Новый мир - новые обстоятельства

В этот раз первым тишину разрезал голос Малфой:

— Ну и что ты надумала? Мне удалось тебя убедить, или все мои доводы разбились об стену комплекса «Я-Уродина-И-Не-Могу-Понравиться-Парню»?

— Во-первых, Драко, у меня нет комплекса, — медленно проговорила девушка, — и никогда не было.

— Ну-ну. — Если он не перестанет так ухмыляться, то я…

— А во-вторых… Знаешь, я ещё подумаю над твоими словами. — Гермиона тяжело вздохнула. — Знаешь, может, ты в чём-то и прав. Я согласна с тобой в том, что Гарри несколько выделяет меня среди других студентов. Я это вижу, и отрицание было бы верхом глупости.

— Рад за тебя, — серьёзно, без всякого сарказма и язвительности кивнул блондин.

— В-третьих… Драко, зачем тебе всё это нужно? — Хммм… Мне кажется, или у нас с Герми раз за разом возникают одни и те же мысли?

— То есть тебя интересует, чего я хочу добиться, занимаясь с тобою психотерапией? — уточнил Малфой, будто Гермиона могла иметь ввиду нечто другое. Дождавшись согласного кивка он пожал плечами: — Ничего. Мне от ТЕБЯ ничего не нужно. — Ну, что я и думал! Только глухой не услышал жирный акцент на слове «тебя». — Просто мне хочется, чтобы единственной здравомыслящей гриффиндорке… да что уж там, чтобы моей подруге было хорошо.

— Ну… э-э-э… Спасибо, Драко, — неуверенно промямлила Гермиона. Слизеринец встал и, подойдя к девушке, протянул к ней руки. Я думал, Герми просто не может быть настолько ошарашенной. Медленно, словно не веря в происходящее, она встала и, секунду поколебавшись, обняла Малфоя. Тот, обнимая девушку, посмотрел в угол, в котором я притаился, хитро улыбнулся и подмигнул, одними губами проговорив: «От неё не нужно». Ну, это я понял… Наконец, после десятисекундных объятий, слизеринец убрал руки со спины Гермионы, отстраняясь.

— Ладно, Гермиона, пойду я. — Он повернулся и направился в сторону двери, но, сделав несколько шагов, остановился, вновь сделав оборот. — Да, и не могла бы ты сделать для меня маленькое одолжение?

— Для тебя, Драко — всё, что угодно, — улыбнулась девушка. — Но, естественно, в разумных пределах.

— Конечно, в разумных, каких ещё. В общем, если кратко… — Он замялся. — Не могла бы ты передать Поттеру… да и тебя это тоже касается… Конечно, вы потом всё узнаете, но всё же…

— Ты говорил кратко.

— Не ходите сегодня на ужин! — выпалил он, и, прежде чем Гермиона успела сказать хоть слово, взмолился: — И не спрашивай ничего, пожалуйста! — Видимо, не выдержав той мольбы, что была во взгляде слизеринца, девушка пробормотала:

— Если это для тебя так важно… — Малфой просиял.

— О большем я и не мог мечтать! — благодарно улыбнулся он и, бросив быстрый взгляд в мою сторону, нарочито беспечным голосом заявил: — Пошёл я, Гермиона. Надо в совятню сходить, а то давно я родителям не писал. Наверно, минут двадцать там проторчу, — и, ещё раз значительно взглянув в мою сторону, скрылся за дверью, которую, к слову, закрыл. И как мне прикажете выбираться на встречу? Да, да, я понял его «тонкий» намёк…

— Двадцать четвёртое октября… — Гермиона, так и оставшаяся стоять посреди комнаты, почесала затылок. — Нужно запомнить день… — и, к моему невероятному восторгу, медленным шагом направилась в сторону спальни. Подождав минуту я беззвучно подошёл к двери, в которую вошла девушка, и обнаружил её лежащей на моей кровати с какой-то увесистой макулатурой в руках. Ну что ж, теперь я с лёгкостью выйду, ведь читая Гермиона всё равно что потеряна для окружающего мира….

«…Степень мнемонического сосредоточения на образе барьера [23] — один из главных факторов, обуславливающих успешность окклюменционной устойчивости при легилименционных атаках противника, во многом превосходящего вас уровнем…»

— Дьявол, забыла что значит «мнемонический»! — огорчённо воскликнула Гермиона, отбрасывая книгу на другой конец кровати.

Книга, которую так бесцеремонно швырнула девушка, была безумно интересной и познавательной, но сейчас у гриффиндорки не было ровным счётом никакого желания читать. И в этом её нельзя было упрекнуть — не один нормальный человек не смог бы думать об окклюменции и прочих заумных вещах после разговора, затрагивающего столь личные и интимные темы.

«Подумать только, — удивлялась сама себе Гермиона, — я говорила с Малфоем о том, о чём лишний раз даже вспоминать не хочу! Даже с мамой у меня никогда не было таких откровенных разговорах, а она постоянно пытается мне их навязать. Драко… Никогда бы не подумала, что он такой добрый и отзывчивый. Нет, я, конечно, всегда понимала, что надменность и презрение ко всему — это лишь маска, но чтоб он на столько скрывал своё истинное лицо… — Гермиона невольно улыбнулась, вспоминая с какой искренней заботой смотрел на неё слизеринец. — Надо же, ведь все эти годы у меня был если и не друг, то хороший приятель. А ведь Драко действительно неплохой. Оказывается, он такой милый… почти как Гарри. Кстати о Поттере! — Нахмурившись, девушка поднесла к лицу наручные часы. — Он уже давно должен был вернуться… — Практически синхронно с её мыслями послышался шум открываемой входной двери и громкий топот. — О, лёгок на помине!» — пробурчала про себя девушка, вставая с профессорского ложа. Профессора Гермиона застала вешающим верхнюю мантию на вешалку. Заметив девушку Поттер расцвёл в ослепительной улыбке.

— Дорогая, я дома! — радостно промурлыкал он и, не давая удивлённой гриффиндорке опомниться, чмокнул её в щёку. — Ты не представляешь как там холодно! — донёсся его голос уже со стороны кухни. Поражённая девушка явно не успевала следить за перемещениями Поттера. — Я просто обязан выпить вкусного горячего чая… хммм… с мёдом, иначе, чувствую, его заменять холодные противные зелья…

— Ммм… — Зайдя на кухню, Гермиона обнаружила профессора ставящим чайник на магическую плиту. — Гарри?

— Да, солнце моё? — обворожительно улыбнулся тот, доставая баночку с мёдом с полок. — Ты что-то хотела?

— Почему ты назвал меня «дорогая»? — нахмурилась девушка, которую начало выводить из себя непонятное веселье друга.

— Потому что ты действительно мне дорога, — беззаботно ответил Поттер, и, поколебавшись, вытащил не пойми откуда ещё одну баночку с чем-то тёмно-красным. — Обожаю клубничное варенье…

— А «солнце»?

— А что солнце? — Гарри споро нарезал ножом батон.

— Почему ты меня назвал «солнце»?! — Гермиона в который раз за день теряла над собою контроль.

— Потому что ты как маленькое солнышко — с тобою мне тепло, а твоя улыбка буквально согревает меня изнутри, — мечтательно прикрыв глаза проговорил парень, попутно поливая ломтик батона щедрой порцией мёда.

— А зачем ты поцеловал меня?! — чуть ли не вскричала Грейнджер, всё меньше и меньше ориентируясь в происходящем.

— Гермиона, радость моя, как я могу не поцеловать дорогую мне девушку, которая самим своим присутствием греет мне душу? — Поттер вывалил на получившееся хлебно-медовое нечто большую ложку малинового варенья. — Как на счёт сэндвича? — протянул он девушке блюдце с конечным продуктом своих кондитерских изысканий, но та даже не удостоила его(продукт) взглядом, продолжая сосредоточенно прожигать его(Поттера) суровым взглядом. — Ну, как хочешь, — разочаровано пожал плечами Гарри и, откусив кусок от мечты сладкоежки, протянул: — Ммм, прелесть! Знала бы ты, от чего отказываешься…

— Поттер! — прошипела Гермиона, у которой, наверное(она не знала, но предполагала), было такое же злое лицо, как и несколькими часами ранее. Тогда всё закончилось уничтожением класса… Сейчас последствия обещали быть куда более глобальными. — Объясни, как мне понимать твоё идиотское поведение?!

— Ты считаешь, что моё поведение… идиотское? — невинно похлопав глазками, пробормотал Гарри. Отставив закипевший чайник с плиты он заварил чай и, откусив ещё кусок сэндвича, отправился в прихожую-кабинет. Гермиона просто лишилась дара речи от подобной наглости. Прорычав: