Пруд двух лун

Его знакомый проглотил остатки виски и сказал:

— Да, Его Высочеству будет очень интересно услышать твои новости. В последнее время ему пришлось часто переезжать, потому что Оул постоянно обыскивает дома и хватает всех, кого подозревают в причастности к Гильдии. Последние шесть месяцев выдались нелегкими.

Через некоторое время Калли повел Диллона обратно в город, направляясь в богатый купеческий квартал. Улицы были широкими и чистыми, а через каждые несколько шагов висели фонари, в струях дождя похожие на размытые желтые шары. На улицах пели и танцевали гуляки.

— Не ожидал увидеть празднование Самайна, — тяжело дыша, сказал Диллон.

— Оул запретил его, но потом Ри сказал, что людям нужно что-нибудь, что поддержало бы их дух, и что лучше уж он закончит свои дни в окружении костров и песен, чем в унынии и страхе.

У Диллона сильно забилось сердце.

— Ри умирает?

— Неужели ты не знаешь? Всю последнюю неделю мы каждый день ждем вести о его смерти, и говорят, что только мастерство лекаря поддерживает его существование.

— Мы не слышали об этом.

— Говорят, все это из-за потрясения от нападения Ярких Солдат, и от тряски во время их отступления через горы... и оттого, что Банри в дороге родила, и...

Диллон снова вскрикнул, остановившись и уставившись на Калли. Тот взял его за руку и повел дальше.

— Я не могу рассказать тебе все новости на улице! Пойдем, я отведу тебя в безопасное место.

Они подошли к богато украшенным воротам и прошмыгнули внутрь, назвав пароль стражникам, стоящим в тени, потом прошли по короткой дорожке, окаймленной густым кустарником и по-зимнему голыми деревьями. Впереди виднелся великолепный дом, остроконечная крыша которого возвышалась над переплетением прутьев его многочисленные окна горели золотыми огнями. Диллон одернул оборванный подол рубахи и с дрожью в голосе подозвал к себе Джеда. Большие дома его нервировали.

В дом их впустил мужчина с такими плавными и бесшумными движениями, что Диллон почувствовал себя еще более не в своей тарелке. Служанка отвела их в длинную гостиную, выходящую на припорошенный снегом сад. В окна бил дождь, и Диллон был очень рад, что стоит у огня и отряхивает мокрую рубашку, исходящую паром. Он осторожно оглянулся вокруг, и увидел картины в позолоченных рамах, подушки и бронзовые кувшины, толстый ковер, бархатный шезлонг и стулья с мягкими толстыми сиденьями.

В комнате было много людей, большинство их которых не обращало на Диллона никакого внимания. Он узнал Короля Воров — старика с жидкой бородой и умными черными глазами, в глубине которых сверкали озорные искорки. Рядом с ним была его дочь — стройная женщина с копной буйных темных волос. Из-за пояса у нее торчала сабля, и Диллон знал, что где-то под юбками у нее должен быть еще и кинжал. Среди грубых одежд и громких голосов было и несколько человек, одетых в пышные бархатные камзолы и расшитые лосины. Один из них, мужчина с остроконечной седой бородкой, по всей видимости, был хозяином, поскольку велел служанке принести еще эля и еды. Рядом с ним сидела старая женщина в неприметном сером платье. Ее очень яркие черные глаза, казалось, пробуравили Диллона насквозь, а в волосах цвета перца с солью виднелась белоснежная прядь. Она ничего не говорила, но очень внимательно слушала и наблюдала за беседующими.

Король Воров задрожал от смеха.

— Никак это мой старый друг Диллон Дерзкий? — сказал он. — Так я и думал, что мы еще увидимся, парень! Садись ко мне и расскажи, что у тебя за новости!

Диллон неохотно отошел от теплого огня и сел на табуреточку у ног старика. Он рассказал ему то же самое, что до этого говорил Калли, чувствуя, что старая женщина прислушивается к каждому его слову. Внимательно слушал его рассказ и высокий мужчина с рыжей бородой и каштановыми кудрями. Несмотря на то, что он откинулся на спинку своего кресла, положив ноги в истертых башмаках на стол, покачивая стакан с виски так, что в нем образовывались маленькие водоворотики, его глаза были настороженными.

Старая женщина заговорила лишь однажды, спросив его о здоровье Йорга, Лахлана и Изолт. Недоумевая, кто же она такая, что знает их по именам, Диллон ответил, что все в порядке, и ее морщинистое лицо слегка разгладилось.

Сделав глубокий вдох, Диллон так вежливо, как только мог, спросил, поддерживает ли все еще Гильдия Воров повстанцев и окажут ли они им помощь, если она понадобится в ближайшую неделю.

Старик расхохотался так, что у него на глазах выступили слезы, и ему пришлось глотнуть виски, прежде чем он смог говорить. Тяжело дыша, он вытер щеки бородой и сказал:

— Эйя с тобой, сынок, ты сейчас находишься в штабе самих повстанцев. Ну разумеется, мы с вами! Мы уже все ногти под корень сгрызли, беспокоясь, когда, наконец, покажется крылатый парень, как нам обещали. В городе полно наших — Мак-Кьюинн сказал, чтобы никому не отказывали в приюте, так что повстанцы и беженцы приходили вместе, а кто может разобрать, где кто?

Затем Диллон узнал во всех подробностях численности и размещении солдат, и они начали спорить, как лучше оповестить повстанцев, что время восстания пришло.

Старая женщина наклонилась вперед и проговорила:

— Скажи Лахлану, чтобы позвонил в башенный колокол. Он будет слышен во всем городе. Все, что ему нужно сделать, это лишь позвонить в колокол, и город поднимется.

Диллон кивнул, обнаружив, что не может не ерзать под ее взглядом. Ее тонкое властное лицо с острым носом кого-то ему напоминало. Пока он пытался вспомнить, кого же, вернулась служанка с едой на подносе, и ему дали миску супа и кусок белого хлеба, не похожих ни на что из того, что ему доводилось пробовать. Пока он с жадностью ел, старая женщина рассказала ему множество новостей, о которых Калли упомянуть и не подумал. По мере того как он слушал, его глаза становились все круглее. Лахлану вряд ли могло это понравиться!

Внезапно раздалось какое-то жужжание, а потом зазвонили куранты. Диллон удивленно оглянулся вокруг, поняв, что звук исходил из украшенного великолепной резьбой ящика на стене.

— Уже одиннадцать часов, малыш, — сказала старая женщина. — Не пора ли тебе возвращаться к своим друзьям? Сегодня Самайн, не забыл?

Диллон вскочил на ноги.

— Я не слышал колотушки, — сказал он, и в его голосе прозвучало любопытство.

— Но разве ты не слышал бой часов?

Диллон никогда не слышал о часах, и она развлекла его, открыв деревянный ящик, чтобы он мог посмотреть на маленькие колесики, вращающиеся и щелкающие внутри. Она положила руку ему на плечо.

— Не вешай нос, малыш, все будет хорошо.

Диллон бежал по темным и мокрым улицам, но вдруг внезапно остановился. Он только что вспомнил, кого так напомнила ему старая женщина с ее острым носом и белой прядью в волосах. Это был не кто иной, как сам Лахлан.

— Откуда ты взяла курительную траву? — любопытно спросил Джей.

Финн бросила на него озорной взгляд блестящих карих глаз.

— Стащила, конечно же. Сто лет уже не курила! Все-таки у возвращения к цивилизации есть свои плюсы. Там трактир — пойдем купим себе эля.

Трактир был украшен фонарями из выдолбленных изнутри репок, в которых были вырезаны страшные рожи так, что сквозь них виднелся огонь свечи. Внутри оказалась уйма народу, спасающегося от дождя, и в воздухе пахло мокрыми немытыми волосами и пивом. В углу играла труппа менестрелей, и у Джея загорелись глаза. Он окликнул гитариста, и тот дружелюбно и тепло с ним поздоровался.

— О, да никак это сам Скрипач! На Купальской ярмарке нам тебя очень не хватало. Давай, берись за смычок.

Финн прошмыгнула в кабинку и выпустила из кармана куртки эльфийскую кошку. Подняв палец, она заказала пива и с блаженным вздохом откинулась на спинку скамейки. Она уже очень давно не слышала игру Джея. Он взял скрипку и картинно занес над ней смычок.

Пока Джей развлекал присутствующих своим мастерством, Финн попыхивала своей трубкой и слушала беседу двух мужчин, сидевших позади нее. Их языки развязывались все больше по мере того, как эля в их кружках оставалось все меньше и меньше. Они оба были угреловами, которые бежали вместе с остальными жителями их деревни после того, как в Риллстере заметили первых Фэйргов. В отличие от большинства беженцев, им удалось найти работу — чистить дворцовые пруды для разведения рыбы и снова наполнять их водой, и они шумно радовались, что им посчастливилось так улучшить свою жизнь.