Колдунья (СИ)

– Кэрри – не совсем обычный ребёнок. Что ни день, с ней случается что-то странное. Сегодня она чуть не утопила своего кузена Эдварда.

– Сына сэра Альфреда?.. – спросил Хантер. – Это тот светловолосый мальчик, которого я вытащил из реки? Да, как же… – он засмеялся еле слышным смехом.

– Она отыскала на чердаке старую одежду и уговорила Эдварда, Лору и Джейн переодеться крестьянскими детьми. День ото дня она становится всё своевольнее, – сказал Джеймс, и в его голосе послышалась гордость за дочь.

– Довольно разговоров, – сказал Хантер. – Начнём.

Ортон достал из сумки и высыпал в котёл пакет с каким-то порошком.

– Что здесь?

– То же, что и в прошлый раз. Медная стружка, порошок чёрного камня, болотные травы…

Джеймс развернул старинный манускрипт и принялся внимательно изучать его.

– Ты точно знаешь, что нужно делать? – спросил его Хантер.

– Здесь написано, что сначала нужно довести раствор до кипения, – ответил Ортон.

Какое-то время они напряжённо смотрели, как бурлит в котле тёмное варево, и оба молчали…

В то время, как Хантер и Ортон сидели в хижине у огня, на поляну, где ещё дымился потухший костёр, выехал отряд всадников. Это был вооружённый отряд; возможно, кто-то из случайных прохожих успел донести властям о сборище ведьм, или они узнали о нём сами. Но они опоздали: поляна была пуста. Всадники спешились и углубились в лес… С ними был Доминик Родиген, инквизитор из Эриенбурга, – седой старик, который, согнувшись, с трудом пробирался сквозь чащу.

Дорога была длинная; минут через десять Родиген отстал от своих спутников. Но он ещё слышал звон оружия и топот сапог далеко впереди… Он долго блуждал в темноте, среди огромных деревьев; их толстые замшелые стволы то и дело преграждали ему дорогу…

Деревья расступились; лунный свет, неожиданно яркий, как солнце, ударил ему в глаза… Впереди, в самой глубине леса, стоял дом. Это была маленькая, низкая хижина с соломенной крышей. Родиген подошёл ближе и заглянул в приоткрытую дверь…

Прямо перед ним на полу хижины сидели двое. Не смотря на неурочное время, в хижине ярко горел огонь. На огне стоял огромный котёл, в котором что-то бурлило и пенилось; резкий запах серы, смешиваясь с запахом гари, проникал сквозь двери… Родиген заметил, что стол был заставлен множеством пузырьков и бутылок, наполненных мутноватой жидкостью разных цветов. Наверняка эти люди варили здесь колдовское зелье. Один из них, в красном плаще и маске, держал над котлом свечу и сыпал в огонь какие-то травы. Второй, читавший толстую книгу, был с ног до головы закутан в чёрное. Мантия с капюшоном полностью скрывала его лицо…

Странно, но они не сразу заметили Родигена. Эти двое были так увлечены своим занятием, что не обратили никакого внимания на старика. Огонь поглотил сухую траву; пламя сделалось тёмно-синим, целый дождь разноцветных искр взметнулся к потолку… Наконец Хантер оторвался от книги и поднял голову.

Наступила минута молчания. Родиген смотрел на Хантера, Хантер смотрел на него. Старик хотел закричать, позвать своих спутников, но не смог, словно какая-то неведомая сила приковала его к месту. Ортон тоже отвернулся от огня и сквозь прорези в маске смотрел на инквизитора…

Наконец дар речи вернулся к Родигену .

– Именем короля, – дрожащим старческим голосом проскрипел он. – Вы арестованы. Я приказываю вам следовать за мной.

Ортон сразу вскочил, и его рука машинально потянулась к мечу; он ещё не решил, что ему делать – бежать или сражаться. Хантер жестом остановил его.

– Не надо, – негромко сказал он, так что Родиген его не услышал. – Ты же видишь, что он пришёл один.

Спокойным и уверенным движением Хантер взял со стола бутылку с каким-то раствором и выплеснул прямо в лицо инквизитору…

От неожиданности Родиген долго не мог прийти в себя. Он тёр глаза, колдовское зелье обжигало кожу, как огонь…

Хантер прокричал какие-то слова на неизвестном, чужом языке, – то ли заговор, то ли проклятие… Белые клубы пара окутали хижину, скрывая её от людских глаз… Всё заволокло туманом.

Старик побрёл прочь – наугад, каждую минуту спотыкаясь. Он уже не знал, где находится. Туман был слева и справа; он клубился у самой земли и застилал небо над его головой…

Как только Родиген исчез за клубами пара, Ортон подошёл к двери.

– Нам нужно спешить. Этот туман никогда не держится долго. Родиген вернётся назад, приведёт людей…

– Не приведёт, – сказал Хантер, который сидел неподвижно, как чёрная статуя, даже не переменив позы. – Он уже никогда не найдёт сюда дороги. Это трава забвения. Тот, кто хоть раз попробовал этого зелья, или даже прикоснулся к нему, уже никогда не станет прежним.

– Что ты имеешь в виду?

– Увидишь, – ответил Хантер.

До утра Родиген проблуждал по лесу. Только когда над землёй забрезжил рассвет, и последние клубы ночного тумана растаяли под лучами солнца, он снова вышел на дорогу.

Никто так и не узнал, кого он встретил в лесу. На следующий день старик заболел и слёг в постель. Он никого не узнавал; его лихорадило, тело горело, как в огне. Лекарь, вызванный к нему из города, не смог определить причину болезни. Три дня он пролежал в жару; на четвёртое утро инквизитора графства Эркли не стало.

Его похоронили со всеми необходимыми почестями, присущими его сану, а через несколько дней епископ Эркли принялся искать ему замену. Он сидел в просторной, светлой комнате в монастыре близ Эриенбурга, стоявшем на вершине холма.

– Дэрк нужен в Гленеди, – рассуждал он вслух, – сейчас я не могу отозвать его оттуда. Иммартис слишком стар; это нехорошо…

Кридиген из деревни Гвеара тоже не подходил. При нём ведьмы наверняка чувствовали себя вольготно.

Епископ долго сидел, задумавшись; казалось, он задремал. Солнечный луч проникал в окно и ложился на стену причудливым золотым узором.

– Я знаю, кто это будет, – сказал он наконец. – Адриан Сэндерс из деревни Моранта.

Известие о том, что его срочно вызывает к себе епископ, застало Сэндерса на кривой, грязной улице. Монах из близлежащего монастыря торжественно вручил ему письмо, и Сэндерс вскрыл его прямо на дороге, так как ему не терпелось узнать, что в нём было.

Моранта – крошечная деревушка, затерявшаяся в лесной глуши, – насчитывала всего несколько домов. Сэндерс был недоволен своим положением. Ему грезились огромные замки, большие города, громкие процессы над колдунами и ведьмами, о которых узнают далеко за пределами графства. Но действительность обманула Сэндерса. Селение, куда его послали, было одним из самых глухих, захолустных мест. Поблизости от него лежали ещё две деревушки, где, кроме нескольких десятков крестьянских семей, не было больше ни души. Всё же Сэндерсу удалось разоблачить двух-трёх провинциальных ведьм; на этом его карьера застопорилась. Здесь больше нечего было делать. Крестьяне каждое воскресенье ходили в церковь, усердно молились и исправно платили подати.

С самого раннего детства Сэндерс мечтал о богатстве и славе. Но он родился в бедной, незнатной семье и не имел никаких надежд на будущее. В те годы, пожалуй, только война давала бедняку хоть какую-то возможность выйти в люди; крестьянские мальчишки мечтали быть посвященными в рыцари за подвиги на поле брани. Но он никогда не мечтал о войне, о битвах и громких победах, как другие мальчики. Сэндерс рос маленьким и щуплым; путь на войну был ему заказан. У него хватило здравого смысла не думать о воинских почестях.

Духовная карьера куда больше привлекала его. Сэндерс стал первым учеником в монастырской школе. Каждое утро старый учитель, – священник, учивший грамоте крестьянских детей, – мог видеть щуплого оборванного мальчишку, одиноко сидевшего на ступеньках с книгой в руках. Он знал наизусть религиозные тексты, смысл которых был для него тёмен, как тихий омут близ той деревни, где он рос. Сэндерс окончил школу с отличием и добился того, что его приняли в семинарию.