, что гуляет сама по себе

Таша повернула голову.

И улыбнулась.

— Знаешь, почему-то я так и думала, что первым делом встречу тебя…

Арон сидел в кресле подле кровати. Без улыбки, странно внимательно вглядываясь в её лицо.

Таша приподнялась на постели. Комнатка была небольшой и светлой. Стена с окном изгибалась полукругом, зеркало у двери отражало убранство в составе кровати, жёсткого кресла, письменного стола, тумбочки и шкафа.

— Мама, надеюсь, тоже где-то здесь?

Он не ответил — просто смотрел.

Что-то тревожило её. Что-то не отпускало.

Память…

Воспоминания приходили обрывками, не утруждая себя должным порядком или связыванием воедино.

…металлический свист, вспышка, лязг разбитого металла…

…"остановите его!" — прибой толпы возмущается в шторм…

…чистый воздух, вдруг оказавшийся в лёгких, и на миг у самых твоих глаз — небесная ясность глаз других…

…"ты спас зверя!"…

…подхватывающие тебя твёрдые, надёжные руки…

…"единственные звери здесь — это вы", и прибой толпы странно смолкает…

…"а теперь — домой".

С минуту Таша смотрела на дэя. Потом подняла руку и тронула почти зажившую, но саднившую ещё царапину на щеке.

"Ничего не понимаю".

— Я… не мертва.

— Нет.

— Но ты ведь мёртв.

— Нет.

Таша растерянно села. Босые ноги ощутили пушистый ворс светлого ковра.

— Я… я видела, как тебя убили. Джеми похоронил тебя. В хрустальной гробнице.

— Что создало мне немало проблем, — кивнул дэй. — Хорошо, что он положил меч, не то, боюсь, мне пришлось бы коротать вечность похороненным заживо. Не знаю, счёл бы Лиар это достойным возмездием… Впрочем, передо мной стояла определённая проблема, как разрубить мечом крышку гробницы, имея лишь пару вершков замаха и собственную грудь в качестве препятствия. Пусть даже меч волшебный.

Таша изо всех сил ущипнула собственную руку — и, ойкнув, потрясла кистью.

"Какой реалистичный сон, однако…"

— Ты хочешь сказать, что ты жив?

— И ты определённо тоже.

Таша фыркнула:

— И где же я тогда?

— В Фар-Лойле. В моей деревушке. Помнишь, я тебе говорил?

Таша встала. Оглядела своё отражение, облачённое в незнакомое платье — светлого хлопка, с короткими рукавами и широкой юбкой до колен. Пошатываясь, добрела до окна, выглянув наружу.

Ей открылся вид вдвойне прекрасный, так как окно оказалось расположенным на высоте тридцати аршинов над землёй: изумрудные луга, присыпанные пёстрой цветочной пудрой, предгорные холмы и позолоченная гладь огромного озера в ложбине.

— Деревню отсюда не увидишь. Башня стоит на окраине, а дома лепятся к горе.

— Что за башня?

— Башня звездочёта. Друга, который милостиво меня приютил.

Таша, не щурясь, смотрела на заходящее солнце.

— Это… не может быть правдой. Ты умер. Я видела, как меч пронзил твоё сердце. Я видела твоё тело, я просидела подле него до рассвета…

— И если бы выждала ещё час, сразу узнала бы много чего интересного. В себя приходишь не сразу, — до боли знакомо шелестнул шёлк. — На какое-то время я действительно почти умер… был близок к смерти настолько, насколько это возможно, оставаясь живым. Нечто вроде комы. Неприятное ощущение, должен сказать.

— Но…

— Амадэи бессмертны. И амадэй может умереть лишь от руки своего "брата", — он стоял прямо у неё за спиной. — Лишь один из двоих может убить другого. А поскольку мой Воин был во временном теле, его засчитали как чужака. Он предпочёл безопасную роль отдалённого кукловода, и то, что ты видела — лишь ложная оболочка. С большим сарказмом над собой, не могу не отметить. Он не стал придавать временному телу ни привлекательности, ни какого-либо сходства со своим телом настоящим.

"Ему об амадэях ведомо куда больше, чем кому бы то ни было. И я вижу, что он знает — ему не победить…"

Кусочек мозаики.

"Что ж, наверное, это действительно сработало…"

И ещё один.

"Они убили Воина…"

И ещё.

"Палач ведь сказал, что не собирается ограничиваться его убийством — и тут же убивает его. Почему?"

"Не знаю".

Кусочки мозаики, складывающиеся во что-то большее.

— Значит, и я не…

— Да. Лиар всё ещё жив — потому что умереть он может лишь от моей руки.

— И он знал, что не убьёт тебя?

— Конечно. Стал бы он лишать себя ещё пары сотен лет отравления моей жизни.

— Тогда зачем?..

— Если бы ты подчинилась его воле и предала меня, он бы победил. Он причинил бы мне боль. В этом и был смысл… чтобы ты вонзила мне нож в спину. Или меч в грудь, неважно. Если бы мы расстались тогда, когда ты была мне безразлична — вся игра сорвалась бы. И ты была бы ему не нужна. Чем отчаяннее я пытался тебя защитить, тем большей опасности подвергал. Чем изобретательнее я пробовал обмануть его ожидания, тем вернее следовал по уготованному им пути. И всё это я понял слишком поздно.

— Но я не подчинилась… Что будет теперь?

— Не знаю. Я не знаю. Но что-то будет.

Что-то назойливо скрипело. Таша опустила взгляд на расстилающийся у подножия башни вишнёвый сад, небольшой и старый, огороженный низкой каменной стеной. Закат подкрашивал в золотистую карамель зелень вишнёвых крон, старые качели посреди сада и знакомую фигурку на них. С тёмной макушкой-одуванчиком.

Джеми.

— Значит, ты снова нас спас?

— Этот раз был посложнее предыдущих, должен сказать. Когда пробиваешься сквозь пламя и вытаскиваешь людей из горящего дома, не помогут ни телепатические фокусы, ни прочие святые штучки…

— Не надо ёрничать: не подслушивал бы мои мысли, не знал бы. Но ты всё-таки пробился?

— Человек, наверное, не смог бы, но я ведь не совсем человек. Хотя без ожогов не обошлось.

— Как ты узнал, где я?

— Я всегда знаю. И буду знать. И я должен был прийти раньше, но… мне надо было доделать одно дело, и я не смог сразу пуститься вдогонку. И потом… я подумал, что если буду держаться вдали от тебя, он оставит тебя в покое. Но он не оставил.

— Ты думал… бросить меня? Думал не находить меня… оставить с мыслью, что ты мёртв?

— Я думал, так ты будешь в безопасности.

Таша обернулась, наконец взглянув в его лицо — такое спокойное, такое внимательное…

Смутное сомнение царапнуло душу.

— Арон, скажи мне… скажи честно. Ты тоже… знал… что не умрёшь?

Стало так тихо, что далёкий качельный скрип казался почти набатом.

— Прости, — едва заметно кивнул он.

Таша смотрела на него суженными зрачками. Почти спокойно.

"Нет, это… это…"

— И… почему же ты… не сказал мне?

— Хотел узнать, что ты выберешь.

Наверное, с минуту Таша просто смотрела на дэя.

А потом кинулась на него и принялась колотить по чем попало.

— Таша!

— Я доверилась ему! Я оплакиваю его!! Я виню себя в его смерти, я рыдаю, как последняя дура, я думаю, что жизнь кончена, а он… он… — каждый знак препинания сопровождался ударом, — он хотел посмотреть, что я выберу?!! Да я… тебя…

— Таша…

— Мне плевать, жив ты или нет, вот! Ты мне не нужен, ты, обманщик, лгун, кукловод, манипулятор!!!

— Прости, прости, — он сомкнул объятия, не обращая никакого внимания на кулачки, яростно молотящие по его груди, — я это заслужил, знаю. Мне очень стыдно.

— Ему стыдно!!! И ты думаешь, этого достаточно, просто сказать "мне стыдно"?! Ты!! Ты!!! Ты…

Слова захлебнулись, потерявшись где-то на губах. Почему-то солёных.

— Ты…

Кулаки разжались сами собой. Таша всхлипнула.

— Я…

И не стала отстраняться, когда он прижал её к себе.

— Я люблю тебя, ксаш возьми, — прошептала она, уткнувшись лбом в складки чёрной накидки, — я… только… только не оставляй меня, пожалуйста. Никогда не оставляй…

— Не оставлю, — он мягко гладил её по волосам.

— Не надо масок, я всё пойму и прощу, мне… мне всё равно, кто ты, но я хочу тебе доверять…