Точка столкновения. Часть два (СИ)

- Город изуродовали люди, жившие здесь последнее время. Чтобы оценить истинную красоту Армидеи, нужно было созерцать ее при артэонах. Но тогда здесь все освещалось Светом Духа, тебе сюда было не войти. Так что прости. Тебе как обычно достаются только руины, - Тард присел на край дивана, на котором лежала она.

- Давненько мы с тобой не виделись, - она погладила его броню.

- Почему ты тогда ушла. Тем утром. Бросила меня в том домике у озера?

- Ты сам сказал, чтобы я убиралась оттуда. Вообще-то грозился отрубить мне башку!

- Хватит кривляться Мори, ты прекрасно понимаешь, о чем я. После той ночи, что мы провели вместе, ты исчезла. Деревенские пьяницы, вооружившись вилами и парой ржавых мечей, накачавшись самогоном с утра пришли к тому домику. Но вместо ведьмы застали голого меня. Представляешь, каких трудов мне стоило все им объяснить? - он рассмешил Морагту.

- Та ночь была чудесна. Я хочу еще. Не бесплатно само собой. У меня есть ценная информация. План, по которому будет действовать главный оборотень, ведущий за собой свой легион, был гипнотически заложен в его голову темными магами. Я знаю его подробности. Могу точно сказать, где они нападут.

- Мори знаешь... Если ты хочешь моего общества, то можешь прийти и просто так, ничего не предлагая взамен, - смотрел ей в глаза Тард.

- Так не компостируй мне мозги! Кого ты выбираешь, какую из красавиц хочешь? - пыталась она сопротивляться его чарам.

- Я хочу тебя настоящую, - коснувшись ее щеки, глядя в ее глаза, сказал Тард. Эти теплые слова, сказанные с полной искренностью, будто ножом резанули по ее ледяному сердцу. Что-то теплое непривычное зашевелилось внутри ее изуродованного тела, чего она до ужаса испугалась.

- Зачем ты это говоришь? - глазами она молила его остановиться.

- Да ладно, ты же ведь нормальная девчонка...

- Так все замолчи! - коснувшись своих жутких шрамов, стыдливо закрыв лицо руками, она подскочила с дивана. - Вот урод, вот кретин! Зачем ты это сделал? Все удовольствие разом обломал! Издеваешься надо мной?! - прекратив метаться по комнате, она уставилась на него исподлобья гневным взглядом.

- Почему элементарная ласка приводит тебя в бешенство? Ты что совсем уже! - с непониманием смотрел на нее Тард.

Она смотрела на него пытаясь понять, что происходит: "что задумал этот урод?" но щенячьи глаза Тарда выражали только искреннее недоумение.

- Твою мать! - схватившись за голову, она подошла к окну. - Когда это место было наполнено любовью, по улицам неспешно гуляли артэоны, мне был закрыт вход сюда, - постояв, подумав, глядя в окно, заговорила она. - Ты прав, только сейчас, когда город фактически осквернен, полуразрушен, а от былой атмосферы не осталось и следа, я могу войти сюда. О какой ласке ты говоришь? Я ужасное чучело исцарапанное когтями дьяволов...

Она, стараясь на него не смотреть, метнулась к выходу, но в дверях все равно остановилась.

- Они атакуют пятые ворота города. Судя по схемам и планам, именно оттуда открывается единственный, наиболее прямой вход в город. Огромный оборотень попытается выломать ворота и впустить свою орду за стены. Прощай Тард. Надеюсь, еще увидимся, - она вышла за дверь. Раздался шелест взмахов крыльев сотен ворон, она исчезла.

- Вот дурочка! - смеясь, развалился на диване Тард. Он был доволен собой как никогда, чувствовал себя едва ли ни богом в области женской психологии. - А может стоило с ней... Нет! Нужно поспать, - зевнул он. - В следующий раз наверстаю упущенное!

Он решил завалиться прямо здесь, прямо на этом диване. Эмоции улеглись, уставший и измотанный, он незаметно провалился в желанный сон. На следующее утро, сообщив артэонским стратегам информацию, полученную от Морагты, поручившись за нее своей честью, заставив внести коррективы в планы предстоящей обороны.

С первыми лучами солнца территорию армидейских гарнизонов огласил боевой рог, оповещавший здешних военнослужащих о начале дня. По сигналу тревоги все солдаты, в условиях военного времени живущие в казармах, подскакивали из постелей. "Боевая тревога! Бегом! Бегом!" - слышались крики сержантов. В казармах царила суета. Солдаты облачались в броню, подгоняли снаряжение. Фанатики наносили на лица боевой окрас. В отдельных подразделениях, где фанатизмом страдал командир, все его подчиненные в обязательном порядке раскрашивали себе лица. Из хаоса и суеты процессов сбора и подготовки уже готовые к бою подразделения выдвигались на плацы, где предстояла процедура не менее важная, чем облачение в броню - погружение в Малдурум.

Джейсон, шагающий в рядах своего обескровленного батальона, так и не расформированного и не восполненного, сиял от счастья. В этот трудный час родина простила всем безумцам все грехи. Его наплечные бронепластины больше не украшают красные полосы, у него появился шанс начать все сначала ну или погибнуть, запомниться своей стране обычным рядовым.

Вся территория военных гарнизонов оглашалась звуками ударов в барабаны, разгоняющими по телу кровь. Лица возвышающихся среди гарнизонов статуй увековечивающих прославленных воинов автоматически сменились мордами чудовищ. Повсюду поднимались красные флаги - цвета крови, цвета Малдурума. Старослужащие уже погрузившиеся в Малдурум с безумием в глазах, с копьями дежурящие на каждом углу, замерли в готовности воспитать любого, кто в последний момент испугается, не захочет присоединяться к общему безумию, решив остаться артэоном. Коллективное погружение в безумие обычно происходит под исполнение гимна Армидеи, начинают петь который нормальные артэоны, а заканчивают плюющиеся слюной орущие чудища, распираемые от безумия и злости. Сойти с ума под крики гимна вместе со всеми Джейсону было не судьба, родина его хоть и простила, однако требования безопасности нужно было соблюдать. Проходящий вдоль всего строя офицер со специальным списком, останавливаясь возле каждой роты, криком оглашал фамилии отдельных военнослужащих. Джейсон и другие меченные услышав свои фамилии как обычно, выйдя из строя, строились отдельной ротой в стороне. Всех безумцев в целях безопасности на время процедуры погружения требовалось изолировать.

Оказавшись в строю среди безумцев он видит уже знакомые рожи. Одного своего с виду совсем юного коллегу после погружения в безумие становящегося маньяком-экспериментатором, рассуждающим о длинах кишок и высоты фонтанов крови из артерий. Более старого прожженного безумца в Малдуруме беседующего с душами убитых им. Улыбнувшись своим старым знакомым, Джейсон поздоровался. Следуя в сопровождении офицеров вооруженных местными "палками-электрошокерами", все они спустились в нижний уровень казармы, глубоко под землю. Звуки гимна исполняемого тысячами безумных чудовищ в эти секунды слетающих с катушек и просто различные безумные вопли подгоняемые ударами барабанов доносятся сверху. Перед крупной битвой, вся армия разом погружается в Малдурум, такое бывает не часто. Вопли сотен тысяч безумцев разносятся повсюду, оглашают пустующий золотой город. Джейсону пока он еще артэон становится страшно, у нескольких идущих рядом с ним ребят на глазах блестят слезы. Все они меченые, на совести каждого кровь невинных жертв, погрузившись в безумие, они станут монстрами, жаждущими крови, но сейчас в последние секунды пока еще артэоны они трясутся от страха, проклинают эту жизнь. Но выбора нет. В жутком тонущем в полумраке нижнем уровне казармы забытом всеми в обычное время, безумцев разводят по отдельным карцерам, где в позе на коленях заковывают в цепи, так что невозможно пошевельнуться. Не причинить себе увечий, не разбить голову о стену, не наброситься на окружающих. Дверь карцера запирается, и скованный цепями как безумный зверь он оказывается один в полумраке.

Джейсон закрывает глаза и погружается в себя. Дыхание выравнивается, единственное, что нарушает тишину это звук биения сердца. Последние секунды он просто воплощение спокойствия, это как затишье, но только не перед бурей, а перед кошмаром. Он остается один внутри себя и здесь четко ощущается оно, что-то темное, мерзкое и какое-то холодное. Оно подавлено, находится в контролируемом состоянии. Он дает этому чему-то свободу, и оно как электрический импульс, моментально прожигает его полностью. Сердце ускоряется до предела, зрачки расширяются, так что текут слезы. Все накопленное зло потоком вырывается наружу, начинается превращение в чудовище. Изнутри взрывает жуткая дикая злоба, безумное раздражение, так что скрепят зубы, до предела сжимаются кулаки. Все тело трясет. В эти секунды он просто воплощение безумия. Открывая глаза, он кричит, будто заживо разрываемый на части и рвется, но крепкие сковывающие цепи не дают пошевелиться. Разрываясь безумным криком, сыпля матами на все подряд, обливаясь потом, продолжая вопить как бешенный рвущийся на свободу зверь, он срывает голос. В итоге спустя несколько минут пережив первоначальный приступ, истекая слюной, в бессилии виснет в цепях удерживающих тело.