Король и спасительница

— Соня, мы раньше встречались, до того, как ты стала моей спасительницей. Ты это помнишь?

— Я? — сказала я, комкая простыню. — Да… Наверное, если это был ты. Просто, если честно, мне казалось, что мне это все приснилось. Точнее, это мне и правда приснилось, я же потом проснулась в своей постели!

— Увидев отпечатки, ты тоже очутилась на этой кровати, и тем не менее, они реально существуют, — заметил король.

— Тогда я чего-то не поняла, — призналась я и придвинулась к нему, чтобы лучше слышать. — У тебя есть какие-то объяснения всему этому? Это какой-то другой мир?

Король задумался с таким умным видом, что я перестала дышать и ждала, пока он изречет истину. Король действительно открыл рот и выразился по-русски:

— Блин. Извини, Соня, — снова перешел он на варсотский. — Но в твоем языке я не знаю слов, чтобы это объяснить, а на моем ты, боюсь, не поймешь…

— Ты хоть попытайся, — простонала я. — Имей совесть, я от любопытства помру!

— Ну хорошо, — сдался король. — Значит так. Переходы между мирами бывают, как ты уже, наверное, поняла, разные. Поэтому они бывают не только… Физическими. Некоторые переходы не пропускают живого человека, то есть и не могут пропустить, и человек их не видит. Но при этом он все равно может перейти в другой мир, только не физически, а…

— Ментально, что ли? — догадалась я.

— Как?

— Ну, мысленно. Тело остается, а сознание переносится. Я такое знаю, я фантастику читала, Лид.

— К сожалению, у нас такого не писали, а из твоих книг я прочел только «Чиполлино», «Волшебника Изумрудного города» и прочие сказки, — развел король одной рукой. — Так вот, кроме обычных дыр в другие миры для физического переноса, существуют такие же дыры для сознания. Они открываются не всегда, а только в определенных обстоятельствах, и видеть друг друга могут только определенные люди. Как мы видели.

— Стоп: там же еще была Натка! — сказала я. — Ты ее помнишь? И еще твой дядя был, кажется…

— Я их помню, но, думаю, что на самом деле их там не было, — сказал Лид. — Они просто были в твоем и моем сознании. Я потом спрашивал своего дядю, видел ли он что, но он даже не понял, про что я говорю. А этот… Ментальный переход обычно всегда запоминается.

— Ну что ж… Значит, местом перехода была стена с отпечатками? — прошептала я взволнованно. — А почему она была сырая?

— Я не занимался исследованием переходов в другие миры, — покачал головой король. — Но место мысленного перехода обычно все-таки связано с определенным настоящим местом. Только оно тоже бывает не совсем настоящее… А, наверное, оно находится в другом… Времени… Нет, не то слово.

— Измерении, — подсказала я по-русски. — У нас так это называется.

Лид кивнул:

— Да, я думаю, ты меня поняла, Соня.

— Поняла. Только чего я до сих пор не понимаю, так это зачем ты сделал эти надписи?

— Ну, я пытался запомнить дорогу, — отозвался король. По-варсотски это прозвучало как «Авр, ре равра тра-ар и-ирц», поэтому я сразу не уловила смысла слов, подумав, что он просто вдруг чихнул с рычанием. Потом до меня дошло. Я посмотрела на него и повторила:

— Траар И-ирц? Запомнить дорогу? Ко мне?

— Да. К сожалению, ничего не получилось. Мне больше никогда не удавалось найти эти отпечатки и надписи, вот только сегодня их обнаружила ты.

— А я дорогу запомнить даже не пыталась, — вздохнула я уныло.

— Да и вообще, я не знала, что ее нужно запоминать… Лид… Ты почему сразу не сказал мне, что мы виделись?

— Соня, я же не слепой, — снисходительно отозвался король. — Я видел, что либо ты меня не узнала, либо какие-то мои действия тебя сильно злят. Не думаю, что напоминание о том, что мы когда-то виделись, что-нибудь бы сильно изменило в наших тогдашних взаимоотношениях.

— Это да, — признала я. — Наверное. — И, не удержавшись, добавила:

— Но вообще-то я после этого сна тебя даже частенько вспоминала. Ребенком ты был как-то немного… Поприветливее, что ли, чем когда я тебя расколдовала.

— Конечно, — сказал Лид. — Как раз после нашей встречи нас начали учить набирать энергию для колдовства. Животных в пыль обращали… — он чуть поморщился. — Если вспомнить свои тогдашние чувства, это было для меня крайне… неприятно. Дальше, когда мне исполнилось 16, моя мать заколдовала моего отца, через год дядя заколдовал мою мать… — он махнул рукой и умолк.

— Чувства, которые ты испытывал, можешь не описывать, — отозвалась я со вздохом. — И так понятно.

— Что? Да нет, Соня, к восемнадцати годам, когда я заколдовал своего дядю, особенных чувств у меня уже не было. В общем-то, не сказать, что и сейчас они есть. Я ведь высокородный, поэтому такая жизнь для меня была скорее нормальна, чем нет.

— Была? — посмотрела на него я. — То есть еще раз так не хотелось бы?

— Не хотелось бы. Хотя придется еще и не так, учитывая то, что здесь происходит.

— Вот если бы ты тогда был таким, как сейчас, ты бы стал хорошим королем, — я осторожно положила руку ему на плечо, шершавое от грубой ткани черной рубашки.

— Ну да, — согласился Лид с усмешкой. — Поэтому меня либо быстро заколдовали бы собственные родственники, как это случилось с моим отцом, либо, что, конечно, маловероятно, я бы умудрился проправить всю жизнь и умереть двести с лишним лет назад, так и не встретившись с тобой. Правильно я смоделировал альтернативную реальность?

— Видимо, да, — признала я. — Действительно, ничего хорошего…

— Помнишь, я тебе говорил еще в Мире Долгой Ночи, что не всегда хорошее складывается только из хорошего. Часто как раз наоборот, сначала бывает много плохого.

— Ты, Лид, все-таки жутко умный, — прошептала я, глядя в его двухцветные глаза, где отражались голубоватые магические огоньки.

— А ты страшно красивая, — тут же сообщил король. Я, вспомнив свой вид в зеркале, подпрыгнула:

— Лид, ты меня передразниваешь или просто издеваешься?!

— Нет. Я… — и король произнес какую-то дикую варсотскую фразу, от которой меня мороз продрал по коже. Может быть, это была поговорка потому что буквально ее можно было перевести как «не страшно, если мы сойдем в могилу».

— Не страшно?! — я аж отодвинулась от короля подальше, чтобы он не гипнотизировал меня своими странными глазами. — Не знаю, как ты, а я лично могилы побаиваюсь! И чего ты опять заладил свои пессимистические речи: победим мы Сьедина, все будет хорошо!

Король посмотрел на меня с недоумением, прикрыл глаза и несколько раз щелкнул пальцами, явно что-то пытаясь до меня донести.

— Да нет, Соня, ты не поняла… Как это будет по-русски-то… А, вот: я тебя люблю.

После этого он вдруг громко хихикнул. Я уже в полном амоке уставилась на него с четким ощущением, что я доверила свою судьбу совершенно неадекватному человеку, и проскулила со слезами на глазах:

— Ради бога, Лид, в этом-то что смешного?!

— Да ничего, конечно, Соня, — король повернулся ко мне и провел рукой по моему плечу, после чего вдруг снова хихикнул и сказал:

— Просто этот ваш язык… Ты же знаешь, что в варсотском глагол «любить» используется только для прозаических вещей — например, чтобы сказать «я люблю вяленое мясо». А у вас это относится и к еде, и к явлениям, и к людям… Звучит это смешно.

— Ага, ухохочешься, — сказала я мрачно. — А от вашей формы любовного признания у меня до сих пор поджилки трясутся. Какие-то могилы, смерти…

— Могилы тут ни при чем. Больше всего это похоже на то, как у вас говорится в сказках: «Жили они долго и счастливо и умерли в один день», — процитировал Лид по-русски.

— Вот именно, что жили, — заметила я. — А у вас так сразу померли. Мрачный вы все-таки народ.

— Мы разный народ, — улыбаясь, сказал Лид.

— Ну хорошо, — тоже улыбнулась я. — Я, конечно, не могу сказать, что мне хочется сойти с тобой в могилу или как там это по-варсотски, но, если по-русски, то я тебя тоже люблю.

— Ура!!! — завопил вдруг, отражаясь от всех стен и потолка, хор диких голосов. Послышался дружный топот, и к нам из всех комнат сбежалась толпа учеников во главе с хохочущей Наткой и Гефом. Ученики дружно и неумело аплодировали, видимо, повторяя за моей подругой.