Мне отмщение (СИ)

За Амнэр следовали несколько раэтов с оружием.

Морган подошел к трону, поднялся по ступеням и сел. Амнэр села на ступеньке у его ног. Раэты заняли места по сторонам внизу трона.

А все Сайндарикарил почувствовали его мыслеголос и присутствие внутри.

"Волей богов я - ваш король. Я требую от вас клятву верности, требую ее принести здесь, внутри Сайндарикарил. Кто откажется ее дать - умрет".

Вот так.

Кто-то из Сайндарикарил еще надеялся, что удастся изобразить покорность и сплести сети заговора, устранить этого полукровку, совсем лишнего и ненужного здесь... Но требование клятвы внутри Сайндарикарил меняло всё. Откуда-то этот полукровка узнал... узнал, что такую клятву нельзя нарушить безнаказанно. Впрочем, он же склонил на свою сторону жрицу Велессин... и, похоже, сломал и подчинил Амнэр. Они и просветили его относительно тонкостей взаимодействий в Сайндарикарил. Но тогда он должен знать и обратную сторону такой клятвы - и то, почему короли Сайнда уже давно не требовали ее.

Морган подтвердил, что знает. И что он действительно наполовину сумасшедший раэтский варвар.

"Всех, кто принесет мне клятву верности, я поклянусь оберегать и защищать. Как этого и требует такая клятва. Предательство карается смертью. Верность вознаграждается"

Сайндарикарил замерли.

Такая клятва связывала накрепко и лишала той свободы, к которой Сайндарикарил уже привыкли давно. Для них уже много веков король был лишь первым среди равных - а клятва превращала его в средоточие Сайдарикарила, делала смыслом жизни каждого участника клятвы и ставила его волю превыше прочих целей и желаний. Но этот меч был обоюдоострым. Принимая такую клятву, король принимал определенные обязательства. Например, защищать Сайнд и Сайндарикарил. Быть сердцем Сайндарикарила. И поступать часто не так, как хочется, а так, как того требует благо Сайнда и Сайндарикарила. И даже если для блага Сайнда будет необходимо, чтобы король умер - что ж... Но и Сайндарикарил должны умереть за короля, если он прикажет.

Уже много столетий никто из королей не сплетал нити сил в такую клятву. Не хотели рисковать собой. Считали пережитком суровых прошедших веков. Да в голову никому не приходило вытащить этакую древность из-под спуда времен...

Многие из Сайндарикарил еще колебались, еще не были уверены, соглашаться или нет... а Морган уже начал плести сеть клятвы.

Только ходящий по краю безумия раэтанский полукровка мог выбрать такой способ разом избавиться от возможных бунтовщиков и обеспечить вынужденную верность остальных.

Морган плел сеть клятвы, проговаривал древние слова, связывая нитями силы всех, кто здесь был - и сайндов, и своих же раэтов... впрочем, раэты и без того были ему верны.

А в зале то один, то другой Сайндарикарил вдруг хватался за горло, шатался и падал бездыханным. Умирали те, кто отказывался принимать клятву и сопротивлялся древнему заклятию. Умирали те, кто пытался заклятие обойти или обмануть. Умирали те, кто лелеял надежду сбросить с престола наглого выродка... Когда прозвучало последнее слово и была завязана последняя петля силы, в зале из ста семидесяти Сайндарикарил остались две трети.

- Клятва завершена, - слабым голосом сказала верховная жрица Кайелис. Она тоже чувствовала неразрывные путы этой клятвы, но она, пожалуй, одна из немногих в зале поняла, что эта клятва была особенной...

- Мой король, - обратилась она к Моргану, не склоняя головы. Как верховная жрица, имела право. - Мой король, ты неосмотрительно принес клятву не только за себя и присутствующих, но и за потомков... как лордов Сайндарикарила, так и своих.

- Я знаю, - Морган посмотрел ей в глаза, коснулся рукояти Левого Близнеца, и в его взгляде заплескался синий огонь безумия. - Я знаю. Вы всегда будете ненавидеть меня. Так что лучше, чтобы вы при этом еще и боялись. Боялись не только за себя и не только вы. А что до моих потомков... их у меня еще нет. Но я хочу, чтобы мой сын... или дочь - правили, не опасаясь предательства со стороны своей же сайндской родни. Не желаю, чтобы кого-нибудь из них постигла судьба моей матери Авэлор. Поэтому клятва связывает Сайндарикарил с моей и королевской кровью Сайнда. А если я умру бездетным, клятва перейдет на моих сайндских родственничков, - Морган зло ухмыльнулся. - Это будет справедливо. Вы слишком давно меряете справедливость золотом и привилегиями. Пора вам напомнить, что она должна измеряться кровью.

Лорды и леди стояли, ошеломленные. Многого ожидали - но не этого. Не того, что их всех повяжут кровавым, смертельным заклятием - и скуют неразрывно с ненавистным чужаком, полураэтом. Тишина воцарилась такая, что слышно было, как бьется в ажурное окно над троном какая-то крупная муха.

Осмыслить произошедшее было непросто. Смириться с ним - еще сложнее. Но придется. Любая мысль о неверности, критическом несогласии или противлении Моргану может стать смертельной для помыслившего. Конечно, и Морган ходит по лезвию меча - но он (и многие Сайндарикарил это отлично понимали) - всю жизнь так ходит. Для любого раэта важно здесь и сейчас. А не какие-то вероятности...

Лорд Соэрас, осторожно обойдя поблекшее тело Феела, приблизился к трону, опустился на одно колено и спросил:

- Мой король... мы будем служить тебе... ибо нам не остается ничего другого. Ты не оставил нам выбора. Но и ты теперь должен помнить, что ты служишь Сайнду. И если завтра Раэтана снова пойдет войной на Сайнд - что будешь делать ты?

Морган пристально глянул на него и усмехнулся:

- Я, кажется, ясно дал понять - Сайнд - мой. Раэты всегда защищают своё. И от других раэтов тоже.

...Сайндарикарил разошлись. Слуги вынесли мертвые тела. Жрецы и жрицы отправились изложить народу волю короля. Амнэр увели в отведенные ей покои. А Морган остался в тронном зале один. Сидел, смотрел на свою тень на полу, у подножия трона, и думал: "Видишь, Майринта. Я снова живу целью. Я снова нашел свой путь. Это не путь мести, но путь по краю безумия... и смерти. Проведешь ли ты меня этим путем, как вела прежде?"

Богиня не отвечала, впрочем, он и не ждал ответа. Главное, что пустота, в которую он упал после свершения мести, исчезла. Заполнилась новым смыслом. Пусть пока неясным, но... "Сайнд - мой. И я сделаю всё, чтобы прославить и возвысить то, что принадлежит мне. По справедливости и праву крови. Майринта, Майтарн... дайте мне сил одолеть новый путь - к вашей славе..."

У подножия трона он уловил движение и очнулся, вышел из транса. Это была Амнэр.

- Мой король, - она склонила голову. - Уже ночь. Тебе приготовили королевские покои, позволь провести тебя туда.

Морган смотрел на Амнэр, не отвечая и не шевелясь. Девушка стояла в луче лунного света у подножия, почти нагая. Ее лицо было спокойно, а краски жизни снова вернулись к ней, поблеклость исчезла. Было ли это действием клятвы, которой он только что сковал всех Сайндарикарил со своей жизнью и волей? Амнэр могла по-прежнему ненавидеть его, но отныне должна была верно служить ему.

"Этого ли я хотел? Впрочем... не имеет значения. Важна лишь верность".

- Покои Тианны?

- Теперь это твои покои, мой король, - Амнэр склонила голову.

Морган спустился с трона и пошел за ней. Она шла впереди, шагая легко, словно летя. Раскрыла двустворчатую дверь и вошла первой. Он шагнул за ней, огляделся.

Скромная роскошь - непривычно для раэта. Мало мебели, мало украшений. Большой круглый зал, в который выходят несколько дверей. И никаких следов пребывания в этих покоях еще совсем недавно кого-то другого. Спальня тоже была простой - широкое ложе, подставки для одежды, столики и ковры. Но для него принесли его кресло и некоторые другие вещи, которые он во всех походах возил с собой.

Амнэр отошла к окну и осталась стоять там, склонив голову.

Морган, сам не зная, зачем, коснулся нитей силы, что теперь связывали его неразрывно с Сайндарикарил, выбрал ту, что вела к Амнэр, и вошел в ее мысли. Спокойствие. Обреченная решимость смириться с судьбой. Покорность. Страх. Стыд. Да, несмотря на внешнее спокойствие, она все же стыдилась своего откровенного наряда. Для сайндов это непривычно. Потому-то он ее и раздел с самого начала. Теперь был ли в этом смысл? Раэтские наложницы носили подобные наряды, показывая роскошь и богатство повелителя. Отцовы наложницы вообще были одеты лишь в драгоценности. Это к тому же подчеркивало их подневольный, но при этом особенный статус. И их совершенно не смущала собственная нагота, наоборот, они всячески подчеркивали красоту своего тела.