Желтый колокол

Гимпарс резво выполз из шатра. Ослепительный немного подождал, деловито потирая живот. Было заметно, что перевариванию пищи он придает очень большое значение.

— Садись, — приказал он Санечке.

Тот осторожно уселся на ковре перед троном. Или все-таки табуретом? Ослепительный посопел еще немного, а потом неожиданно спросил:

— Ты пришелец?

— Д-да, — от неожиданности вырвалось у Санечки.

Ослепительный удовлетворенно хрюкнул.

— Я не ошибся. Только болван Гимпарс мог принять тебя за слугу Красного Колокола. Но я мудр и велик, моему взору открыты самые сокровенные тайны. Сейчас ты вместе с друзьями идешь на север. Каменный дух Шаргокана открыл мне это. И на берегу Кронийского океана вы будете искать Желтый Колокол, колокол рабства, чтобы разбить его. Посмей сказать, что я не прав.

— Ты прав, — коротко ответил Санечка, не считая нужным титуловать собеседника.

— Зачем?

— Чтобы освободить людей.

— Дурак. Неужели ты полагаешь, что все дело в колоколе? Он всего лишь символ. Если человек раб по натуре, он обязательно найдет себе хозяина, вне зависимости от того, звонит колокол или нет.

— Пусть так, — дерзко ответил Санечка. — Но мы будем бороться и с символом и с самозванными хозяевами.

— Бороться? — Ослепительный явно наслаждался беседой. — Но нужна ли твоя борьба людям? Ведь на смену мне обязательно явится новый хозяин из вчерашних рабов. И новое рабство станет еще более ужасным, потому что бывший раб начнет мстить за недавнее унижение. Ты подумал об этом? Не лучше ли оставить порядок неизменным?

— Нового хозяина тоже можно свергнуть.

Ослепительный засмеялся, сотрясая жирными телесами.

— Убить, чтобы убить, чтобы убить, чтобы убить… Не слишком ли кровавый путь для освободителя?

— Для того и нужно уничтожить самый символ рабства, чтобы разрушить веру. Человек не раб хозяина, он раб собственной веры в неизбежность прихода хозяина.

— Веры! Это ты правильно подметил, — с энтузиазмом подхватил Ослепительный. — Ваш народ истово верит в доброго хозяина, заметь! Если его нет, его выдумывают, лепят хотя бы из дерьма, чтобы только был! Вы просто рветесь посадить себе кого-нибудь на шею, следовательно вы обречены повиноваться, обречены на рабство. Таково предначертание судьбы для всей Рутении.

— Ты лжешь! — гневно вскричал Санечка, вскакивая.

— Может быть… — неопределенно заметил Ослепительный, не шелохнувшись. — Ты знаешь, кто ты такой? — неожиданно спросил он, подавшись вперед, едва не стекая с трона.

— Н-нет, — снова запнулся Санечка.

— Не помнишь прошлого, не догадываешься о будущем? — в голосе Ослепительного послышалось ехидство.

— Нет, — убито ответил Санечка, опускаясь на ковер.

— Рыцарь Льва… А также Тигра, Барса, Леопарда… Угадал? — Хотя брюхо Ослепительного и заплыло жиром, голова у него работала отлично.

— Да.

— Но тебя никто не называл… Рыцарем Рыси?

— Нет.

— Зря. Я сразу узнал тебя, царь Линх.

Санечка едва не опрокинулся на спину. Он царь?!

— Не может быть!

— Может и есть! Обратное превращение из рыси не прошло для тебя даром, ты все напрочь забыл. Но память о твоих деяниях люди старательно сохранили, о царь. И потому меня совершенно не удивляет твое превращение в слугу Красного Колокола. Хищный нрав царя Линха приводит в трепет даже нас.

Санечка мучительно пытался вспомнить, кто такой царь Линх. Какая-то греческая легенда… Людоед он был, что ли?

— Нет, — решительно отказался Санечка.

— Мне лучше знать, — твердо сказал Ослепительный, махнув рукой. — Только поэтому ты сидишь рядом со мной, а не на колу. Разве я позволил бы простому нечестивцу приблизиться к своему шатру? Пусть сейчас у тебя нет своего города, за тобой не стоит войско, но мы, владыки, верны священному долгу. И я помогу тебе, царь. А придет черный день — и ты поможешь мне.

Санечка был польщен. А может и вправду при попадании в компьютер с ним случилось нечто, чего он не заметил? Может его аналог в этом мире действительно царь Линх? Ведь зачем-то подсунули ему именно рыцарские доспехи, а не бронь витязя?

Видя его колебания, Ослепительный улыбнулся.

— Я прошу совсем немного, царь. Сущий пустяк.

— Какой?

Вождь степняков дрожащим от ненависти голосом произнес:

— Ты пришел в степь с моим злейшим врагом, князем Гремиславом! Трижды проклятый витязь, все силы ада на его голову! Помоги мне справиться с ним, и мое войско вернет тебе твои законные владения.

— Почему же твое войско не поможет тебе справиться с князем?

Ослепительный вскочил, потрясая кулаками.

— Его ведет клятва мести! Я спалил его город, убил его жену, детей продал в рабство. И он поклялся отомстить. Хозяин железа сделал ему заколдованную саблю, в рукояти которой капли крови его родных. Пока эта сабля не познает моей крови, Гремислав не успокоится. С ним постоянно странствует злобный лесной колдун. Мои воины бессильны против черного ведовства, которое бережет их в лесных чащобах, да и в степи тоже. Я не могу постоянно жить под висящим топором.

Санечке словно по щекам надавали. Однако, стараясь выглядеть невозмутимым, он спросил:

— И как я могу помочь тебе?

Ослепительный фыркнул, словно лошадь.

— Очень просто. Я не прошу у тебя голову Гремислава. Царь, тебе достаточно подсыпать ему в питье щепотку порошка из Чинской земли — и все кончится. Чины великие мастера составлять различные зелья. А леший меня не беспокоит, один он ничего не сделает.

— Ты хочешь отравить Гремислава, — медленно повторил Санечка.

— Да, — жестко подтвердил Ослепительный. — И не говори, царь, что это тебе не по силам. Все знают, что на тебе лежат грехи куда более страшные.

Санечку словно кипятком обдало.

— Но не предательство.

— Предательство едва ли не самый легкий из них.

— А если я откажусь?

Ослепительный шумно вздохнул.

— Тогда я отдам тебя Гимпарсу. Дурак жаждет отомстить за свое позорное поражение и будет очень изобретателен. Мы не жестоки, тебя не убьют. Но ты сам будешь звать смерть, как избавительницу. И не дозовешься.

Санечка усмехнулся.

— У меня небогатый выбор.

— Боюсь, что так.

— Но подумать я могу?

— Не слишком долго, царь. Твое отсутствие может вызвать тревогу в лагере.

— Я не буду думать слишком долго, Ослепительный. Но как тебя зовут? Неудобно обращаться к тебе, не зная имени. Я даже лица твоего не вижу, а ты знаешь обо мне все.

Ослепительный снова захохотал.

— Зачем тебе мое имя? Чтобы получить тайную власть надо мной? Нет. А лицо… Я ведь Ослепительный, черви у моих ног недостойны лицезреть его. К тому же мое сердце полно жалости, они могут ослепнуть от сверкания, подобного солнечному.

Санечка глубоко вздохнул и встал.

— Мне нет нужды думать, мой ответ короток: нет.

— Нет? — не веря собственным ушам переспросил Ослепительный.

— Нет.

— Подумай. Ты же царь. Тебя ждет золотой венец и власть.

— Все равно нет.

— Ты чужой в этой стране, тебя не должны волновать ее заботы. Думай только о себе!

— Ты снова ошибся. Я не чужой в этой стране.

— Линх! Ты… — По твердому выражению лица Санечки Ослепительный понял, что все уговоры бесполезны, и трижды хлопнул в ладоши. — Гимпарс! — крикнул он появившемуся сотнику. — Забери пленника, он твой. Если передумает — пришли ко мне. И еще. Если он умрет раньше, чем через двое суток, ты заплатишь своей шкурой. А ты, Линх, запомни, что убивает не только железо, но и слово. Слово! Ты ведь все равно умрешь предателем.

Потом был огонь, было железо, была кровь.

Очнулся Санечка от того, что добрые, нежные руки осторожно вытирали ему голову влажной холодной тряпкой. Перед глазами по-прежнему плавал багровый туман, пронизанный желтыми языками пламени. Санечка вскрикнул и забился, но его мягко придержали и уложили обратно.

— Спокойно, лежи.

Туман помаленьку рассеялся, и Санечка различил встревоженные лица Гремислава и Древолюба, склонившиеся над ним.