Камень второй. Горящий обсидиан

— …Бала, — устало вздохнул Коста. — Я ждал неделю, как раньше. Ничего не проходит. Больше ждать нельзя, нужно что-то делать… Я скоро вернусь. Здоровым. Или не вернусь вообще.

— Ты что задумал? С собой покончить?

— Нет, не с собой, а с тем, что меня мучает. Пусти, пожалуйста…

Бала долго молчал; в его душе боролись сомнения.

— Хорошо… — сдался он наконец. — Но я иду с тобой!..

К мальчишке, в одиночку покидающему город, у Алой Стражи нашлось бы множество вопросов. К мальчишке, покидающему город в компании взрослого воина, вопросов не было. Коста и Бала благополучно миновали ворота. Пространство, развернувшееся перед глазами, огромное, чистое и зеленое, после тесного лабиринта фирасийских улочек заставило бы вздохнуть с облегчением кого угодно, но младший Оллардиан, напротив, зашелся тяжелым кашлем.

Кашель терзал его долго; припав на одно колено и прижав к груди руки, Коста терпеливо пережидал бедствие. Когда он поднялся, сипение в груди уже сопровождало каждый вдох и выдох, даже не думая исчезать.

«Слишком поздно решился,» — укорил он себя, увидев сочувствие в глазах Балы — отражение своего жалкого состояния.

— Пойдем, — просипел Коста. — Нам долго идти…

С широкого торгового тракта они скоро свернули и теперь брели по траве — идти быстрее Коста не мог: больные легкие и измученное долгой болезнью сердце не справились бы с быстрым шагом. Но даже брел он на удивление ритмично и упорно, не остановившись отдохнуть ни разу за несколько часов. Видимо, опыт жизни с кислородом по минимуму у него большой…

Бала не решился о чем-либо спрашивать — просто шагал рядом и старался быть внимательным.

Фирасийский лес принял их с распростертым объятиями. Вековые кедры источали хвойный аромат, кругом в изобилии лежали крупные кедровые шишки и росла нетронутая ягода. По всему видно: нога человека ступала здесь вряд ли. Словно, едва отойдя от города, они попали в совершенно иной мир, никогда не знавший людей… Довольно странно для пригородного леса — в таких каждая полянка обычно обобрана до последней ягодки.

Здесь же, если кто и вкушал лесные дары за последнюю тысячу лет, так это патрулирующие территорию боевые единицы магов.

Бала не знал всего этого и легко обманулся гостеприимностью красивого и светлого леса. На ходу он собирал горсти ежевики, лущил кедровые шишки; ел сам и кормил Косту. Тот не отказывался, искренне желая набраться сил, которых ему так недоставало сейчас.

Первый привал сделали через четыре часа, второй — еще через три. Только тогда Бала осознал, какой ловушкой может оказаться гостеприимный фирасийский лес: теперь, даже если пойти быстрым шагом, до темноты в город уже не вернуться.

— Коста, — упавшим голосом сказал он, мысленно кляня себя на все лады, — нам нужно поворачивать обратно…

Оллардиан младший, неподвижно лежавший на земле, тяжело разлепил веки; глаза были красны от кашля и слезились. Сделав волевое усилие, он сел и прислонился спиной к смолистой коре векового кедра. При дыхании из груди Косты до сих пор вырывался сип.

— Сейчас пойдем, — пообещал он шепотом. — Уже все равно, куда идти… Сядь рядом… подожди минутку. Послушай…

Он опоздал и здесь… Где-то далеко раздался отчаянный детский крик. Ребенок что было сил звал на помощь; тоненький голосок то и дело срывался от ужаса.

— Посиди здесь, Коста, не уходи никуда, — умоляюще сказал Бала, оглядываясь по сторонам.

— Стой… — прохрипел Оллардиан младший и попытался схватить Балу за рукав, но не успел: тот уже вскочил и ринулся на помощь.

«Как не вовремя…» — горько подумал Коста и попытался побежать следом.

На второй секунде бега он начал задыхаться. Воздуха не хватало отчаянно: заполненные булькающей жижей легкие не справлялись. Сразу же стало загоняться сердце — без кислорода оно стучало бешено, на грани срыва. Перед глазами Косты поплыли зеленые круги, и он вынужден был перейти на быстрый шаг… Все равно: даже если теперь он поспеет вовремя, он уже не боец. «Дыши… дыши глубоко… — умолял он измученное тело. — Пожалуйста, дыши…»

…Бала бежал, придерживая ножны левой рукой, чтобы не били по ногам. Лес совсем запутал его: детский голос слышался, казалось, то тут, то там — и неожиданно испуганный мальчик выскочил прямо на него…

Присев на одно колено, Мараскаран попытался успокоить малыша и выяснить, что случилось. Мальчонке было лет пять, наверное; по крайней мере, выглядел он куда младше Джармина. На тощем тельце мешком болтались какие-то грязные лохмотья; на ладонях и щеках запеклись кровью свежие царапины — видимо, продирался сквозь ежевичные заросли. В широко распахнутых глазах малыша стоял такой ужас, что Бала невольно вздрогнул, разом вспомнив о близости Дикой Ничейной Земли и обманчивой безопасности красивого светлого леса.

— Что такое, малыш? — спросил он как можно спокойнее.

— Они убили маму… — прошептал ребенок (голос он, все-таки, сорвал). — Маму убили…

— Кто?

— Они страшные, злые! С зубами! Там, там! — мальчик взволнованно показывал пальцем куда-то за спину Балы и вдруг расплакался: — Спаси меня дядя!..

— Сядь здесь и сиди тихо, — сказал Бала, вынимая меч из ножен. — Я пойду посмотрю…

— НЕТ!!! Бала, стой!!! — неизвестно, чего стоил Косте этот крик и как он не разорвал больные легкие. — Отойди от него!!!

Бала недоуменно взглянул на ребенка — и тут же отскочил, как ошпаренный; отскочил шага на два, в ужасе заслонившись мечом… Черты детского личика поплыли, как мягкий воск. Глаза в единый миг почернели полностью и увеличились; над ними нависли тяжелые надбровные дуги. Нос ввалился. Уголки рта растянулись почти до ушей, обнажив частокол острых зубов разной величины, загнутых внутрь — чтобы, схватив однажды, уже не позволить вырваться… Пухлые детские ручки вытянулись в длинные когтистые лапы, перевитые жгутами мышц… О прежнем мальчике напоминали только растрепанные русые волосы на голове твари.

Смутные воспоминания мелькнули в голове Балы…

«Морок…» — подумал он прежде, чем его захлестнула волна звериного ужаса, направленная так, чтобы уничтожить в нем все человеческое. Ужас сковал мышцы — теперь он не мог даже убежать. Даже двинуться с места…

Бала не знал, что купило ему и Косте драгоценные секунды и почему чудовище, миг назад бывшее ребенком, не бросилось на обездвиженного парня сразу же: он держал меч. Не выронил от страха, как должен был, а наоборот, — вцепился в рукоять как в последний шанс.

Коста успел — и тогда мороку стало уже не до Балы…

…Пытаясь выровнять дыхание, младший Оллардиан остановился неподалеку от морока и взглянул в угольно черные глаза твари. Загнанное сердце словно пыталось выскочить из груди, руки дрожали… Нет, ему не было страшно — напротив: как никогда Коста был спокоен. И следующую волну ужаса, испущенную мороком, он почувствовал так, как камень чувствует волну моря — ударяющуюся об него и проходящую мимо. Бала же принял ее полностью: он выронил меч и рухнул на колени, закрыв голову руками. Коста осторожно переместился так, чтобы закрыть его от морока. Меча он не доставал: пусть тварь оценит, как он слаб, болен и мал — и прыгнет…

Но морок не спешил… Коста почувствовал, как о него плеснула новая волна; Бала за его спиной закричал — ТАК мог бы кричать человек, с которого живьем сдирают кожу: ничего человеческого уже не было в этом крике… Бала не выдержит, понял Коста. Его сердце разорвется от страха, или он сойдет с ума, — и Коста напал первым…

Бала видел только конец битвы — когда ужас отпустил, вернулась способность видеть и понимать. Видел, как Коста увернулся, когда чудовище прыгнуло на него, и одновременно рубанул мечом наискось. Любого человека такой удар острого, как скальпель, меча убил бы на месте, но морок, даже смертельно раненый, умудрился подняться и даже снова атаковал. Еще два удара потребовалось, чтобы его добить…