Семь дней Создателя

— А-ай! — возопил подросток и тюкнулся лицом в пол, с глухим стуком приземлились рядом его ноги.

В эту минуту в зале вспыхнул свет. Несколько мгновений длилось немое оцепенение. Потом началась паника, и массовой исход до смерти перепуганной молодёжи через единственную дверь. Поначалу многочисленные истошные вопли, слившиеся в общий хор, глушили музыку, а потом она сама иссякла, погасли и цветные гирлянды: диджей, рванувшийся с подиума, запутался в шнурах, упал, вскочил и убежал вместе с ними.

Лидия Петровна победно оглядела опустевший зал. На полу остались недопитые бутылки, затоптанные косметички и даже чья-то изящная туфелька.

— Золушка, — усмехнулась Лидия Петровна и, ещё раз окинув взглядом зал, сказала себе. — Вот так-то будет лучше.

…. Среди ночи редактора местной газеты Агрызкова разбудил телефонный звонок. Зловещий голос на том конце провода возвестил:

— Спишь, змеёныш? За сколько грошей продал партбилет, гнида?

— Кто говорит? — предчувствие чего-то нехорошего шевельнулось в душе бывшего второго секретаря райкома партии.

— Редактором заделался — статейки кропаешь. А помнишь: "на лбу светился смертный приговор, как белые кресты на дверях гугенотов"? — продолжил голос в трубке.

— Перестаньте хулиганить, — потребовал перепуганный Агрызков, но трубку не повесил вопреки сильному желанию.

— Забыл, предатель, что партия тебе дала? Как из моих рук ключи от новой квартиры получал, тоже забыл? А кто тебя вторым рекомендовал? Да знал бы я тогда, какого Иуду в аппарат ввожу, собственными руками…

— Владимир Иванович? Вы? — изумлению редактора не было конца. — Этого не может быть!

— Узнал, Агрызков? Узнал, говорю, меня? Ты, перерожденец, забыл наши лозунги? Я напомню. Дело партии живёт и побеждает! Дело Ленина бессмертно! Ты в партию вступал — какую клятву давал? Забыл? Я тебе сейчас напомню. Одевайся и бегом в райком. Даю тебе час. Если не явишься ты, приду за тобой я. А ты пожалеешь.

— Приходите завтра, Владимир Иванович, в редакцию. Или лучше давайте в мэрии встретимся, — осторожно предложил Агрызков.

— В мэрии, хэрии… Слова русские забыли, христопродавцы. Ну, я до вас доберусь. Ты, Агрызков, первой жертвой будешь.

— Почему я? — обиделся редактор.

Но ему ответили короткие гудки в трубке телефона, а на звонок по 02 совсем не ответили. Остаток ночи Агрызков провёл у кухонного окна с двустволкой наперевес.

…. На следующее утро кладбищенский сторож Илья Кузьмич Коротухин был разбужен необычными визитёрами — на двух служебных машинах приехали сотрудники райотдела милиции и на чёрной "Волге" сам районный прокурор. Он и распоряжался. Коротухина привели на старые могилы со следами вскрытия и строго спросили:

— Что это?

Илья Кузьмич не знал. Ему вручили лопату и приказали:

— Копай!

Коротухин хотел возразить, что он сторож, а совсем даже не могильщик, но не посмел. Кряхтя и постанывая, начал копать. Но нетерпеливые гости скоро отобрали у него лопату, а самого прогнали прочь. Сторож битый час бродил вокруг да около, для виду поправляя венки на могилках, а сам следил, томясь любопытством, чего это стражи порядка удумали. Когда пять гробов были извлечены на поверхность, его вновь окликнули.

— Почему крышки сорваны?

Коротухин и этого не знал. Он стал опасаться, что гробы эти пустые, и его привлекут за ротозейство. Но с этим был порядок — все бывшие районные деятели, однажды угоревшие в баньке, были на своих местах. Подпорченные, конечно, временем, но вполне узнаваемые. Потом Коротухин сбегал за гвоздями, крышки прибили, а гробы опустили в могилы. Прокурор уехал, позже — милиционеры, приказав сторожу закопать могилы и держать язык за зубами. Он так и сделал.

…. Я думаю, в тех телах уже не было живых душ. Рамсес исполнил свою миссию — вернулся и забрал их в контактор. С тех пор об инопланетянах в наших краях никто ничего не слышал. Да и вся эта история, однажды случившаяся, очень скоро обросла нелепыми домыслами и превратилась в легенду. Многие были в ней участниками, да не все знают подноготную. Я знаю, а от кого — не время говорить.

С этим остаюсь, Ваш Алексей Гладышев.

…. Прочитал последнюю строку, задумался.

— О чём, Создатель?

— Почему мой двойник и автор рукописи трудится школьным сторожем?

— Умом не вышел.

— Судя по тексту — с этим порядок.

— А представляешь, кто его мама — уж никак не профессор МГУ.

— Ну, почему? Скажем, парень уехал быть самостоятельным. Кстати, где этот южноуральский посёлок?

— На Урале.

— Если в Башкирии, значит, Алексей в творческой командировке — изучает родословную по отцовской линии.

— Нет, восточнее.

— Могут быть другие причины.

— Какие, не хочешь узнать?

— Как ты это представляешь?

— Контактор. Вселяешься в его оболочку, выводишь парня на светлый путь и со спокойной совестью возвращаешься на исходную позицию.

— То есть, в своё, поношенное?

— Если хочешь.

— А вдруг соблазн возникнет?

— Я бы не увидел в этом криминала или преступления против человечности.

— Ну, ты бы да, а я нет.

— Есть лёгкий способом избежать экспансии — на спиралях тьма-тьмущая твоих двойников, и не все генераловы внуки — помог одному выпутаться из жизненных передряг, поспеши к другому.

— Представляется заманчиво.

— А то. Там наверняка встретишься с кем-то из близких — Анастасией Алексеевной, Любой, Настенькой….

— Почти уговорил. Только не могу себя представить, с контактором в руках бегающим за двойниками в параллельных мирах.

— Этого как раз не будет — практикой перемещений ведают инструкторы. Твоя задача — дать согласие.

— Я подумаю.

— Я бы очень удивился, услышав: "я согласен".

— Ну, хорошо. Ответь только, что будет с душой двойника на время моего временного вселения в его телесную оболочку?

— То же, что с твоей нынешней оболочкой — впадёт в спячку.

— Не лишится рассудка после пробуждения?

— Будем надеяться.

— Ага, не всё предусмотрено.

— Риск — как в любом эксперименте.

— Нет, Билли, что-то не по душе мне эта затея. Жил-был человек — бах! — провал в памяти, просыпается другим.

— Ну, хорошо, пусть школы сторожат, коров пасут, в тюрьмах маются Лёшки Гладышевы — твои двойники в параллельных мирах.

— Что и такое возможно?

— Однажды родившись, как волна от брошенного в воду камня, дальше они живут вполне самостоятельной жизнью. И что встречается на жизненном пути, как преодолеваются преграды и преодолеваются ли — дальше всё зависит от случая и судьбы. Да дело даже не в твоих двойниках — пусть пасут и сторожат — подумай о людях близких и дорогих, каково им с недотёпами.

— Билли, почти убедил, но…. Больно смахивает на сафари. Развлечь хочешь?

— Да Боже упаси! Я всегда за эксперимент и против праздности. Ты знаешь.

— С этим согласен.

— Или вообще согласен?

— Считай, что да.

— Тогда приготовься — сейчас ты переместишься в одного из своих двойников параллельного мира.

— Это как — на старт, внимание, марш?

— Гораздо проще — разденься и в постель. Явится инструктор и переместит твою душу в контактор.

— Как дьявол из преисподней?

— Мажорнее — усни, царевич, утро вечера мудренее.

И я уснул.

Пусто в коридорах. Громкий стук каблуков, отражаясь от потолка, двоился, дробился, рассыпался барабанным боем. Трясись, Чапай — каппелевцы идут!

Что это мне на ум пришло? Школьная директриса конвоирует в одиннадцатый класс, а в голове такие аллегории. Должно быть, от впечатлений первой встречи.

— Практикант? — Римма Васильевна улыбнулась из-под массивных очков, принимая из моих рук университетское направление.

— Аспирант, — улыбку перекосило в ухмылку. — Материал для диссертации. И какова же темочка. Ого! "Школьная нравственность, как она есть".

Ухмылка подкрепилась полупрезрительным хмыком.