Сказки о сотворении мира (СИ)

— Значит, я, по-твоему, страшная, нищая и безродная потаскуха?

— Да разве я так сказал? — испугался Артур. — Эта Машенька…

— Ах, вон оно что, — успокоилась Мира, — так это ж прислуга. Чего ты хочешь? Ее бабка служила у Кушниров, мать служила… Просто удивительно, как все три бабы друг на дружку похожи. Клонирует их Кушнир, что ли? Я даже думала, что это ее мать так классно сохранилась. Я помню Машку совсем маленькой. У нее тоже когда-нибудь родится дочь, сын Кушнира вернется из Америки, и новая Машка как миленькая будет ему служить. Ты думал, она его дочь?

— Какая девушка! — восхитился Артур.

— Деев, ты меня убил! То, что она не выставила тебя вон, как пса паршивого, это ее обязанность горничной. Если тебя принял хозяин, значит, она будет тебя обихаживать. Напоит, накормит, спать уложит и спинку в душе потрет.

— Нет, — возразил Артур, — она на меня смотрела такими добрыми глазами. А я, кретин неблагодарный, заснул! Никогда в жизни на меня девушка так не смотрела.

— Это у них фамильное. Хорошие слуги тоже с родословной, за это Дезик ей деньги платит. И, поверь, немалые.

— Ваше сиятельство хочет лишить меня надежды.

— Я хочу, чтобы ты, наконец, проснулся, — Мира заглянула в ствол. Она опасалась, что второй кристалл выпал от тряски и украсил паркетный пол кабинета Кушнира. — Знаешь, у кого в гостях ты сейчас спал? — спросила она. — У самого известного ученого геммолога России. Что там России… вся Европа изучает камни по его учебникам.

— Он дал тебе денег? — догадался Артур.

— Это я ему денег дам, когда заработает.

— Дядька Давид собирает камни?

— Собирает? — усмехнулась Мира. — Камни собираются у него сами. Просто фантастика, как Дезика любят камни. Я, когда была маленькой, нашла аметист прямо у него на пороге, на половичке для ног. Давид сказал, что видит его впервые, что он вообще с аметистом не работает. Сказал, раз нашла — забирай себе.

— Ты забрала?

— Разве я ненормальная? Забрать себе камень, который сам пришел к Кушниру? Я же говорю, это не человек, это загадка природы. Настоящий каменный колдун.

— И чем вы с ним занимались? — спросил Артур.

— Вот что, песик мой дорогой, — решила графиня, — поезжай-ка ты в баню, а вечером возвращайся сюда с большим букетом цветов для Машеньки.

— Не понял?

— Пойдем к ним на ужин, чего ж тут непонятного?

— Я не понял, что ты сделала со стволом?

Мира еще раз заглянула внутрь. Единственный кристалл излучал слабый желтоватый свет, тоскливый и безнадежный, словно просился обратно к великому ценителю камней. Словно ювелир заговорил-таки Ангельский камень на своем языке. Словно камни и в самом деле шли в дом человека, который умел их ценить по достоинству. Мира едва не выронила ствол, а тот едва не упал на ступеньки подъезда.

— Ой, — испугалась графиня.

— Положи! Слышишь? Ты с ним поаккуратнее.

Мира подхватил ствол и стукнула им по асфальту, но плазма не вышла. Свет просочился сквозь стенку трубы.

— Эй… эй! Положи. — Плотный световой кокон образовался вокруг графини. — Отойди, отойди! — кричал Артур, когда Мира стала растворяться в сиянии. — Мирка!!!

Свет погас. На месте осталась стоять одна палка. Секунду Артур наблюдал ее в вертикальном положении, потом и палка взмыла вверх. Так стремительно унеслась в небо, что оставила дыру в облаках.

— Ох, ни фига себе! — вымолвил Артур.

Утреннее небо тускнело. Ему еще померещились всполохи. Он еще собирался спросить, не будет ли Кушнир ругаться, если Артур принесет цветы для Машеньки, и прилично ли было заснуть в кресле у такого важного господина. Он много о чем собирался спросить графиню, в том числе, одолжить у нее денег на баню и на цветы. Графиня оставила пса в недоумении в закрытом московском дворе, среди машин и качелей.

Сумерки опустились Артуру на голову. Он перестал разглядывать небо, опустил взор на землю и не узнал двора. Вместо качелей и скамеек он увидел ровную площадку, вместо машин — чистый тротуар с антикварным ЗИМом поперек дороги. Он так зазевался на небо, что не заметил, как народ разъехался по делам.

— Ни фига себе, — повторил Артур и потряс карманы.

Ему не хватило даже на ромашку. Артур пролистал страницы дневника и учебника французского, куда время от времени прятал купюры. Ухажер был на нуле, и время суток очень напоминало вечер. Влюбленный пес подошел к двери, но не нашел домофон. Он зашел в подъезд просто так и наткнулся на консьержа, который читал газету при свете настольной лампы. Такие лампы Деев видел в старом кино, и сам консьерж был так стар, что молодой человек постеснялся пройти мимо, не поздоровавшись.

— Я к Кушниру, — сказал он.

Консьерж отложил газету, взял телефонную трубку и посмотрел на рваные джинсы гостя. Телефон был таким же старым, но при этом блестел и бодро стрекотал диском.

— Как доложить? — спросил консьерж. Интерьер рабочего места старика был выдержан в стиле его молодости и выглядел так достоверно, что Артур восхитился. — Как доложить? — повторил строгий дед.

— Родственник Виноградовых, — сообщил Артур. — Меня ждут. Мы утром договорились, что вечером придем в гости…

Фамилия «Виноградовы» имела феерический эффект. Дед спрыгнул с кресла, чтобы открыть гостю лифт. На верху Артура уже дожидалась нарядная Машенька. Он онемел, увидев ее с пышной прической в накрахмаленном переднике, такую же милую и ласковую, как нынче утром.

— Вы от Виноградовых? — нежно спросила она. — Пройдите, пожалуйста…

Артур, словно во сне, поволокся за девушкой, стал вытирать кроссовки о коврик у двери, не решаясь ступить на паркет. Он увидел картину, перед которой медитировал утром, и шкаф из красного дерева с ароматом лаванды, достойный дворца.

— Пожалуйста… — пригласила девушка.

— Мне надо этого… — выдавил из себя гость, — Давида… Яковлевича, пожалуйста. Давида Яковлевича, вот.

— Давида Яковлевича? — растерянно улыбнулась она. — Давид, солнышко, иди к дяде…

В прихожую вошел кучерявый младенец лет трех, прижимая к груди деревянную машинку. Артуру подурнело. Картина на стене поплыла вниз, мелькнул потолок… дверь, не успевшая закрыться за его спиной, выпала на лестничную площадку. Он увидел фонарь над дверью квартиры, и темнота обступила несчастного со всех сторон.

— Я же нечаянно! — воскликнула Мира, увидев своего товарища, грустно сидящего на скамейке. — Ну, прости! — извинилась она и погладила Артура по голове. — Боже мой, песик, что за прикид? — На Артуре вместо рваных джинсов были вполне приличные, но крайне старомодные брюки, которые едва прикрывали колено, и такой же старомодный френч. — Что случилось? — испугалась Мира. — Тебя побили? — Деев отвернулся, выковырял из пачки сигарету и закурил. — Я же извинилась. Хватит дуться!

— Вы это, ваше сиятельство, больше так не шути! — заявил Артур. — Задолбали меня такие шуточки, ясно?

— Думаешь, я не испугалась? — призналась Мира. — Знаешь, как испугалась? Я думала, что хрональный коридор пробила.

— Еще какой хрональный! — подтвердил Артур и встал, задирая и без того короткие брюки. — Гляди, даже носки из прошлого века! — злился он. — Все как ты говорила: напоили, накормили и спинку потерли. А Машкина бабка на Машку совсем не похожа. Я этой дуре сказал, что у нее будет дочка, а потом внучка. Она не поверила!

— Господи, Артур, — всплеснула руками графиня.

— Меня еще и кормили, — добавил Деев, — продуктами столетней давности. Теперь не знаю, сколько мне жить осталось.

— Как же ты им живьем отдался?

— Как… как… Какая разница?

— Ну, извини, дорогой. Теперь я буду знать, как нельзя обращаться со «Стрелами». Пойдем что ли покупать цветы? — она потянула Деева за рукав френча.

— Я туда больше не сунусь, — уперся Артур.

— Очень даже сунешься.

— Нет!

— Ну-ка, подъем!

— Ты это… То есть, — проблеял Артур, поднимаясь со скамейки, — я теперь не отвечаю за то, что будет.

— А тебя и не просят отвечать, — сказала графиня и повела барбоса к станции метро, где торговали букетами последние припозднившиеся старушки. — Кто бы подумал, что эта фигня пробивает хрональные коридоры, — жаловалась Мира. — В принципе, это можно делать. Только в безлюдном месте. Ты видел, как все приходило в норму?