Горничная

— Тьфу на тебя, турка ненашенская! Документ тебе нужен? В Москве на каждом шагу спрашивают… А у тебя нет ничего! Вот и выпишут, мол так и так, украден на вокзале…

— А я-то не пойму, чего Николай у этого, чернявого, всё документы какие-то требует, не было же в кошельке ничего, кроме денег… — Натка посмотрела в сторону лейтенанта, который разговаривал с другими стражниками и облизнулась. Николай, почувствовав её взгляд повернулся и помахал рукой.

— Ты чаво, запала на Колюню-то? Да, парень он справный, уважительный… Пьёт в меру… Раз в год непременно к отцу с матерью, в деревню, приезжает. Но, кобель… Смотри, наплачешься… Он через свою кобелиную сущность и из деревни-то уехал. Разеж такому хто откажет… Он, опосля армии и дома побыл всего ничего. А и Клавку-фермершу, и Надьку-почтариху, обротать успел, а уж как за Светку, агрономову жену, взялся, так наши мужики решили его того… Но, молодец, малолеток не трогал, а уж как они вокруг него увивались… Коля, Коля, Николаша, хде мы встретимся с тобой… мокрощелки… тьфу, прости госспади, не стыда не совести…

— Так он, что, это дело любит? — радостно уточнила Натка.

— Да хто из мужиков не любит-то? Всем им от девок одного и надо… Да только, поматросит да и бросит! Смотри, девка, обрюхатит, будешь потом…

— Как обрюхатит? А, ребёнка сделает? Нее, не получится, у нас дети только после венчания, когда заклятье снимут… Да и потом, пока у графа разрешение не возьмёшь нельзя! Нечего мне боятся, бабушка, я и сама с радостью… Поматрошусь?

— Ну, вам молодым виднее… Времена нынче попроще стали… Да я и сама, в свою пору мно-о-ого сеновалов поразметала… Сидишь потом в бане… выпариваешь с пижмой… Молодость-то пролетела, да слава богу вспомнить есть чего. Эх, гуляй, пока молодая! А то ещё не известно, какой муж попадётся…

— Как не известно? Я за камердинера замуж пойду, как положено. Не за нынешнего, конечно. Он на старшей горничной женат, а за того, которого ему на смену примут.

— Это как жа? Ты его ещё и не видала? А уж тебя сосватали. Без любви?

— Почему без любви? Он меня не меньше трёх раз в неделю любить обязан будет! Вот! — с гордостью заявила Натка, — а вы, бабушка, говорите без любви. У нас настоящая любовь только после свадьбы! А то что до, так, тренировка. А кто тренироваться не ленится, так тех, говорят, мужья и чаще любят.

— О, как! — старушка всплеснула руками, — смотри, кареты прибыли!

К вокзалу подъехали полицейский форд и автозак.

Хороший денёк у майора Александрова плавно перетекал в замечательный. Он бодро докладывал генералу N, прибывшему из управления на Казанский вокзал, о том, как благодаря его своевременной реакции на поступившее сообщение граждан была изъята крупная партия наркотиков… ну и так далее и тому подобное и вообще он молодец!

Генерал в пол-уха слушал майора и листал личное дело лейтенанта Ионкина Николая Анатольевича, 1988 года рождения, неженатого, уроженца села Горки… — Хм, нареканий не имел, школу милиции окончил на хорошо, присвоено звание лейтенант, сержант запаса спецназа ГРУ. Чего? А что он в линейной милиции забыл, интересно? Ага, повоевать успел… Наград не имеет, неоднократно отмечен благодарностями командования… Ему же с его навыками в СОБР или в ОМОН… А, вот: " не переносит вид человеческих трупов", "острые приступы тошноты". Ну и что?! Я, вон, коньяк с шампанским не переношу! Образцовый полицейский! Ну, если действительно три кило героина… А не дать ли ему квартиру, в качестве, так сказать, поощрения, повышения морального духа и стимулирования работы личного состава. Двушка в резерве есть. А что, как раз и разговоры немного поутихнут. Омоновцам, за разгон "ботаников", на марше протеста, квартиры, а тем, кто на земле работает, — очередное обсуждение проекта закона о "социальных гарантиях сотрудникам полиции". Ну а чего, двушку, ему конечно не положено…, но, что уж есть, настою. Поменяем его двушку на однокомнатную сына, Николай холостой, ему и однокомнатная за счастье. Двушку продадим, она недалеко от Садового, центр, считай, чуток добавлю и сыну трёшка. Всё добавлять меньше придётся… А то уж я весь испереживался, как бы эту квартирку… Надо с этим Ионкиным поговорить… Ну а упрётся, будет ждать однокомнатную за МКАД, как появится…, и пусть торчит тут старлеем до пенсии… Не, внеочередное это само собой.

Вовремя, вовремя эти цыгане подвернулись… Узбеков, что под Казанскими ходят, не трогали… Выдачу крупной партии наркоты, для отчётности, можно не трясти… Эх, хорошо! А будет ещё лучше!

— Так…, ты, майор, про старушку – следопытку забудь. Нам тут мистика не нужна. Проводилась плановая операция, совместный рейд, так сказать… С привлечением специально обученных собак… Понял? Пора тебе подполковника давать, да-а-авно пора… Кошелёк этот, тут не к чему. Разберёшься?

— Да, бабка и сама без заявления хотела… А в своих я уверен…

— Давай, присаживайся, и вот что мне расскажи, — как такой парень у вас в отделе оказался?

— В 2009 м очередная компания по чистке рядов прошла, у нас семь человек "из рядов". Приходят парни с вызова и, грустно так посмеиваются… Урки, у камеры хранения, крестьянина на гоп-стоп хотели взять, а крестьянин спецназовцем оказался…

А теперь, говорят, следователь ему немотивированное нападение шьёт. Свидетелей нет, он один, а их трое. Воевал, значит психика не в порядке… И стало мне так обидно… Вспомнил себя после Афгана… Мы-то там думали, что за страну, за народ… вернёмся встретят как героев… Ага, аж три раза… только и слышали – "мы вас туда не посылали!" Млять! Пошёл, выкинул этих козлов, а парня к себе, в кабинет. Выпили с ним по стопятьдесят, войну повспоминали… сбегал он, проблевался…

У нас в отделе вакансии. Сами знаете, кто к нам идёт… Чуть кто что может, так в ОМОН

А тут вот он. Ну и сосватал я его. С начальником переговорил, полковник добро дал…

Ну а дальше в деле…

— Когда полковник из отпуска-то?

— Через два дня…

— Да…, повезло тебе. И как, парень-то, толковый?

— А то! Да ему с его ростом, да статью, особо и прессовать никого не приходится. Да если бы Николай тогда, ну когда таджиков-то бить пришлось, был, так и не было бы ничего, ушли бы и не пикнули.

— Да уж, гримасы демократии, права жуликов защищаем, а люди на вокзале вздремнуть боятся. Всего и требовали – освободить помещение, согласно установленным правилам. Так чуть ли не в нацисты записали! Можно подумать русских бомжей оставили, а этих, заслуженных рецидивистов Таджикистана, выгоняли… Но, ты же понимаешь, раздули так… Ничего сделать нельзя было.

Александров кивнул, понятно мол, и продолжил:

— Беспредела за ним не наблюдалось, но если особо отмороженный кто, Коля поговорит с ним в камере, осознают… всю меру, так сказать, и глубину… А следов нету… Спецназ ГРУ, что тут скажешь. От коллектива не отрывается, навстречу начальству идёт. Правда ничего гнилого ему не предлагали никогда, а я бы и не советовал… Добрый он…, но жульё очень не любит. Слыхал, по бабам ходок ещё тот, так не по мальчикам же…

— Ладно, давай, заводи героя… И посмотри, телевизионщики уже прибыли? Я вызвал, будем освещать! А как же, пусть знают, не даром хлеб едим!

Натка и бабуля снова оказались на той же мягкой скамеечке, с которой уже познакомились когда ждали, кто с ними пойдёт. В отдел их привёз, на белом автомобиле-вещьдоке, "Лексусе", специальный маг-стражник, водитель. Натка видел как он чего-то поколдовал и, повозка заурчала и поехала. Мягко, бы-ы-ыстро! Класс! Ткнул какой-то артефакт пальцем, и зазвучала музыка. Не, ну ничё так, хотя конечно, с живым певцом, как у Графа в карете не сравнишь. Зато пели разные! Надо бы у бабы Ани уточнить, как это "смог убить любовь"? Отрубил себе…? А почему тогда это "обычные дела"? Потом какая-то девушка, хотя Натка чувствовала, что поёт мужчина, куда-то шла, а потом оказалось что "в чём", мужик там у неё в конце спросил… Натка думала она к тому магу-портретисту идёт, который ей портрет в паспорт неудачный сделал. Ну а как иначе, ей же кто-то сказал, что она самая красивая, а ей "в паспорт страшно смотреть"…