Кукушка

Так, за размышлениями не заметив, как пролетели полчаса, Рутгер набил мешок едой и напоследок решил купить бутылку молока, как вдруг почувствовал, что чья-то ловкая рука легонько, как бы случайно, хлопает его по карманам. Рутгер выждал момент и быстрым движением схватил воришку за запястье. Развернулся и нос к носу столкнулся с каким-то невысоким парнем.

— Ты что это здесь, — прошипел он, — а?

— Это ты чего! — заюлил парень. — Я шёл, а ты хватаешь… — Вдруг он переменился в лице. — Э… Рутгер?!

Наёмник присмотрелся к вору и тоже вздрогнул:

— Штихель!

— Я…

— Твою мать… — Рутгер отпустил его (тот сразу стал разминать запястье). — Ты что… карманничаешь, что ли?

— Я-то? А… Ну, так, по мелочи… — замялся парень. Глядел он в сторону. — Малина ж развалилась. Ты ушёл, другие плюнули. Одно время мы домушничали со Шнырем — знаешь его? Нет? Ну, дело же громкое было… Ну, всё равно. А потом на нас наехали.

— А Цапель что?

— Так Цапель и наехал! Пришлось из Лисса ноги делать. А чего? Куда податься? Вот я и щупаю по ширмам, надо ж как-то жить. А ты где?

Рутгер насупился:

— Где надо.

Штихель шумно почесался, смерил взглядом его потрёпанную одежду, корзинку с продуктами и хмыкнул:

— Служишь, что ли, у кого-то?

— Никому я не служу.

— А… ну…

Тут кто-то тронул Рутгера за плечо; он обернулся и столкнулся с травником.

— Вот ты где! — с облегчением выдохнул Жуга. — А я тебя обыскался. Пойдём, там Сусанна голодная.

Жуга разительно переменился. Рутгер даже сперва не понял, что это он. Хвост волос исчез. Тонзура и короткая стрижка омолодили его и в то же время придали солидности. Рыжина теперь не так бросалась в глаза. Бритое лицо, высокие скулы, шрам на виске, аскетическая худоба и белая бернардинская ряса производили впечатление мрачное и торжественное, хотелось попросить у него благословения. Рутгер, уж на что был чужд подобных сантиментов, и то проникся, что уж говорить о Штихеле… Жуга тем временем пристально смотрел на них и хмурился.

— Это кто? — спросил он наконец.

— Так… старый знакомый. — Рутгер пожал плечами.

— Ага. Ну что же, pax vobiscum, гepp старый знакомый. А теперь забудь, что нас видел. Ну что, всё? Пойдём.

Рутгер кивнул:

— Пошли.

Миг — и они смешались с толпой, оставив Штихеля в унылом одиночестве.

— Вот жохи… — с горькой завистью промолвил он. — Живут же люди, а? Не иначе, новое дело хотят закрутить. Эх, ну почему мне так не везёт! — Тут он опять поскрёб затылок и вдруг задумался. — By Got! — пробормотал он. — Этот монах… где я мог его видеть? Чёрт… Не помню.

А Жуга и Рутгер двигались на юг. Рынок остался позади. Рутгер чувствовал себя неловко. Все встречные, наверное, принимали его за разносчика, который доставляет провиант монахам в обитель. С другой стороны, парочка не вызывала подозрений, разве что бутылка с молоком торчала из корзины самым идиотским образом.

— Куда мы? — Рутгер повертел головой. — Дом там.

— Я знаю, — кивнул травник, — просто мне надо зайти ещё в одно место. Что это был за тип?

— Штихель-то? — спросил Рутгер и вдруг поймал себя на мысли, что стесняется об этом говорить, будто вся его прежняя жизнь, всё его воровское прошлое, которым он так гордился, сделалась вдруг чем-то мелким и постыдным. — Так… Подельник.

Жуга взглянул на своего спутника:

— Чем ты раньше занимался, Рутгер?

— Я наёмник. Можно сказать, налётчик. Убиваю за деньги.

И многих ты убил?

— Порядочно…

— Жуга, казалось, задумался.

— Я тоже когда-то убивал, — сказал он. — Может, за дело, а может, нет. Теперь уже не выяснишь… Это каждый решает для себя сам — когда ему остановиться. А тебе это было зачем? Деньги были нужны? Или ты просто любишь убивать?

— Да сам не знаю, — нахохлился Рутгер. — И деньги не нужны, и убивать не так чтобы люблю… Это что-то вроде орлянки, чёт-нечет, я или меня. Знаешь… а ведь я вполне мог убить и тебя тоже.

— Правда?

— Правда. Меня нанял этот, толстый… Андерсон. Меня и Зерги. То есть он сперва нанял меня, я взял подельников, они не справились… Может быть, ты помнишь переулок Луны?

— Переулок Луны… переулок Луны… — пробормотал Жуга, глядя себе под ноги и пряча руки в рукавах. Шёл он теперь не таясь, отбросив на спину капюшон. — Ах да! Вспомнил, конечно. Так это был ты?

— Угу. Только потом я нанял арбалетчика, вернее — арбалетчицу.

— Глупые мальчишки.

Рутгер вдруг решился.

— Я вот всё хотел спросить… — злясь на себя за своё смущение, начал он. — Зачем ты Смитте с ума свёл? Убить — убивал бы, но зачем же так… не по-людски?

— Смитте? А, того, толстого… Что ты, я даже не пытался. Для чего? Наоборот, хотелось удержать его, как-то поймать, зацепить. Не вышло. Парень был на взводе, в драке он ну как бы выходил из себя… То, что с ним случилось, могло случиться в любую секунду. Он всегда ходил по грани. Понимаешь?

— Нет, — признался Рутгер. — А зачем сказал мне: «Приходи»?

— Я сказал?

— Ты. «Приходи» и «потом». Сказал, хоть меня и не видел, и сразу ушёл.

Жуга нахмурился. Потёр лоб.

— Не помню, — признался он. — Совершенно не помню… Я действительно это говорил?

— Да.

— Не помню.

Они вышли на улицу канатчиков за кожевенные склады и вскоре уже стояли перед небольшим двухэтажным домом, оказавшимся корчмой. Тронутая ржавчиной вывеска изображала лису, вставшую на задние лапки.

— Мы пришли, — сказал Жуга, отворяя дверь. Внутри было просторно и тихо. Посетителей — раз, два и обчёлся. Девушка из прислуги скучала в уголке, мечтательно уставившись в мутное окошко, парнишка за стойкой выцарапывал на дереве узоры с помощью ножа. Завидев Рутгера и Жугу, оба встрепенулись и выжидающе уставились на них.

Жуга без предисловий направился к стойке.

— Покличь хозяйку, — попросил он.

— А зачем вам? — отозвался парень. — Коль надо комнату, еды или чего ещё, так я могу подать.

— Позови хозяйку, парень, — повторил с нажимом травник. — Надо.

Парень помедлил и ушёл, а вскоре показалась пожилая дородная тётка в чистом платье и белом чепце.

— День добрый, святой отец, — поздоровалась она и сделала книксен. — Чем могу служить?

Жуга вгляделся ей в лицо.

— Мефрау Марта? — спросил он.

— Да?.. — немного растерялась она. — Простите?..

— Вы меня не помните?

Женщина вгляделась ему в лицо… и вдруг ахнула. Поднесла ладонь к губам. Рутгер в жизни не видал, чтоб за пару мгновений у человека на лице сменилось столько выражений — от недоверия и подозрения до радости и страха.

— Силы небесные! Ты!..

— Тс-с! — Жуга тоже поднёс палец к губам. — Не называйте имён.

— Что ты здесь делаешь?

— Мне нужна ваша помощь. Ничего особенного, просто надо присмотреть за одним… э-э… человечком. Я сейчас всё расскажу.

— Погоди, погоди… у меня голова идёт кругом. Пойдём-ка на кухню. Эй, а это кто? Твой приятель? (Жуга кивнул.) — Я скажу, чтоб ему дали вина и чего-нибудь поесть.

— Он не пьёт вина.

— Ох… ну тогда я не знаю… Есть бульон с яйцом, молочный суп, устрицы, жареное мясо в белом соусе со сливками. Что вам предложить, молодой человек?

— Молочный суп — это очень хорошо, — неожиданно скрипучим голосом сказал Рутгер. — И мясо тоже. Если можно — с кровью и без соуса.

Мефрау Марта, до того глядевшая ему в лицо, вздрогнула и отвела глаза, а он вдруг сызнова почуял зверский голод — ночные превращения давали себя знать. Травник и хозяйка удалились за занавеску, а Рутгеру принесли здоровенную миску солёной лапши в молоке и большой кусок полупрожаренного мяса, края которого свешивались с тарелки, — Рутгер с трудом подавил желание схватить его руками. Шумно сглотнув, он поставил корзину и взялся за ложку. Девочка и парень за стойкой с любопытством глядели, как он расправляется сперва с супом, потом с жарким.

В последнее время слух у Рутгера значительно обострился — даже в человеческом облике он слышал гораздо лучше, чем другие люди, и всё равно на кухне говорили слишком тихо, только изредка до наёмника доносилась пара слов вроде: «…совсем ещё девчонка…», «…надо присмотреть…» и «…как-нибудь пристроить…». Рутгер догадался, что речь шла о Сусанне. К тому времени когда Жуга показался из-за занавески, он уже покончил с обедом и теперь сидел в молчаливой задумчивости, крутил перед собою ложку и хмуро разглядывал ряды пивных и винных бочек вдоль стены.