Крисп Видесский

– Так и должно быть, – ответил Висанд, один из священников, поддерживающих Пирра. – Истина по определению своему одна, и отклонения от нее суть гнусная ересь!

– Принцип икономии <Икономия – принцип снисходительности, допускающий отклонение от канонических предписаний, не влекущее за собой подрыв догматических основ вероучения>, как тебе прекрасно известно, – бросил в ответ Савиан, – допускает расхождения мнений в вопросах, не связанных с судьбой бессмертной души.

– Вопросов, не связанных с судьбой души, нет! – запальчиво кинул Висанд, и святые отцы вновь принялись за свое.

Крисп опять грохнул кулаком по столу. В этот раз тишина установилась чуть медленнее, но все же установилась.

– Святые отцы, – произнес он, – в делах веры вы, несомненно, мудрее меня, но я вас созвал не за тем, чтобы их обсуждать.

Гнатий показал себя предателем. Мне нужен патриарх, достойный моего доверия. Дадите вы мне его или нет?

Поскольку даже Савиан признал Пирра правоверным, исход собрания был предрешен. А так как никто из святых отцов не рискнул навлечь на себя монарший гнев, Пирр был избран единогласно.

Впрочем, толпясь у выхода, аббаты и жрецы принялись скандалить по новой.

Уже уходя, Савиан сказал Криспу:

– Прошу, ваше величество, не забудьте, что мы сделали это по вашему повелению.

– Почему? Вы думаете, я об этом пожалею? – спросил Крисп.

Савиан промолчал, но брови его были весьма красноречивы.

Несмотря на предупреждение прелата, Крисп решил, что хорошо поработал в тот день. Однако радоваться ему пришлось недолго.

Когда он вернулся в императорские палаты, его уже поджидал гонец. На лице солдата отпечатались боль и усталость; левая рука висела на окровавленной повязке.

С первого же взгляда Крисп понял, что случилось несчастье.

Последний раз гонец прибыл в такой спешке, когда Арваш Черный Плащ и его банда дикарей вырезали деревню, где вырос Крисп, а с ней – его сестру, зятя и двух племянниц. Откуда придет горе теперь – снова ли с севера, или с запада?

– Лучше говори прямо, – тихо приказал Крисп.

Гонец отсалютовал по-солдатски, приложив к сердцу кулак.

– Слушаюсь, ваше величество. Отряд, который вы послали в поместье Петрония… господин, они его там и нашли. И командир, и большинство его людей… – Гонец умолк, покачал головой и волей-неволей продолжил:

– Они перешли к мятежнику, ваше величество. Немногие бежали. От одного из них я и услышал этот рассказ. Нас преследовали; мы разделились, чтобы хоть один доскакал до столицы. Я вижу, что я первый. Простите.

Крисп попробовал принять невозмутимый вид. Он и не подозревал, что его разочарование так заметно.

– Спасибо тебе за то, что остался мне верен и принес эту весть… – Он остановился, чтобы гонец мог назваться.

– Меня Фемистием прозывают, ваше величество. – Гонец отсалютовал снова.

– Я у тебя в долгу, Фемистий. Сперва найди жреца-целителя, чтобы тот занялся твоим плечом. – Крисп вытащил из кармана на поясе табличку, начертал на воске приказ и приложил к табличке императорскую печать. Закрыв табличку, он отдал ее Фемистию. Отнеси это в казну. Тебе должны будут дать фунт золота. А есть кто-то будет против, выясни, как его звать, и сообщи мне. Второй раз он будет обеими руками «за».

Фемистий поклонился.

– Я боялся, что головой отвечу за то, что принес дурную весть.

Я и не думал, что получу награду.

– А почему? – удивился Крисп. – Как быстро прибудут добрые вести, неважно – они сами о себе заботятся. А вот чем быстрее я узнаю о каких-нибудь проблемах, тем быстрее смогу за них взяться. Так что ступай, найди жреца-целителя, а то ты, кажется, готов рухнуть на месте.

Фемистий отсалютовал в последний раз и заспешил прочь.

– Теперь, твое величество, когда ты знаешь, где сидит Петроний, и можешь быстро за него взяться – что станешь делать? спросил один из шедших позади Криспа халогаев.

Криспу всегда нравилось, с какой невидесской прямотой подходят к делам светловолосые северные варвары. Он постарался не ударить в грязь лицом.

– Пойду и расправлюсь с ним, Вагн.

Вагн, а с ним и остальные гвардейцы, потрясая топорами, разразились одобрительными криками.

– Когда ты был еще вестиарием, твое величество, – заявил Вагн, – я сказал, что ты думаешь, как халогай. Я рад, что, став Автократором, ты не изменился.

Остальные северяне шумно выразили согласие. Позабыв об императорском достоинстве Криспа, они хлопали его по спине и хвалились, как они прорубят себе дорогу сквозь те жалкие ошметки войска, которые собрал Петроний, а самого мятежника изрубят в куски на корм псам.

– В маленькие такие кусочки, – величественно провозгласил Вагн. – Для щеночков, что только что от сучьих сосков.

Слушая их, Крисп ухмылялся, зараженный кровожадностью северян, и почти поверил, что избавиться от Петрония будет и впрямь так легко. Но к тому времени, когда он поднялся по лестнице, ведущей к императорским палатам, улыбка его померкла.

Барсим стоял у Криспа за спиной и возился с незнакомыми застежками.

– Вот так, – произнес он наконец. – Вы выглядите весьма воинственно, ваше величество.

– Да, похоже на то. – Голос Криспа даже ему самому показался удивленным.

Плечи императора напряглись, принимая вес панциря, который Барсим только что закончил застегивать. Крисп подозревал, что к вечеру плечи попросту заболят. Ему уже приходилось биться – с кубратами-кочевниками, – но броню он надел впервые в жизни.

И какую броню! Не для него простая кольчужная рубашка. Даже в блеклом свете, сочившемся сквозь алебастровые потолки императорских палат, играла бликами позолота. Когда Автократор Видесса вел свои войска в бой, каждый видел, кто командует армией.

Крисп взял островерхий шлем и пристроил его на голове так, чтобы тот не давил на уши. Шлем тоже был позолочен, а чуть выше висков к нему была припаяна корона из чистого золота. Позолота блестела и на ножнах, перевязи и рукояти меча. Отсутствовала она лишь на клинке, на красных сапогах и на копье, которое Крисп сжимал в правой руке. Это копье он нес с собой, когда впервые вступил в город Видесс. Оно, да еще золотой «на счастье», который Крисп носил на шее, – вот и все, что осталось от места, где он вырос.

Дара обняла его, но через кольчугу и подбивку Крисп не мог ощутить прикосновения ее тела. Осторожно, чтобы не причинить боли, он прижал ее к себе.

– Возвращайся поскорее, целым и невредимым, – прошептала она – издревле женщины провожали своих мужей на войну этими словами.

– Скоро вернусь, – ответил Крисп. – Придется. Лето подходит к концу, а с ним и военное время. Надеюсь только, что успею разбить Петрония, прежде чем начнутся дожди и дороги превратятся в клей.

– Я не хочу, чтобы ты уезжал, – проговорила Дара.

– Я тоже. – Крисп еще не избавился от крестьянской неприязни к войне и приносимым ею разрушениям. – Но при мне солдаты будут сражаться лучше, чем без меня. – «Лучше, чем под каким-нибудь генералом, который, не приведи Фос, решит встать на другую сторону», – подумал Крисп. Все офицеры в отряде Криспа были молоды и честолюбивы – те люди, которые быстрее получат очередной чин при новом императоре, выпалывающем из армии ростки измены, чем при старом солдате, у которого хватит старых приятелей на каждый высокий пост. Крисп надеялся, что это поможет им сохранить верность. О своей судьбе в противном случае он старался не думать.

Дара тоже понимала это.

– Да хранит тебя благой бог.

– Твои бы слова да Фосу в уши.

Крисп прошел по коридору, мимо галереи портретов давно почивших императоров. У одного он на секунду задержался. Император Ставракий был изображен в том же облачении, что носил теперь Крисп. С обнаженным мечом в руке Ставракий походил на солдата на одного из тех ветеранов, которые научили Криспа всему, что тот знал о военном деле. Сравнивая себя с этим могучим и опытным бойцом, Крисп ощутил себя самозванцем.