Магия крови (Blood Magic) (СИ)

Северус фыркнул.

– И чем еще вы с Драко занимаетесь?

– Я как раз об этом. Сегодня утром мы заговорили о Роне. Драко скажет мне, что сделает Рон, если вечером меня не будет…

– И ты веришь, что он скажет тебе правду?

– Не слишком. Но я взял у Ремуса детектор лжи, чтобы проверить и то, что скажет Драко, и то, что сделает Рон.

Северус ограничился кивком.

– Можешь продолжать с ним разговаривать, только, будь добр, взвешивай каждое слово. А я спрошу у Драко, что он задумал насчет тебя, – ясно же, что я обратил внимание на вашу дружбу.

– И еще как ясно. Он жутко злился на тебя за то, что ты снял баллы у Слизерина, – Гарри на секунду задумался. – А что, вчерашнее зелье действительно используется в ядах?

– Да. Но чаще в колдомедицине – отбивать неприятный вкус лекарств.

– Почему же ты этого не делаешь?

– В моем кругу, – почти угрожающе произнес Северус, – считается невежливым скрывать вкус зелья. Это вызывает подозрения, что в зелье подмешано нечто опасное.

– Детям-то до этого дела нет!

– Некоторым есть, – черные глаза Северуса сверкнули, как два антрацита. – Никогда не следует приучать детей доверять зельям без вкуса и запаха.

Гарри вздрогнул и торопливо спросил:

– Так что ты ответил профессору Люпину?

Над ответом Северус думал целую минуту. Гарри видел, как напряглось лицо отца, но не смог прочесть ни одной эмоции.

– Ничего, – ответил Северус наконец. – Мы поссорились, и я велел ему убираться, – он отпил глоток вина, потом хмуро взглянул на бокал и небрежно спросил: – Тебе не кажется, что Люпин изменился?

– Он быстрее выходит из себя, – ответил Гарри, поразмыслив немного. – И он постоянно выглядит уставшим, даже когда до полнолуния еще далеко. Боюсь, что он снова тоскует по Сириусу.

– Он стал сильнее, чем раньше, – задумчиво добавил Северус. – Для поддержки ему нужна злость, но вообще-то он выстоял против меня дольше, чем я ожидал, – он отпил еще вина. – Ты вызвал в нем эту силу. Не могу сказать, что мне это так уж нравится.

– Он хочет, чтобы я раз в неделю навещал его, – нерешительно сказал Гарри.

– Навещал? – рыкнул Северус.

– Говорит, что хочет быть уверен, что не потеряет меня, – Гарри улыбнулся. – Думаю, он боится, что я нахватаюсь дурных привычек от тебя или Драко. Можно? У меня не получается часто видеться с ним с тех пор, как начался учебный год.

– И когда?

– В воскресенье, с четырех до шести.

– На этой неделе пусть будет в субботу. Я хочу, чтобы ваша встреча произошла, когда я в школе. И обязательно покажись за ужином, иначе я наброшусь на него и обвиню во всех возможных грехах.

– Хоть и будешь знать, что это неправда.

– Если я не увижу тебя, то решу, что правда.

Дальше беседа пошла о более простых вещах: бразильских змеях, квиддиче, реакции брата и сестры Уизли на Пузырное зелье – и Гарри успокоился. Комната, освещенная огнем камина, выглядела знакомой и безопасной, а ехидные замечания, периодически отпускаемые Северусом, вели лишь к дружеской перепалке. Когда Северус поддразнил Гарри его игрой с кернеровским детектором Тьмы, Гарри подробно рассказал о своих соображениях во время игры и о дальнейшем анализе происходящего, но не рискнул упомянуть ни о холодной самоуверенности Драко, ни о пьянящем чувстве единения, возникшим во время совместного манипулирования прибором и выразившимся в странной музыке. Северус был поражен и явно доволен способностями сына, но предупредил его, что стоит быть поаккуратнее.

– Твои слова напомнили мне, – сказал Гарри, воспользовавшись подходящим случаем, – что несколько недель назад ты тоже сказал лишнее.

– Что?

– Зачем ты сказал Рону про Августа Мейландта? Гермиона все о нем раскопала.

– Меня не беспокоит, если она узнает, кем был Август. Это не закрытая информация.

– Но она заодно разыскала все о вашем выпуске. Даже нашла вашу с Ремусом фотографию, хоть и не узнала тебя. Если она отыщет фотографию, где ты с мамой…

Северус быстро овладел собой:

– Этого не случится.

– Гермиона отыскала статью о его смерти, – Гарри взглянул отцу прямо в лицо. Северус вздрогнул, но ничего не сказал. Гарри набрался храбрости: – Почему он был один?

– Потому что меня не было рядом, – когда Гарри в ответ промолчал, Северус уточнил: – Не по моей воле, впрочем. В разговоре с ним я выказал определенную жалость по отношению к нашим жертвам. То ли он решил подшутить надо мной, то ли перестал доверять, но он солгал мне относительно времени. Когда я аппарировал в указанное место у амбара, в саду уже кишели авроры. Мне пришлось убираться как можно скорее, и лишь утром я узнал, что он погиб.

Голос Северуса звучал ровно, но рука тряслась так, что вино в бокале ходило волнами. Он заметил это, поставил бокал на пол и сцепил руки на груди.

– Если бы ты был там, ты убил бы двух оставшихся детей?

Голова Северуса склонилась вперед, грязные волосы закрыли лицо. Он чуть слышно прошептал:

– Да.

– Для вас это действительно была игра, как уверял Джеймс?

Северус вздрогнул: – Да, но… – он прерывисто выдохнул. – Только во время зимних каникул, когда я учился на седьмом курсе. Это Люциус предложил. Теперь-то я думаю, что он сделал это специально – хотел, чтобы мы оба не знали жалости, но тогда это казалось просто мгновенной прихотью. Мы с Августом обсуждали, кто из супругов опаснее, и он небрежно замечал с лукавой улыбкой: «Двадцать очков за него, двадцать пять за нее и еще десять очков призовых, если сумеешь справиться с обоими». Он закончил игру, когда начались занятия, милостиво заметив, что она дает ему нечестное преимущество. Больше она не возобновлялась.

– И каким был окончательный счет? – едко спросил Гарри.

Северус поднял голову и взглянул на сына, в первый раз с того момента, как Гарри спросил о смерти Августа. Гарри не был уверен, что выражает сейчас его лицо, но решил, что показать в открытую испытываемый им ужас – не самое лучшее решение. Северус оскалил зубы в жестокой усмешке.

– Я ведь говорил тебе, что был убийцей, – выплюнул он. – Что ж ты теперь сидишь и изображаешь из себя статую «Удивление»?

– Да я никого не изображаю, но… шестилетнего ребенка? – грустно проговорил Гарри. – На глазах у остальной семьи? Для чего?

Северус снова опустил голову и прижал ко лбу сплетенные пальцы, так, что лицо оказалось полностью скрыто.

– Они не были настоящими людьми, понимаешь? – быстро и почти беззвучно сказал он. – Настоящими детьми, – он заколебался и прибавил: – Просто полукровки.

– Вроде меня.

– Да.

Голос Северуса был совершенно бесцветным. Гарри какое-то время смотрел на отца, но тот так и не поднял головы. Тогда мальчик осторожно встал и сделал два шага к креслу, в котором сидел мужчина. Тот так и не изменил позы. Отсюда Гарри мог видеть, что глаза на прикрытом руками лице были плотно зажмурены.

Гарри осторожно опустился на колени и оперся о подлокотник.

– Отец?

Тот дрожащим неуверенным движением высвободил одну руку и вцепился в руку Гарри. Вторая рука по-прежнему скрывала лицо, и глаз он так и не открыл, но все же переплел свои пальцы с пальцами мальчика и крепко сжал. Гарри прикусил губу, чтобы не застонать от боли, но не двинулся с места, хотя рука ныла и пол под коленями был жестким, – лишь крепко сжал в ответ руку отца.

Гарри думал, что прошло минут десять, возможно, и больше – а может, и меньше, прежде чем Северус заговорил.

– После твоего рождения все стало намного тяжелее, – сказал он, убирая руку от лица, но по-прежнему не поднимая глаз. – Я и так жалел о своих поступках, но до твоего появления на свет это не затрагивало меня настолько близко. Я смотрел на Лили, как она держит тебя на руках и воркует с тобой, – и представлял себе, как меня пошлют убить ее и тебя. Дело не только в том, что ты был тем, чего я никогда не смогу иметь, как думал Джеймс. Ты был живым напоминанием о тех, кого я уничтожил, – в хриплом голосе зазвучала горечь. – Грязнокровка и ее пащенок – скажем, десять очков? Пятнадцать, если она успеет схватиться за палочку.