Поворот Колеса

Эолер видел, что большинство норнов заняты борьбой с ситхи, а вокруг была такая неразбериха, что он заставил себя остановиться и оглядеться. Никогда в жизни ему не приходилось видеть сражающихся бессмертных. Те, кого он мот разглядеть сквозь вьюгу, двигались с поразительной змеиной скоростью, нанося удары, делая обманные движения и размахивая своими темными мечами как ивовыми прутьями. Многие единоборства, казалось, заканчивались еще до того, как был нанесен первый удар; на самом деле в одиночных схватках после серии ловких танцевальных движений почти всегда наносился только один удар, который и завершал бой.

С вершины холма послышалось грубое гудение. Эолер поднял голову и увидел на камнях то, что показалось ему рядом трубачей, поднявших свои длинные, похожие на трубы инструменты к серому небу. Но гудение доносилось изнутри Наглимунда, в то время как норны, стоявшие на стене, надули щеки и дунули. Из их труб вырвались не звуки, а облака пыли, оранжевой, как закатное солнце.

Эолер завороженно смотрел. Что это? Яд? Или какой-то очередной непостижимый ритуал бессмертных?

Оранжевое облако поплыло вниз по склону, и люди под ним стали извиваться и корчиться, но никто не упал. Если это яд, подумал граф, то он действует гораздо хитрее тех, о которых он слышал. Потом Эолер почувствовал жжение в горле и в носу. Он начал задыхаться и на мгновение подумал, что наверняка задохнется и умрет. Секундой позже он уже снова мог дышать. А потом небо над иим перевернулось, тени начали удлиняться, а снег словно загорелся.

Эолер был наполнен ужасом, который рос в нем, как огромный черный ледяной цветок. Вокруг кричали люди, и он кричал тоже, а из пролома в разрушенной стене Наглимунда шли норны — чудовищные демоны, которых даже эйдонитские священники никогда бы не смогли вообразить. Граф и его люди бросились бежать, но сзади их ждали ситхи, безжалостные и золотоглазые, ничуть не менее ужасные, чем их мертвенно-белые родственники.

Западня! — думал Эолер, пока вокруг в панике метались его люди. Западня! Западня! Западня!

Кто-то схватил его. Граф лягался и царапался, пытаясь освободиться от этого ужасного желтоусого монстра с широко раскрытым кричащим ртом. Он схватился было за меч, чтобы убить его, но кто-то еще толкнул Эолера сзади, и он упал боком в холодную белизну, увлекая за собой страшное существо, сжимающее его мертвой хваткой и из последних сил царапая его руки и лицо. Потом он лежал в снегу и барахтался, безнадежно пытаясь освободиться.

Что происходит? — подумал он вдруг. Там были монстры, да — норны и гиганты, — но совсем не так близко. А ситхи — он вспомнил, как страшно они выглядели, когда он был уверен, что они нарочно задумали поймать смертных в ловушку между собой и норнами и уничтожить их. Ситхи не враги нам!..

Давление на его спину уменьшилось. Он освободился и сел. Монстра не было. Рядом с ним согнулся Изорн, бессильно уронив голову, как новорожденный теленок. Яростная битва по-прежнему свирепствовала вокруг него, и его собственные воины колотили друг друга, дерясь как бешеные собаки, но Эолер все же почувствовал, как угасает невыносимый страх. Он дотронулся до своего холодного лица, потом посмотрел на окрашенный оранжевым снег.

— Снег смывает его! — проговорил он. — Изорн! Это был какой-то яд! Снег смывает его.

Изорн судорожно сплюнул и слабо кивнул.

— У меня это тоже прошло. — Он закашлялся, на губах его выступила кровь. — Я пытался… убить тебя.

— Быстрее, — сказал Эолер, пытаясь подняться, — мы должны попробовать смыть эту дрянь с остальных! Пошли. — Он схватил пригоршню снега, сняв предварительно тонкий слой оранжевого порошка, и, шатаясь, пошел к группе визжащих и дерущихся людей рядом с ним. Все были в крови, но это была в основном кровь, текущая из ссадин и царапин, нанесенных ногтями и зубами. Помешавшись от яда, люди при этом становились неуклюжими и неловкими. Эолер швырял чистым снегом в каждое лицо, до которого мог достать.

После того как ему и Изорну удалось добиться хотя бы какого-то подобия здравомыслия, они наскоро объяснили спасенным, в чем дело, и послали их помогать остальным. Один из солдат не смог подняться. Он потерял оба глаза и умирал, истекая кровью. Снег вокруг него был окрашен алым. Эолер прикрыл капюшоном его изуродованное лицо и нагнулся, чтобы набрать еще снега.

Казалось, что пыльная отрава не оказала на ситхи такого пагубного воздействия, как на Эолера и его людей. Бессмертные, находившиеся ближе всего к стенам, двигались чуть медленнее, и лица у них были отсутствующие, но признаков полного помешательства, охватившего эрнистирийцев, заметно не было. А на склоне холма по-прежнему шла жесточайшая битва.

Ликимейя и несколько ее соратников были окружены большой группой пеших норнов, и хотя ситхи были на лошадях и могли наносить смертоносные удары сверху, они падали, один за другим, в массу протянутых белых рук, похожих на какое-то ядовитое растение.

Йизахи Серое Копье встретился лицом к лицу с великаном, который уже держал в каждой руке по трупу ситхи. Лицо воина-ситхи было суровым и бесстрастным, как у ястреба, когда он ринулся вперед.

Джирики с двумя товарищами повалили другого гиганта и добивали чудовище, точно быка. Кровь текла ручьями, заливая принца ситхи и его помощников.

Бессильное тело Зиниаду с бледно-голубыми волосами с триумфом волокли к Наглимунду, подцепив на копья, несколько норнов. Чека'исо и темный Курои успели догнать их прежде, чем те доставили свой страшный трофей в безопасное место, и каждый ситхи убил не менее трех белокожих родственников хотя и сами они при этом получили множество ран. Потом Чека'исо Янтарные Локоны перебросил тело Зиниаду через седло, и его кровь смешалась с ее кровью, пока они с Курои везли несчастную в лагерь ситхи.

День, полный безумия и страданий, тянулся долго. Под ударами метели солнце прошло зенит и начало клониться к закату. Разрушенная западная стена Наглимунда была освещена розовым вечерним светом, и снег под ней стал еще краснее.

Мегвин брела вдоль края битвы как привидение — да она и была привидением. Сначала она пряталась за деревьями, боясь даже смотреть на такие страшные дела, но в конце концов перестала.

Если я мертва, то чего я боюсь?

Но с каждой минутой ей становилось все труднее смотреть на разбросанные по снежному склону мертвые тела и не бояться смерти.

Боги не умирают, а смертные умирают только раз, убеждала она себя. Когда все будет закончено, все они вновь поднимутся.

Но если все они могут воскреснуть, в чем смысл этой битвы? И если боги не умирают, зачем им бояться толпы демонов Скадаха? Это было непонятно.

Размышляя, Мегвин медленно бродила между убитыми и убийцами. Ее плащ развевался; ноги оставляли маленькие ровные следы в красно-белой пене.