Брат Посвященный

Сёнто удивленно вздернул брови.

— Сын Неба неожиданно стал уделять слишком много внимания бедной Кицу-сум.

— Нисима-сум, ты имеешь в виду, что Сын Неба начал ухаживать за твоей кузиной?

— Я бы не назвала это ухаживанием. В жизни не видела более дурных манер. Он вел себя с ней словно с какой-нибудь… — Нисима запнулась, подбирая слова, а потом с презрением сказала: — … девицей из рода Фудзицура или Нодзими, но никак не Омавара. Это было просто возмутительно. Князь Омавара повел себя правильно, хотя для вас, мой господин, это может обернуться большими неприятностями.

Лицо Сёнто просветлело, на нем едва не появилось что-то вроде ухмылки.

— Я нахожусь далеко от столицы, Ниси-сум, и почти не знаю, что происходит при дворе. Князь Омавара спрашивал меня, можно ли его дочери сопроводить тебя в Сэй? Если на то пошло, князь тяжело болен, и вполне понятно, что он хотел избавить Кицуру-сум от лишних страданий. Он мой давний друг, и я, конечно же, дал свое разрешение. У тебя еще есть для меня сюрпризы?

— Нет, мой господин, по крайней мере таких, которые требуют немедленного решения.

— Надеюсь, с Окой-сум все в порядке?

— Да, только она очень… задумчива.

— Бедная Окара-сум! После стольких лет уединения ее оторвали от родных стен. И куда она попала? В самую гущу событий. — Сёнто снова извлек на свет монету и пристально всмотрелся в нее, точно по внешнему виду можно было определить ее происхождение. — И все из-за этого.

— Надеюсь, у Окары-сум не найдется причин жалеть о нашем путешествии.

— Желаю этого всем нам.

— Откуда тебе было знать, — мягко сказала Кицура.

Нисима покачала головой.

— Как это так — в Сэй уже известно о том, что генерал Катта якобы впал в немилость к императору, а я, сидя в столице, ничего об этом не слышала?

— Скорее всего падение Яку совпало с нашим отъездом из города. Ты была бы настоящей предсказательницей, если бы могла предположить такое.

Сестры разговаривали, прогуливаясь вдоль высокой стены в сумерках уходящего дня.

— Я полностью тебя понимаю. На твоем месте я бы испытывала такое же искушение. — Кицура сверкнула своей чарующей улыбкой. — И в конце могла бы и не устоять.

Нисима вымученно улыбнулась. На миг они остановились, чтобы полюбоваться садом.

— Твое сердце разрывается от боли, сестричка?

— Задето лишь мое самолюбие. — Девушки сделали еще несколько шагов. — И то немного, Кицу-сум, совсем немного.

Они шли дальше, пока их глазам не предстал императорский парк с его извилистым каналом, синие горы и заходящее за них солнце.

— Может, тебе стоит поговорить об этом с вашим духовным наставником?

— Не думаю, — отрицательно покачала головой Нисима.

— Ты ведь сама утверждала, что он не по годам мудр.

— Я… я не могу. Не хочу.

Нисима свернула на другую тропинку и пошла дальше. Кузина последовала за ней.

— Наконец-то мы здесь, вне досягаемости императора.

— Нам есть чему радоваться, Кицура-сум. Я постараюсь не унывать. Извини меня за плохое настроение.

В это время княжны увидели спешащего к ним стражника в синей форме Дома Сёнто. Когда он подошел ближе, они разглядели на его груди знак крылатого коня — эмблему императорского наместника в Сэй.

— Прошу прощения, госпожа Нисима. Князь Сёнто хочет вас видеть.

— Прямо сейчас?

— Да, госпожа.

Нисима повернулась к сестре,

— Конечно-конечно, иди, и не надо извиняться.

Нисима в сопровождении стражника удалилась.

До самого дворца было совсем близко, а зал, в котором ожидал падчерицу Сёнто, располагался лишь немного дальше.

Вдоль коридора и у входа в зал стояло непривычно много стражников из числа личной охраны Сёнто, и Нисиму это слегка встревожило. Стражники раздвинули перед ней створки ширмы, и когда она опустилась на колени у порога, то увидела напротив определенно воина-варвара. Княжна застыла, потом заметила рядом с ним своего отца, князя Комавару, генерала Ходзё, Каму и Суйюна.

— Входи. В этом дворце полно всяких шпионов. Нисима коротко поклонилась, вошла в зал и уселась на предложенную ей подушку.

Сёнто не потрудился объяснить, зачем потребовалось присутствие его дочери, хотя раньше она не посещала советов, касающихся серьезных вопросов стратегии или разведки. Все в зале поклонились ей.

— Нисима, этого человека зовут Калам. Он приехал из пустыни вместе с князем Комаварой и Суйюном-сум.

Монах заговорил с дикарем на его языке, и пустынный охотник поклонился, как ему показали. Он едва осмелился поднять глаза на княжну и не сводил взгляда с циновки под ногами. Пустынный охотник явно чувствовал себя не в своей тарелке.

— Прости, мы продолжим.

Нисима быстро кивнула.

— Как вышло, что вы согласились на эти условия, Суйюн-сум?

— Тогда я еще не очень хорошо понимал язык варваров, ваша светлость, и не догадывался о всех значениях слова «тха-телор». Я решил, что Калам выкупает свою жизнь, а также жизнь и честь своих родичей за службу нам в течение более короткого срока. Я не понял, что «тха-телор» на самом деле означает, что мы обменяли жизнь и честь его родичей на его собственные жизнь и честь. Теперь он привязан ко мне до конца дней. Если я отправлю его обратно в пустыню, он заморит себя голодом. Единственное, что он достоин делать, — служить мне.

— Вы верите ему, брат?

— Безусловно, мой господин.

— Хм… — пожал плечами князь. — Лично я менее доверчив.

— Простите, князь Сёнто, — вмешался Комавара, — я считаю, что Суйюн прав. Поначалу я сам с подозрением относился к Каламу, а сейчас… думаю, если Суйюн-сум прикажет, он спрыгнет с балкона.

Сёнто повернулся к балкону.

— Интересно. Если память мне не изменяет, князь Комавара, вы когда-то предлагали взять в плен дикаря, чтобы раздобыть информацию. Теперь у нас есть такой человек.

— Я даже думал, что нам придется применить более строгие меры убеждения, ваша светлость, но Калам и без того говорит довольно охотно, по крайней мере со своим хозяином.

— Очень кстати. Итак, вы вместе с проводником отправились к священному месту?

Комавара продолжил рассказ.

— Да, мы отправились к Ама-Хадзи, пещере, скрытой у подножия гор. Древнее место, князь Сёнто, которое трудно описать. Мы проскользнули мимо нескольких часовых.

— Не очень-то хорошие эти часовые, — подметил Сёнто.

— Они просто не ожидают чужих. Соплеменники Калама редко отваживаются выбраться в те места, а сэйянцы и вовсе там не бывают.

— За исключением монаха, о котором вы упоминали.

— Да, ваша светлость, его и нас. Но все равно они плохо подготовлены к вторжению в их края. В Ама-Хадзи нашим глазам предстало такое диковинное зрелище, что мы никогда бы в это не поверили, если бы не увидели сами. — Комавара бросил взгляд на Суйюна, который едва заметно кивнул.

— В пещере мы увидели не что иное, как вмурованный в глиняную стену скелет дракона, — спокойно промолвил инициат.

В зале повисла тишина. Первым заговорил Каму:

— Вы так уверены? Вы разглядели его с близкого расстояния, Суйюн-сум? Вы трогали его руками?

— Нет, мы смотрели на скелет издалека, но я не сомневаюсь в том, что видел. Для подделки все выглядело слишком натурально. Дракон лежал несколько странно, изогнув позвоночник, как если бы он принял смерть и навсегда остался в таком положении. Кое-где костей не хватало, и это тоже смотрелось вполне естественно. Он был поистине громадным — намного больше, чем говорится в древних легендах. Пропорции тоже показались нам необычными: голова абсолютно несоразмерна с туловищем, а туловище — объемнее, чем можно было ожидать. Все это убедило меня, что передо мной скелет реального существа. Если бы его слепили человеческие руки, я уверен, он был бы более впечатляющим и массивным и в большей мере соответствовал бы людским представлениям о драконе. Полагаю, мы видели останки настоящего дракона, как бы невероятно это ни звучало.